Пай-девочка - Королева Мария. Страница 4

В восемь первый самолет взлетает, и Генчика на его борту нет. Не участвует он ни во втором, ни в третьем взлете.

В половине двенадцатого на старте появляется розовая выспавшаяся Юка в белой мини-юбке.

— Ну что, влюбленная, не спится? — громко приветствует она меня. — Уложила Генчиков парашют?

— Не кричи на весь аэродром, — бормочу я, и Юка замолкает. Наверное, ей становится меня жалко.

Я люблю Юку и искренне считаю её лучшей подругой. Ну а тогда, два года назад, я её почти ненавидела.

Я снова работала курьером — на этот раз не в фирме, а личным Юкиным. Она просила меня отвезти в очередное модельное агентство её черно-белые фотографии: роковая Юка на берегу моря, роковая Юка под душем в купальнике… Она просила меня отвезти рукописи её литературному агенту. Она, наконец, просила меня отвезти в ремонт её стоптанные туфли.

Она говорила:

— Солнышко, сделай милость, отвези за меня конспекты сволочи-историчке. А то меня опять выгонят! Ко всему прочему Юка успевала ещё и учиться в каком-то там институте.

Она просила:

— Подруга, съезди, пожалуйста, в цветочный магазин на Тверской, купи землю для кактусов. А то дождь на улице, мне выходить неохота.

Она приказывала:

— Настюха, срочно ноги в руки и дуй в ближайший ларек «Союзпечать», купи свежий номер «Из рук в руки», да поторопись, а то опять все расхватают!

Должно быть, кто-то подумает, что Юка просто мной помыкала. Издевалась. Использовала в корыстных целях. Превратила в личную прислугу. Не спорю, наверное, со стороны так оно и смотрелось. И в то же время общение с ней преобразило меня. Я постройнела, похорошела, стала лучше одеваться.

Юка придирчиво следила за моим внешним видом. Мы не были знакомы и месяца, а она уже заставила меня постричься.

— У тебя, Настя, грушевидная форма лица, — поведала она мне между дел, — толстые щеки и маленькие бесцветные глазки. Уж извини, но буду говорить, как есть. Ну, где ты ещё найдешь подружку, которая скажет тебе правду в глаза?

— Ты просто пытаешься внушить мне комплекс неполноценности.

— Дура. Я пытаюсь сделать тебя привлекательной. Сексапильной. Чтобы ты нравилась мужчинам. Чтобы у тебя, у дуры, и правда наконец появился бойфренд.

— Ага, и поэтому говоришь, что у меня толстое лицо! При чём тут мое лицо?

— При том, что тебе не идет коротенькая челка. И длинные волосы тебе носить нельзя, потому что они у тебя жидкие и какого-то неопределенного цвета.

Но я же их накручиваю! Получаются красивые кудри! — возмутилась я. — Сплю на бигудях, мучаюсь…

— И в итоге выглядишь как заведующая овощной базой! Но ничего, я как-нибудь отведу тебя к своему парикмахеру.

«Как-нибудь» случилось через несколько дней, в воскресенье. Рано утром зазвонил телефон. Я нехотя разлепила глаза и поплелась к аппарату. Из старенькой пластмассовой трубки лавиной хлынул бодрый Юкин голос. Юка потребовала:

— Вставай. Собирайся. К девяти приедешь в салон «Медея» на Чистопрудном бульваре. Спросишь Свету, она тебя будет ждать. До скорого! — и повесила трубку.

Я посмотрела сначала на стенные часы (пять минут девятого), потом на свое зеркальное отражение (припухшая от длительного сна физиономия, торчащие во все стороны бигуди). Как бы поступили девяносто девять процентов женщин, окажись они случайно на моем месте? Уверена на все сто, они перезвонили бы Юке и отсрочили встречу с парикмахером как минимум на час. А то и вовсе перезванивать никуда не стали бы — просто не поехали, и все!

А я понятное дело, быстро сняла бигуди, наскоро умылась, опрокинула чашку обжигающего кофе, поймала такси и прибыла в салон «Медея» с пятиминутным опозданием.

Юкина парикмахерша Света до отвратительного была похожа на саму Юку. Высокая, блондинистая, с холеными смуглыми руками. И такая же наигранно-жесткая. И такая же хамовато-очаровательная.

