Полюбить Ареса (СИ) - Абель Ава. Страница 7

Саша не успела ответить, потому что он резко приподнялся и, обхватив ее за талию, подмял под себя, ощущая приток жизни к горлу. Стас склонился к ее уху и лизнул мочку.

— Их заставляют стонать.

У Саши сбилось дыхание, но она не возразила, не начала вырываться, только посмотрела на него загадочно, и кровь закипела в венах. У девчонки был большой красивый рот, губы вишневого оттенка — наверное, очень мягкие…

Стас одним движением стянул с себя футболку, чтобы чувствовать кожей биение чужого сердца, и надавил большим пальцем на этот широкий рот, заставляя девушку приоткрыть его.

— Ты ведь за этим ко мне пришла.

В ее прямом взгляде совсем не было страха, только то самое странное любопытство, а еще за стеной самоконтроля и кротости тлела страсть, которую он чувствовал, которой дышал сейчас.

Саша снова ничего не ответила, и Стас провел губами вдоль кружевного выреза платья, пытаясь добиться хоть какой-нибудь реакции. Шелковистая кожа, почти не тронутая загаром, оказалась медовой на вкус.

Черт… слишком реальный сон. Но девушка сияет лунным светом, как мечта, как образ из самой порочной фантазии. Так не бывает в проклятой реальности.

Саша оставалась чересчур невозмутимой: не провоцировала, но и не отталкивала. Тело медленно наливалось горячим свинцом желания, причиняя боль; потребность слиться с мечтой в одно выжигала вены, но этот спокойный взгляд останавливал, и Стаса буквально ломало от сдерживаемой, рвущейся на свободу энергии. Он давно не испытывал настолько сильных чувств, и с непривычки его накрыло с головой, но разум противился, пытаясь усмирить голодные инстинкты.

Он поднялся на колени, утянув девушку за собой, и развернул к себе спиной, крепко прижав к своей груди. Они тяжело дышали в унисон, глядя на собственное отражение в огромном зеркале напротив, и Стас никак не мог сделать следующий шаг.

— Ты мне снишься, — сказал он, убеждая себя, и когда она не возразила, то провел ладонями вверх к ее груди, сминая ткань. Просунул пальцы в вырез платья и потянул вниз эластичный лиф. Глубоко дыша, Саша все еще не шевелилась, а он медленно отщелкнул застежку бюстгальтера впереди, и тот беззвучно упал на пол.

Накрыв ладонями небольшие упругие груди, Стас поцеловал нежную шею, ощущая губами учащенный пульс.

— Сначала я взял бы тебя в рот… у тебя невероятно сексуальный рот, Саша…

Он опустил руки к ее коленям, и, подтянув тонкое платье по бедрам, медленно очертил их изгиб, а потом скользнул ладонью под шелк нижнего белья, поглаживая чувствительную кожу кончиками пальцев.

— Ласкал бы тебя, не позволяя кончить, чтобы ты начала меня просить…

…Но она не просила, и он был ей благодарен.

— Мне бы многое хотелось сделать с тобой, но я не стану, даже во сне не стану. Не бойся.

Он нехотя убрал руку, расправил платье на стройных бедрах и посмотрел в зеркало, где в полумраке очертания девичьей груди казались скульптурными. Соски были такого же оттенка, что и глаза — карамельными. Невероятно возбуждающее сочетание. Он обхватил ладонью Сашин подбородок и тронул губами щеку, наслаждаясь нежностью.

— Не боишься? Хорошо, — успокаивающе прошептал он и уже собрался отодвинуться, когда Саша вдруг развернулась и обняла его за шею. От этого соприкосновения зашумело в голове, демоны запросили новую жертву.

Светлая девочка прильнула к нему и погладила затылок, готовая к большему, и он не удержался. Осторожно сжал ее горло, отклоняя назад, заставляя выгнуть спину, и жадно втянул в рот затвердевший сосок.

…Боже, как сладко она застонала. Он просто обязан попробовать на вкус ее стоны. Стас выпрямился, запустил пальцы в ее густые мягкие волосы и с наслаждением провел языком по приоткрытым губам. Вишневый… у ее стонов вишневый вкус, а у Стаса, похоже, замыкание в области рассудка произошло.

Напряжение между ними достигло предела; казалось, еще одно движение — и планета остановится.

