Пай-девочка - Королева Мария. Страница 6

— А я и не злюсь.

— Ты красивая, когда злишься. — Он показал мне язык.

— Понимаешь, Юка очень много для меня сделала. Может, это прозвучит слишком пафосно, но она изменила мою жизнь.

— Наверное, это какая-то страшная тайна, — он взял меня под руку, — но я, если честно, не большой любитель секретов, поэтому можешь не рассказывать.

Я — то вижу, что ты просто её любишь. А в тандеме — то почему ты не хочешь прыгнуть?

Галлюцинация рассеялась. Теперь Генчик стал прежним, привычным Генчиком — с нереальными синими глазами и улыбчивым загорелым лицом.

— Я высоты боюсь!

— Это поправимо. Я тоже боюсь высоты

— Да ну?

— Нет, правда! Знаешь, как меня уговаривали сделать первый прыжок? Я думал, что описаюсь от страха.

— Ни за что не поверю, — смеялась я.

— А это так. Правда, я учился прыгать по классической системе. Никаких тандемов, никакого свободного падения. Восемьсот метров, самораскрываюшийся круглый купол, парашютисты называют его — дуб. Очень сложно было сделать первый шаг.

— Для меня — невозможно.

— А тебе и не придется. Ты будешь пристегнута ко мне, и шаг вниз сделаю я. А ты просто доверься мне. Или не доверяешь? — шутливо расстроился он.

А мне совсем не хотелось, чтобы Генчик расстраивался. Я осмелела и, кокетливо улыбнувшись, сказала: За тобой хоть на край света!

— Значит, договорились?

— Ну… если ты так считаешь…

— Понял. Давай где-то часикам к семи подходи на старт. Комбинезон и шлем я тебе дам… Красавица ты моя.

Я улыбнулась. Как он это сказал — красавица! Правда, Генчик называл красавицами всех аэродромных барышень. Но мне он почему-то никогда этого не говорил. Мы вообще с ним редко разговаривали.

Но все равно — от внезапно нахлынувшего счастья я готова была сплясать аргентинское танго прямо на коврике для укладки парашютов!

Самый лучший мужчина на земле назвал меня красавицей.

Красавицей я стала два года назад.

Совершенно неожиданно.

Я вошла в парикмахерскую на Чистопрудном бульваре толстозадой замарашкой в дешевом пальто, а вышла ослепительной блондинкой с аккуратной модной стрижкой.

Красавицей я шла по утреннему бульвару до метро.

Красавицей я ехала в переполненном вагоне. И с неуверенным удовольствием ловила чужие взгляды, то и дело прилипающие к моему лицу. Мне казалось, что мужчины смотрят на меня восхищенно, а женщины — завистливо. Впервые поездка в общественном транспорте превратилась для меня в волнующее приключение. Я вдруг вспомнила жалобы своих подруг (в том числе и Юки) на повышенное внимание транспортных приставал к их персоне. Все они говорили, кокетливо поправляя при этом челку: «Ты не представляешь, Насть, как меня это все достало. Захожу в вагон, а все только на меня и смотрят. Особенно мужики. Чувствуешь себя так неудобно…»

Только теперь я поняла, что эта томная усталость была не более чем обыкновенным женским лукавством.

Я вышла из метро красавицей и красавицей же дошла до дома. Уснула красавицей и красавицей же проснулась.

Я была красавицей до тех пор, пока не встретилась вечером с Юкой.

Мы, по обыкновению, решили отправиться в одно из наших любимых уютных кафе, затерявшееся в хитросплетении душных арбатских переулков.

Я немного опоздала, Юка уже сидела за угловым столиком и цедила крепкий кофе из крохотной псевдофарфоровой чашечки. В глубине души я надеялась, что она меня просто не узнает. Я подойду к её столику и вежливо спрошу низким хриплым голосом: «Девушка, здесь не занято?» Юка вскинет глаза и начнет меня исподтишка рассматривать так, как одна красивая женщина рассматривает другую, цепко и холодно, словно потенциальную соперницу.