— Вы, Настя, опоздали, — заявила она, — а время у меня не резиновое!

Я пролепетала что-то вроде «извините» и послушно уселась в вертящееся кресло перед огромным зеркалом. Света запустила профессионально быстрые пальцы в мои нечесаные кудри и вынесла приговор.

— Какой кошмар! Вы одалживаете бигуди у своей бабушки?

— Почему это?

— Потому что. Сейчас никто не использует колючие бигуди. Только спиральные. Да и то это пойдет не всем. Вам вот, например, не пойдет, — она извлекла из кармана рабочего халата огромные ножницы с загнутыми концами, — будем делать короткую стрижку.

— Постойте, — перепугалась я, — совсем короткую, что ли?

— Не совсем, Света улыбнулась снисходительно и устало, — обрежу до подбородка. Чтобы щеки закрыть.

— Но я не стригла волосы с десятого класса, — ныла я.

— И не расчесывала с детского сада, должно быть. Теперь понятно, почему они у тебя в таком отвратительном состоянии. — Света щелкнула ножницами, и на пол полетела первая длинная прядь.

— Постойте, я ещё не дала согласия.

— Вас никто и не спрашивал. Ликочка уже обо всем со мной договорилась, выбрала стрижку. И даже оплатила мою работу.

Я не сразу поняла, что она называет Ликочкой Юку.

Спорить со Светой было бесполезно, управляемые её руками ножницы безжалостными пчелками летали вокруг моей головы. А я с сожалением смотрела на пол. Там, вперемешку с пылью, с уличной грязью, валялись мои как-то сразу потускневшие кудри.

— Голову выше! — скомандовала Света.

Я машинально подчинилась, вскинула подбородок, рассеянно посмотрела в зеркальную глубину и вдруг увидела себя. Зрелище оказалось настолько необычным и заманчивым, что я инстинктивно подалась вперед, чем, похоже, смертельно обидела Свету.

— Блин, ну ты и дура, кто же дергается так резко, чуть ухо тебе не отрезала, — моментально перешла на «ты» парикмахерша.

Но я, не обращая на внезапную фамильярность никакого внимания, смотрела на свое лицо. Я никогда не носила короткую стрижку. Сердобольная мама всегда мне говорила:

— Доченька, волосы — это твое богатство. Личико-то у тебя невзрачное, так пусть хоть волосы будут длинными и пышными. Завьешь кудри, сохранишь чистый естественный цвет. Так, может, на лицо никто и не посмотрит!

И я простодушно маме верила. В детском саду носила легкомысленные две косички до талии, в школьные годы — строгий пучок на затылке. В старших классах гордо распускала волосы по плечам. Многие одноклассницы к тому времени сделали себе модные стрижки, я же искренне гордилась своей шевелюрой.

И вот теперь выясняется — все было напрасно, все зря. Зря проводила бессонные ночи, ворочаясь на старомодных рогатых бигуди. Зря часами расчесывала непослушные мокрые кудри, выдирая пряди волос.

Потому что мне идет только короткая стрижка.

Стрижка каре.

Стрижка каре маскирует мои круглые щеки.

Стрижка каре приподнимает лоб.

Стрижка каре делает лицо строгим и тонким.

Было много и других аргументов в пользу стрижки каре. Но тут в мои медоточивые мысли вмешался резкий и звонкий Светин голос:

— Так, а теперь будем красить волосы. Блондинкой станешь, как Мэрилин Монро.

Не обращая внимания на замаскированную издевку, я полностью доверилась её профессионализму. И даже глаза закрыла — чтобы не видеть процесса своего преображения. Сидя в неудобном парикмахерском кресле, зажмурив глаза, я отчаянно ждала чуда. Чудо свершилось. А как иначе можно объяснить тот факт, что волос на моей голове стало ровно в два раза больше? Что глаза заблестели, и вдруг выяснилось, что никакие они не бесцветные, а самые настоящие нежно-голубые, как у традиционных романтических героинь.

— Что, не нравится? — усмехнулась парикмахерша.

— Да это же… Не то слово… Я даже не знаю, что сказать…

— Конечно, не ахти, — надула губки она, — волосы у тебя слишком жесткие. Ничего приличного не сделаешь, да и укладывать сложно.

— Мне всегда казалось, что жесткие волосы — это хорошо.

— Кто тебе сказал такую глупость? — фыркнула она.