Сделка с профессором (СИ) - Краншевская Полина. Страница 108

За едой Эдман украдкой наблюдал за молчаливой Беатрис. Стараньями мединны Вафии Сонар хорошо питалась, и ее невообразимая худоба постепенно уступила место приятной стройности, бледность сменилась здоровым румянцем, в движениях появилось больше силы и уверенности. Вот только глаза по-прежнему оставались печальными.

«Она определенно стала старше, – не без сожаления думал Эдман. – Такое чувство, что она постоянно пребывает мыслями где-то далеко, и сама не рада этому».

Эдман выделил экономке крупную сумму на нужды дайны и распорядился купить все необходимое. Но, к его удивлению и досаде, Сонар попросила мединну Вафию приобрести для нее только пару самых простых домашних платьев, одно теплое для прогулок, верхнюю одежду, домашние туфли и зимние сапоги, смену белья и пару заколок для волос. Экономка предлагала выбрать хотя бы несколько нарядов на выход, но Беатрис наотрез отказалась.

И теперь она сидела напротив Эдмана в темно-синем без единого украшения закрытом платье, чем-то отдаленно напоминавшем школьную форму в Камелии, и, казалось, боялась ненароком обратить на себя его внимание.

– Если ты не против, – предложил Эдман, закончив с основными блюдами, – давай выпьем чай в гостиной и там обсудим все, что ты хотела.

– Как пожелаете, – отозвалась она.

Они расположились в креслах перед пылающим камином в скромно и со вкусом обставленной комнате, дождались, когда медин Симпел накроет чайный столик, и приступили к ежевечернему ритуалу. Эдман любил в спокойствии посидеть, держа чашку с горячим ароматным напитком в руках и смотря сквозь поднимающийся пар на вздрагивающие языки пламени. В такие моменты он вспоминал события прошедшего дня и проверял, все ли сделано так, как должно, или еще осталось то, что потребует его внимания на следующий день.

Беатрис же обычно сидела рядом, безмолвно глядя на игру хищного огня с беззащитными поленьями, и наслаждалась умиротворением, царящим в доме максиса Джентеса. Ей больше не нужно было гадать, подадут ли за ужином испорченные блюда или все же пригодные в пищу, не нужно было ловить взгляды слуг и домысливать, что же за ними скрывается, не нужно было переживать, в каком настроении ее господин, поскольку никакого господина у нее больше не имелось. И это все до такой степени радовало ее, что она боялась спугнуть очарование момента и хранила благословенную тишину, впитывая каждой клеточкой своего тела покой и уверенность в окружавших ее людях.

Но сегодня ей пришлось заговорить первой.

– Максис Джентес, – начала она взволнованным голосом, не отрывая взгляда от своих беспокойных пальцев, терзавших друг друга, – вы для меня так много делаете, что я не в силах больше злоупотреблять вашим гостеприимством.

Эдман обомлел, не понимая, к чему она клонит, но решил не перебивать и дать Сонар высказаться.

– Я бы хотела быть полезной, – выдавила она. – Конечно, насколько это возможно. Я ничего особо не умею и вряд ли способна сделать для вас что-то значительное. Но я могла бы наполнять пустые накопители и хотя бы так отблагодарить вас за доброту и отзывчивость.

Она вскинула на Эдмана робкий, полный надежды взгляд, и он не смог ответить категоричным отказом. Вымученно улыбнувшись, он пробормотал:

– Интересное предложение. Давай завтра посмотрим, что можно сделать.

И тут же уткнулся в чашку с чаем, сделав вид, что донельзя увлечен вкусовым букетом напитка.

Если бы о подобном с ним заговорила какая-нибудь максисса, то Эдман счел бы себя оскорбленным, поскольку любой уважающий себя мужчина в высшем обществе, принимая в своем доме лишенную поддержки рода женщину, возлагал на себя все заботы о ее благополучии. И это был непреложный закон, не требующий обсуждения.

Но Беатрис выросла в иной среде, и ее с детства приучили к тому, что за кров над головой она должна платить, и платить маной. Так воспитывали дайн, и это было правильно, поскольку поддерживало давно установленный порядок. Вот только Эдман вовсе не хотел обременять Сонар подобными взаимовыгодными отношениями. Ему приятнее было сознавать, что Беатрис находится под его защитой без всяких оговорок, недомолвок и многоточий.