Сердце грохотало, отдавая пульсирующей болью в висках, когда он сказал:

— Уйди, или я тебя обижу, светлая моя.

Он и сам не знал, откуда взялись силы прогнать ее. Он грубо оттолкнул Сашу и лег на холодный пол, чтобы успокоить дыхание.

Стас долго не шевелился, не слышал звуков вокруг, кроме биения собственного сердца. Когда болезненное желание наконец стало терпимым, он закрыл глаза и скоро провалился в новый сон, без видений, без терзаний. Остался только цветочный аромат Саши.

Глава 3

Мамочки, что это было?

Саня забралась на диван, забилась в угол и обхватила руками колени.

Нет, она прекрасно понимала поведение Архипова. Сонный, опасный, просил не подходить. Опять же, в нем бурлило слишком много нерастраченной, подавленной энергии, которую он считал злом. На здоровье, каждый имеет право позлиться, если причина веская.

Саня не испугалась, когда он так жестко обнял ее. Она могла высвободиться из захвата в считанные секунды: помогли бы эффект неожиданности и черный пояс дзюдоистки. «Отключить» сонного, обезвоженного мужчину, пусть и вдвое больше себя, не такая уж непосильная задача… Но стало жаль поранить Стаса. Его лихорадило, он буквально горел, поэтому даже не понял, что уже не спит.

…И Саню затянула в омут такая нестерпимая тоска, которая шла из глубин архиповской души, что она почувствовала бы себя преступницей, оттолкнув его. Наоборот, захотелось дать ему шанс остановиться без приказа. Она доверила Стасу свою жизнь, а для этого желательно доверять ему. И действительно, даже пребывая в состоянии аффекта, он смог отпустить ее. Вот это сила воли.

Но Саню терзал другой вопрос: почему она не ушла?! Как могла потянуться к нему? В ней будто оборвалась нить, которая соединяла с разумом, и засиял оголенный провод первобытного безумия. Гордость, принципы — в тот момент их не существовало. И это было очень страшно.

Даже с Павлом Василевским было по-другому. Их когда-то связала страсть, обычная жажда, которую, тем не менее, удавалось контролировать и оказалось очень легко убить. А вот с Архиповым она перестала себя осознавать, и это невозможно объяснить.

«Пай-девочкам нравится, когда их имеют плохие мальчики». Она-то думала, что «не такая», что хомо сапиенс, а не стерва. Но из прихоти, в порыве эмоций чуть не угробила Стасу жизнь. Ну переспали бы они — и что дальше? Он решил бы, что животное и не имеет права оставаться рядом. Прохоров — умный человек, догадался бы о причинах; порицать не стал бы, конечно, но проблем добавилось бы.

А Володя? Врать Саня умела плохо, она рассказала бы, что изменила — и конец ее мечтам о домике Барби и Кена.

Она дрожала от притока адреналина, стало холодно, и пришлось на цыпочках красться на кухню. Там нашлась серебристая турка, чтобы накипятить воды и согреться.

Ночь была звездная, светлая…

«Светлая моя» — так он ее назвал.

Господи-и, если бы он только знал, сколько всего успела наворотить его невольная спутница в своей недолгой жизни. Хоть ты заплачь. Но она не была плаксой, и тяжесть из груди никуда не делась.

Спальня в квартире оказалась совсем без мебели, с серыми стенами, еще раз подтверждая звание «кельи», и оставшиеся часы до рассвета Саня просидела в углу гостиной, устроившись на подушках. Набрала старых журналов с подоконника, чтобы отвлечься, и листала их бездумно, подсвечивая телефонным фонариком, пока вдруг не наткнулась на рекламу мужской одежды.

Узнать в модели Стаса было сложно, но можно. Совсем еще молодой, с дерзким взглядом и кривой ухмылкой. У него были волосы до плеч, собранные в хвост, с тонкими выбритыми полосками на правом виске. Теперь длинной осталась только челка… Саня провела пальцами по картинке и посмотрела на своего охранника, который спал сном младенца посреди комнаты. По сравнению с картинкой, сейчас он был шире в плечах, но более худощавым, на руках проступили вены от постоянных физических нагрузок.

Саня хотела подойти и проверить, есть ли у него жар до сих пор, но Стас лежал очень тихо и выглядел вполне здоровым; больше не метался, дышал ровно.