Двое из логова Дракона (СИ) - Куницына Лариса. Страница 67

Я с интересом рассматривала жрицу, которая шла впереди. Сперва я подумала, что это Апрэма, но потом увидела, что эта женщина моложе и чуть ниже ростом.

— Это Тила, — заметив мой интерес, пояснила царица. — Сестра Главной Жрицы Света. Апрэма доверила ей провести ритуал, как своей преемнице на тот случай, если Свет победит, и она сможет воцариться.

У Эртузы вырвался короткий смешок. Анора вздохнула и посмотрела назад. Обернувшись, я увидела над вершинами деревьев террасы дворца. Лишь одна из них была освещена.

Мизерис стоял на террасе, облокотившись на перила. Отсюда он прекрасно видел круглый луг, на котором начинались мистерии Света. Он видел девиц в белом, круживших по траве, слушал их пение. Потом до него донеслись звуки арф, и на сцене появилась жрица Тила со своей свитой. Храмовые служки вели красивого белого быка.

— Симпатичная зверушка, — заметил демон, пристроившийся рядом на перилах.

Царь мрачно покосился на него. Этот ловкач сидел на корточках на тонких перилах, как на широком столе и с явным интересом следил за происходящим. Его глаза азартно блестели, а на губах появилась улыбка, не обещавшая ничего хорошего.

— Хоть это и ритуал Света, он тебе понравится, — проворчал Мизерис, удерживая себя от попытки сдёрнуть демона с перил, ухватив за крыло, перья которого колебались под порывами ночного ветра в соблазнительной близости от руки. — Этого быка выращивали в Храме пять лет, кормили зерном и свежей травой, и всё для того, чтоб зарезать сегодня.

— Серьёзно? — нахмурился демон. — Они собираются принести его в жертву Свету?

— Если бы… — мрачно усмехнулся Мизерис. — Всё ещё бессмысленней! Они изобразят сцену забытой легенды о том, как Жрецы Тьмы принесли в жертву своему божеству Священного Белого Быка — благодетеля народа Агориса. Потом начнутся собственно мистерии. Девицы будут рыдать над убиенной скотинкой, потом — взывать к мщению. А потом… Собственно и наступит само мщение.

— Ты о чём? — заинтересовался Кратегус.

— Видишь чаши у парней? Они, кстати, тоже жертвы. Будут изображать служителей Тьмы. В чашах вино, настоянное на травах и яде, выделенном из личинок, собранных с дерева Мару. Девицы упьются и превратятся в чудовищ, будут бросаться на свои жертвы. Оргия потихоньку перейдёт в кровопролитие. Они будут рвать их зубами и ногтями, раздирать на части. Потом сад будет осквернён на много дней вперёд, потому что мы ещё долго не будем уверены, что собрали все останки из-под кустов и сняли с веток. Девиц тоже останется не больше половины. Некоторые погибнут от рук своих же товарок, а другие просто не смогут придти в себя, отведав отравленное питьё. Потому Апрэма и доверила эту миссию сестричке, чтоб не рисковать самой.

— Да уж, — пробормотал Кратегус. — Наша Чёрная месса — это преферанс в доме для престарелых по сравнению с вашими мистериями.

Царь с унылым видом пожал плечами.

— Я б давно запретил, но тут моей власти недостаточно. Что с тобой?

Он увидел, как побелело лицо демона, а глаза в ужасе расширились. Мизерису стало не по себе.

— Что так напугало тебя, дух Тьмы? — с дрожью в голосе спросил он.

— Что она там делает? — прошептал демон, напряжённо вглядываясь вдаль.

— Кто?

— Эта женщина… которую ты называешь Богиней Неба.

— Она там? — возопил царь, вцепившись пальцами в волосы. — Мерзавка! Тварь! Это я об Эртузе, — пояснил он, устало уронив руки. — Это она мне назло. Знает, что я влюблён в Богиню Неба, вот и пригласила её.

— Так забери её оттуда! — нетерпеливо перебил демон.

— Не могу! Меня не пустят в сад. Сегодня его охраняют стражи Храма. Они подчиняются только Апрэме.

— То, что там будет происходить, зрелище не для этих глаз, — процедил сквозь зубы Кратегус.

— Если они дадут ей выпить вина…

— С ядом каких-то личинок? — зашипел демон, и его кулаки сжались так, что на плечах выступили вены. — Они отравят её, а потом, быть может, ребёнка? И ты стоишь тут как истукан?