Бетти поняла по напряженному лицу максиса Джентеса, что ее идея пришлась ему не по вкусу, и вся поникла.

– Если вам претит мое вмешательство в привычный уклад вашей жизни, – силясь не расплакаться, проговорила она, снова рассматривая подрагивающие пальцы, – то я не буду больше заговаривать об этом. 

Эдману стало совестно, что он ненароком обидел Сонар в ее лучших порывах, и он постарался загладить вину.

– Беатрис, – как можно мягче произнес он, – безусловно, я часто пользуюсь накопителями, и твоя помощь будет кстати. Но мне не хочется принуждать тебя. Ты ничего мне не должна и можешь спокойно оставаться в этом доме столько, сколько пожелаешь. Я буду только рад.

Она набрала в грудь побольше воздуха, готовясь обстоятельно возражать, но Эдман накрыл ладонью ее пальчики и сказал:

– Давай не будем вменять что-то друг другу в обязанность. Если захочешь, то в моем кабинете ты найдешь коробку с накопителями. Будет желание – посмотри их. Нет – ничего страшного. Я не хочу утруждать тебя этим.

Слезы благодарности блеснули в огромных глазах Беатрис, и она со всей горячностью, на какую была способна, сжала его руку в хрупких ладошках и выдохнула:

– Спасибо, максис Джентес! Для меня это так важно!

У Эдмана запершило в горле, и он поскорее отвернулся и прокашлялся, неловко высвободив руку.

– Не стоит благодарности, – пробормотал он.

В этот момент вошел медин Симпел и, еле сдерживая рвущееся наружу волнение, произнес: 

– Максис Иксли и дайна Грей с визитом.

Сердце Эдмана кольнуло невольное разочарование – посторонние сейчас были совсем не ко времени.

«Только их и не хватало», – мелькнула у него крамольная мысль.

Но вслух он сказал совсем другое:

– Проводите сюда и подайте дополнительные приборы и угощение.

Медин Симпел, сгорая от нетерпения принять так редко наведывающихся гостей, поспешил все исполнить, при этом натянув маску невозмутимого дворецкого, являвшего собой образчик для подражания и лицо благочестивого дома.

– Приветствую, Эд! – с улыбкой, обозначившей ямочки на щеках, вошел максис Иксли, ведя под руку свою дайну. – Прости, что без предупреждения. Но сегодня у меня выдался единственный более или менее свободный вечер, и я решил не откладывать в долгий ящик давно запланированный визит.

– Ничего, – буркнул Эдман, поднимаясь и пожимая протянутую руку. – Глава департамента внутренней безопасности в любом доме самый желанный гость. Дайна Селеста, рад встрече.

Эдман слегка поклонился гостье и предложил располагаться на диване. Вилмор рассмеялся, оценив острую, как иголки морского ежа, шутку, и помог своей спутнице устроиться.

– Добрый вечер, максис Джентес, – произнесла Селеста, раздражая Эдмана своим невзрачным видом и шелестящим голосом еще больше, чем обычно.

 – Позвольте представить вам дайну Беатрис Сонар, – сказал Эдман.

И Бетти, взволнованная неожиданным визитом важных гостей, подскочила на ноги и сделала изящный реверанс, как учили в школе приветствовать именитых персон. Эдман поморщился, считая подобное соблюдение этикета излишним.

– Добрый вечер, максис Иксли, дайна Селеста, – произнесла она звенящим от напряжения голосом.

– Счастлив наконец увидеть вас воочию, – сказал Вилмор, пристально и оценивающе рассматривая представшую перед ним девушку. – Вы еще очаровательнее, чем описывал вас Эд.

Беатрис вспыхнула, но быстро справилась с собой, уверенная, что максис Джентес и словом не обмолвился ни с кем о ее внешних данных, и ответила, снова занимая свое кресло:

– Благодарю. Могу я предложить вам чаю?

«А она не так наивна, как может показаться на первый взгляд, – хмыкнул про себя Вилмор. – Есть над чем подумать. Да и Эд точно потревоженный грозный зверь в ее присутствии».

– С удовольствием, – приняла на себя обязанности по поддержанию светской беседы дайна Селеста. И игра в рачительную хозяйку и вежливую гостью началась.