Туман войны (СИ) - Курамшина Диана. Страница 21

— Теперь понятно, откуда Даву стало известно о наших передвижениях. Ему просто «докладывали» об этом из самого штаба, — еле сдерживаясь заявил Павел.

— Насколько я поняла из письма, тот явно не знал, что его почту перехватывают.

— Ты думаешь это чем-то ему поможет?

— Луиза, я должен срочно передать эти бумаги светлейшему! — сказал Михаил вставая.

— Да, конечно, «дядя». Просто я думала ты отобедаешь с нами.

— Хм… — тот тяжело вздохнул, — мы хоть и привезли провизии, но боюсь надолго её не хватит. Я подойду к вам чуть позже.

Но всё случилось иначе. До вечера «дядя» так и не появился, а потом по армии объявили приказ двигаться к Гжатску. Люди возмущённо перешёптывались. Все были уверены, что Кутузов, как только примет армию, отступление прекратит и даст так желаемое всеми генеральное сражение.

Мы с женихом во всеобщем недовольстве не участвовали. Немного поговорив, Павел, под тяжёлым взглядом Ольги, пожелал мне сладких снов и сопроводил в дормез.

Утром нас неожиданно пригласили составить компанию Кутузову в ландо. Вернее, пригласили меня, но Павел решил, что его присутствие будет там уместнее, чем компаньонки.

Рядом со светлейшим сидел грузинский князь. Потому восхитилась предусмотрительности «провидца». Форейтором [47] же пристроился денщик Михаила Виссарионовича.

Багратион помнил нас ещё по Смоленску, а посему был настроен вполне благожелательно. Главнокомандующий же начал расспрашивать Павла о Могилёве и был сильно удивлён, что тот не вступил в армию, в первые же дни войны.

— Помилуйте, Ваше высокопревосходительство, зачем же мне в подчинение идти?

Кутузов на этот ответ только нахмурился.

— Ну вот смотрите, господа, в военном деле у меня ни образования, ни опыта нет. А потому будут меня держать за неразумного, — решил объясниться «провидец». — Нужно будет идти куда пошлют и делать что велят. Муштровать солдат, да ещё не известно, кто за начальника будет. А так у меня ополчение из своих людей. Малочисленность порой имеет преимущество. Особенно если как мы, партизанить помаленьку. Для крупных частей конечно, наш отряд не помеха… но и комар может весьма сильно испортить жизнь.

— Партизанить говоришь, — со значением повернулся к Багратиону Кутузов.

Мы оба знали, что недавно Денис Давыдов послал записку Петру Ивановичу, прося разрешения организовать партизанский отряд, который под его руководством мог бы действовать в тылу неприятеля на свой страх и риск. Неустанно бы беспокоили врага и, внезапно появляясь и исчезая, хватали бы пленных, истребляли запасы и обозы.

— А почему нет. Дурное дело не хитрое. Сейчас, еда и фураж самое слабое место у армии. Если их не хватает у нас, что же тогда творится у французов.

Главнокомандующий задумчиво поглаживал подбородок, устремив глаз куда-то в сторону. Ему явно нужно было поразмышлять на эту тему, потому на привале мы вернулись к нашим сопровождающим.

Через несколько дней впереди показался Гжатск, а к нам со стороны Можайска подходило подкрепление. Пятнадцатитысячный корпус Милорадовича [48] и десять тысяч московской милиции под началом графа Маркова.

Гул недовольства был уже сильно ощутим. В оправдание светлейший усиленно «искал» подходящее место для сражения. Мы же просто ждали неизбежного.

Наконец двадцать первого августа армия подошла к Колоцкому монастырю [49]. Братия обитала в красивейшем здании в стиле барокко, которое тут же превратили в штаб. Над подворьем возвышалась четырёхъярусная квадратная колокольня. На неё со всей осторожностью помогли взобраться Кутузову. Мы с Виллие были против, опасаясь, как подобное может сказаться на здоровье светлейшего, и на всякий случай наверх оправили ещё и врача.

Обозрев сверху окрестности, главнокомандующий увиденным не удовлетворился. Армии предстояло двинуться дальше.