— Какого ребёнка?

— Её дочь, — ответил тот. — Её маленькую дочь, которую она кормит грудью.

Лицо царя стало бледнее полотна. Он остановившимся взглядом смотрел перед собой. Демон медленно поднялся на перилах во весь рост.

— Не говори о любви, царь, — хрипло произнёс он. — Ты не знаешь, что это такое.

И он прыгнул вниз, распахнул крылья и понёсся над ночными садами туда, где водили хороводы жрицы Света.

Пение лунных дев убаюкивало. И только широкая чёрная тень, внезапно пролетевшая надо мной, заставила меня очнуться. Я поняла, что стою и, качая головой под музыку, глупо улыбаюсь. Теперь я осматривалась по сторонам, пытаясь рассмотреть, что промелькнуло только что, на мгновение скрыв от меня маленький диск Лилоса. Но ничего необычного вокруг не было. Мне показалось, что что-то зашумело в верхушках деревьев, словно птица задела шелестящие ветки. Я какое-то время вглядывалась в них.

— Какая честь… — услышала я рядом ядовитый голосок Эртузы и обернулась.

Ко мне медленно шла жрица Тила, держа в руках чашу и мило улыбаясь.

— Вам предлагают принять участие в мистериях, — пояснила царица. — Ни мне, ни моей дочери, хоть мы и царского рода, такая честь не выпала. Мы будем лишь смотреть.

Тила приблизилась ко мне и, глядя в глаза с нежной улыбкой, протянула мне чашу. Я настороженно смотрела на неё.

— Отказываться нельзя, — шептала Эртуза. — Это оскорбление, нанесённое Храму. За ним может последовать проклятие.

— Пей, — шепнул сзади знакомый голос.

Я резко обернулась. Позади меня никого не было, но шёпот был, и была крылатая тень, и шум в листве. Мне стало грустно и как-то очень спокойно.

— Как скажешь, — прошептала я, взяв чашу из рук жрицы. — Я тебе верю.

Я поднесла её к лицу и почувствовала знакомый сладковатый запах молока с мёдом. И на вкус оно было совсем такое же, как то, что Джулиан приносил мне с кухни. Я улыбнулась и выпила его до дна. Жрица не отрываясь смотрела на меня, а потом взяла у меня чашу и отошла.

— Как вам вино? — поинтересовалась Эртуза, хищно улыбнувшись.

— Это молоко, — ответила я.

Она растеряно заморгала. Девицы тем временем затянули новый гимн. Мужчины в чёрном, опустив головы под платками, обносили их чашами, девушки пили, а потом удивлённо переглядывались. Тем временем быка подвели к Тиле и поставили напротив, крепко держа за рога. Жрица достала из-за пояса свой длинный изогнутый нож и, сжав двумя руками рукоятку, занесла его над головой быка. Только тут я поняла, что бедное животное сейчас принесут в жертву. Бычка было жаль, он спокойно стоял, глядя на жрицу тёмными печальными глазами. Нож сверкал в лучах Лилоса, и по алмазной кайме лезвия было видно, что оно очень острое.

Хор на мгновение смолк, Тила ещё выше вскинула нож, замахиваясь. Я хотела отвернуться, но не успела, потому что клинок ножа вдруг с громким шипением начал извиваться. Жрица завизжала, как перепуганная девчонка, и отшвырнула оживший нож в сторону. Тот упал на плиты дорожки и мгновенно уполз в траву.

Хор смолк, пение сменилось перешёптыванием и даже тихим смехом. Тила, потрясённо смотрела туда, где скрылся её нож, превратившийся в змею, а потом быстро огляделась. Она была, скорее, зла, чем напугана или озадачена. Заметив у меня на поясе кортик, она подбежала ко мне и протянула мне руку.

— Дай мне твой кинжал! — приказала она.

— Нет, — спокойно проговорила я, положив руку на рукоять кортика.

Она снова осмотрелась и, не увидев ничего подходящего для убийства быка, крикнула:

— Нож, бездельники! Принесите мне нож!

Несколько юношей-музыкантов бросили свои инструменты и побежали куда-то. Но ей этого показалось мало, и она с криком: «Стража!» тоже бросилась в темноту и скоро скрылась в густой зелени цветущих кустов.

Девушки сбились в стайки, бурно обсуждая срыв ритуала. Несколько мужчин в чёрном откинули с голов платки, и с интересом смотрели по сторонам. Все они были молоды и красивы.