А потом наконец скажет: «Извините, но занято. Я жду подругу. А ваше лицо мне знакомо». Тут я и раскрою карты. Улыбнусь и своим обычным голосом скажу: «Юка, да это же я, Настя! Ага, не узнала!» Она близоруко прищурится, растерянно улыбнется. С этой минуты и начнется наша новая дружба, дружба двух красавиц, роковых женщин, уверенных в себе разбивательниц сердец. Я, конечно же, не буду больше работать её секретарем. Мы будем встречаться каждый день, ходить на дискотеки, в рестораны, казино, на мировые премьеры, бега и… где там ещё обычно отдыхают красавицы?

Но Юка, несмотря на свое плохое зрение, приметила меня сразу. Я ещё и к столику её подойти не успела, как она весело вскричала:

— Явилась! Ну, наконец-то стала похожа на человека! Более или менее. — Она дежурно чмокнула меня в щеку, а губы её были сухими и горячими.

— Правда, здорово меня подстригли? — похвасталась я, а потом, подумав, добавила: — Все мужики в метро на меня пялились!

— Да ну? — прищурилась Юка. — С чего бы это?

— Как будто сама не знаешь. Я стала красивой. Скажешь, нет?

— Ага, и скромной к тому же, — засмеялась Юка. — Честно тебе сказать? Ты выглядишь как хорошо причесанная бочка.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я.

— Маленький рост. Толстый зад. Немодное отвратительное платье. А сверху — более или менее приличная прическа. Она, конечно, отвлекает внимание от всего вышеперечисленного. Но не слишком.

— Ты просто завидуешь! — вырвалось у меня.

Хотя лучше бы я промолчала.

Юкины накрашенные бледно-розовой помадой губы искривились в усмешке.

— Завидую, значит? — вежливо переспросила она.

— Ну… я имела в виду…

— Ты имела в виду, что я тебе завидую? — подсказала она. — Ну, конечно, у меня столько поводов для зависти.

— Ладно, извини. — Мне даже расхотелось есть.

— Дура ты. Я не завидую. А говорю так, потому что хочу тебе помочь. Хочу, чтоб ты стала красивой. Стройной. Модно одетой.

— Но что же делать, если хорошая фигура не дана мне от природы?

К нам подошла официантка в белоснежной накрахмаленной блузе.

— Что кушать будем? — ненавязчиво улыбнувшись, спросила она.

— Мне ещё один двойной кофе, салат «Стройность» и минеральную воду! — не заглядывая в меню, распорядилась Юка.

— А мне жареный картофель со сметаной, чай и шоколадное пирожное.

— Принесите ей тоже салат «Стройность» вместо картошки. И никаких пирожных, — приказала она.

А что такое салат «Стройность»? — подозрительно поинтересовалась я.

— Жуткая вкуснятина. Зерна проросшей пшеницы, немного сырой морковки и листья салата.

— Эй, ты что? Я же не наемся этой гадостью? — взбунтовалась я. — Я же не обедала. И потом, в этом кафе мои любимые пирожные.

— Все. С сегодняшнего дня начинаешь меньше жрать. И больше ходить пешком. И ещё четыре раза в неделю посещаешь плавательный бассейн вместе со мной.

— Но зачем?

— Будем исправлять ошибки природы! — безмятежно улыбнулась она.

Через некоторое время я действительно немного похудела, моя талия была на целых три сантиметра тоньше Юкиной. Наверное, я могла бы похудеть и быстрее, если бы в точности выполняла все её рекомендации. Но беда в том, что я урожденная сластена. Конечно, в присутствии Юки я не позволяла себе и сладкого чаю, зато одинокий ужин часто скрашивала калорийными булками и песочными пирожными, промазанными клубничным вареньем. К тому же я, что называется, склонна к полноте. В отличие от моей Юки, которая может хоть каждый день есть шоколадные пломбиры и песочные торты — все равно её щеки останутся пикантно впалыми, а бедра — по-подростковому узкими.

— На самом деле от природы я не так уж хороша, — иногда говорила мне Юка.

Вообще-то она не любила себя ругать, но, пребывая в определенном настроении, могла посетовать на какой-нибудь из своих недостатков, которые мне, почти в нее влюбленном, казались полностью надуманными.

Юка говорила:

— У меня широкая кость. Ты никогда не замечала, Настя?

— Никогда, — честно призналась я.

— Это хорошо, — улыбнулась она, — значит, я талантливо умею это скрывать. На самом деле у меня не такая уж и маленькая попа. Просто я умею выбирать правильные штаны.

— По-моему, ты очень красивая.