Но выбора больше не оставалось. Французы буквально «дышали нам в затылок», как выразился Павел. Русский арьергард под начальством Коновницына не мог бесконечно сдерживать врага. Последние дни противники шли в видимости друг друга.

Сначала было решено укрепляться у Шевардинского редута, но признав место неудобным, Кутузов отправился дальше. В скорости мы подходили к полям невдалеке от Бородино, которым предстоит стать самым известным и прославленным местом в российской истории.

Ставку Михаил Илларионович решил сделать в Горках, что Павел со смехом прокомментировал: «Как видно все вожди любят это место».

Не смотря на мои возмущения, под наш госпитальный пункт отвели самое удалённое от будущего сражения место. Просто отправили в Татариново. Жених со своим отрядом пребывал со светлейшим, и теперь только четверо татар оставалось с нами.

Умудрённая опытом инвалидная команда тут же облюбовала место недалеко от речки Станица. Разобранные при уходе из Смоленска столы уже собрали обратно.

Неожиданно к нам подъехал приземистый мужчина на небольшой телеге. Обратившись к Егору, он всё-таки направился ко мне. Оказывается, это был один из людей жениха. Месяц назад он получил записку и вот найдя господина Рубановского в Горках, по его указанию привёз нам провизию и лекарства.

План «провидца» постепенно приходил в действие.

Глава 12

25 августа 1812 года

Я стояла на пригорке, недалеко от нашего «госпиталя». Высота была небольшой, так что весь масштаб подготовки к сражению видеть не могла. Лишь вдалеке виднелась деревенька Семёновская, за которой и расположены те самые Багратионовы флеши.

Зато всё пространство между ними и деревней Князьково, что была по правую руку, оказалось наводнено людьми, а ближе ко мне так и конями. Тут располагалась ставка гвардии.

Перед моими глазами постепенно оживала история, которую я когда-то изучала…

Корпус Уварова и казаки Платова, оставались за моей спиной в дерене Криушино. Старые знакомцы появились вчера к вечеру с гостинцами. Бурно выражали радость от встречи и благодарили за помощь. Даже предлагали выделить кого-то для нашего охранения. Только с большим трудом удалось отказаться. Если история не сдвинется с колеи, в нашем месте французы не появятся, и именно по этой дороге российские войска будут отступать. Нам тут ничего не грозило.

Место удалось обустроить гораздо лучше, чем в Смоленске. Степанида обзавелась несколькими кострами, на которых что-то постоянно побулькивало. Кроме, естественно еды, тут же были развешаны котлы с чистой водой для мытья рук и отдельный, для кипячения инструментов. В нём была намешана хлорная известь. Для дезинфекции хлебным вином, его просто не имелось в таком количестве.

Поз зорким взглядом Руслана хранилась моя самая большая ценность, привезённая человеком Павла — небольшая бутыль гофманских капель, состоящих из спирта и эфира. Услышав о подобном, мысленно пообещала расцеловать жениха, как только увижу.

Дело в том, что сейчас обезболивать раненых было по сути нечем. Многие врачи на поле боя, пережимали сонную артерию, дабы пациент впадал в беспамятство. Но чаще всего оперировали на живую. Не многие выдерживали подобное. Большим мастерством считалось быстро отрезать повреждённую конечность, доставив как можно меньше страданий. Использовали большие ножовки, и самые «шустрые» умудрялись сделать это всего минут за семь.

Но… имелись и другие раны, помимо раздробленных рук и ног. А полностью вычистить оттуда грязь, то ещё мучение. Учитывая, что в Великой Армии, к примеру обрабатывали поверхность кипящим маслом… Страдания пациентов сложно даже представить.

Налюбовавшись пока ещё мирными видами, направилась обратно в лагерь. Отвар из липовой коры уже, наверное, готов. Нужно было попробовать сварить ещё и настои из привезённых трав. Мы использовали любую возможность избежать антонова огня.

Пока я рассматривала цветы и коренья, думая, что именно на этот раз использовать для варки, все всполошились. Обернувшись, увидела, что несколько гусар пересекли реку и направились в нашу сторону.