Мои волки. Любовь истинная и нет (СИ) - Жнец Анна. Страница 31

— Не сегодня. И не завтра. Может быть, через неделю.

Эштер хмурится, но эмоция на его лице — беспокойство, а не раздражение.

— Нездорово круглыми сутками сидеть в четырех стенах. Ребенку нужен свежий воздух.

— После обеда я сплю в гамаке на террасе.

— Этого недостаточно. Тебе надо развеяться. Как насчет того, чтобы проехаться по магазинам? Не хочешь со мной, давай — с Тиной и Келли. Вы вроде подружились.

— Хорошо. Как-нибудь, — говорю я только для того, чтобы от меня отвязались.

— Устройте шопинг. Тем более у тебя совсем нет одежды.

В словах волка мне чудится упрек. В последнее время я перестала за собой следить — не крашусь, целыми днями хожу в растянутых футболках и мягких штанах, купленных Эштером месяц назад. Я думаю о том, что своим внешним видом, растрепанная, без грамма косметики на лице, должна отталкивать истинного, но его взгляд доказывает обратное. На меня смотрят с обожанием, с затаенным восторгом, как на самую красивую девушку в мире. Этот взгляд стоит сотен комплиментов, услышанных когда-то от Гора.

И не надо из кожи вон лезть, чтобы чувствовать себя привлекательной и желанной.

— Ладно, — я начинаю оттаивать. — Ты прав. Попрошу твоих сестер отвезти меня в город.

Эштер сияет улыбкой победителя. Затем его взгляд становится серьезным. Волк кусает губы, облизывает их, смотрит на мой живот, приподнимающий кофту, и просит:

— Можно… можно я его потрогаю?

В его позе — нерешительность, во взгляде — волнение. Он боится отказа. У нас будет ребенок, но Эштер не может просто подойти и положить ладонь на мой беременный живот. Мы разделили постель дважды, но все еще недостаточно близки, чтобы расслабленно чувствовать себя в обществе друг друга, без позволения нарушать личные границы.

Весь этот долгий месяц мы, будущие супруги и родители, живем как соседи. Общаемся исключительно по вечерам за ужином, приготовленным Эштером. Днем волк на работе, а я бездельничаю, иногда занимаюсь домом — подметаю или протираю пыль, но в основном варюсь в собственных мыслях. Да и с наступлением сумерек мало что меняется — при первой же возможности я сбегаю из-за стола и закрываюсь в спальне, трижды поворачиваю ключ в замке, хотя в этом нет необходимости: Эштер не войдет без стука, тем более — без спроса. Он — само терпение и тактичность.

И сейчас Эштер тоже спрашивает — просит разрешения почувствовать ребенка в моем чреве, услышать биение маленького сердечка.

Я киваю, и лицо избранника озаряется. Эта искренняя радость подкупает. 

Со скрипом отодвигается стул. Эштер поднимается на ноги и идет ко мне — медленно, осторожно, все еще нерешительно, словно хищник на мягких лапах, зверь, опасающийся спугнуть добычу. Я тоже отодвигаюсь от стола, чтобы отцу моего ребенка было удобнее ко мне прикасаться, и этот жест — дополнительное приглашение.

Рядом с моим стулом Эштер опускается на колени и бережно кладет обе ладони на округлившийся живот. Такого не может быть, но от его рук словно идет тепло, поднимается к моему сердцу, заставляет таять ледяной панцирь. Я почти жду, что ребенок ответит на отцовское прикосновение, толкнется в ладонь, но для этого рано: срок слишком мал. 

— Удивительно, — шепчет Эштер, а потом, осмелев, прижимается к животу щекой и ухом и повторяет с благоговением: — Удивительно.

Если подумать, это и правда волшебство. Магия, доступная только женщинам.

В комнате тихо, пахнет едой.  За окном ветер носит опавшие листья. Секундная стрелка наматывает по циферблату круги, отмечая каждый ход коротким щелчком. Эштер передо мной на коленях замирает с закрытыми глазами, будто прислушивается. Взгляд падает на его темную макушку, и меня охватывает невыразимое ощущение уюта, дома, правильности происходящего. Словно захлестывает теплой волной. В этом мгновении хочется застыть навсегда, но все, что я могу, — наслаждаться короткой близостью, секундами полнейшего единения, какого-то исключительного безмятежного счастья.  И я наслаждаюсь. Купаюсь в нежности и любви и, наверное, впервые четко осознаю, что теперь мы с Эштером крепко связаны.

* * *

Следующим утром я звоню Тине и договариваюсь о встрече. Эштер прав: хватит сидеть в четырех стенах — для ребенка это не полезно, да и сама я без свежего воздуха становлюсь бледнее моли. Ко всему прочему, я-таки решаю познакомиться с будущими свекрами. В самом деле, сколько можно оттягивать неприятный момент? Скоро мы с Эштером закрепим связь, я автоматически стану новым членом стаи — встреча с родителями жениха неизбежна. И к ней надо подготовиться. Ну, хотя бы обзавестись приличной одеждой. Такой, в которой не стыдно прийти в гости к вожаку клана.

В ожидании я сижу на ступеньках крыльца, когда рядом с домом тормозит оранжевый внедорожник с тонированными стеклами. За рулем Келли. Из переднего приоткрытого окна мне машет Тина, одетая в любимую косуху. Сестры в восторге от предстоящего похода по магазинам, галдят всю дорогу, врубают на полную катушку жесткий рок и подпевают нестройным, фальшивым хором. С ними весело. Я будто возвращаюсь во времена школьной юности, молодея на десять лет. Тот час, что мы несемся по трассе до города, я ощущаю себя беззаботной оторвой.

В стеклянном торговом центре Келли сразу тянет меня в любимый бутик. Одежда там стоит баснословных денег, но мне в категоричной форме приказано не смотреть на ценники.

— Папочка нас любит, — Келли трясет в воздухе безлимитной картой, одной на двоих. Точно такую же вечером мне выдал Эштер.

Зал элитного магазина, длинный и уютный, оформлен в стиле средневекового замка. С потолка свисают кованые люстры, лампы на них имитируют горящие свечи. На полу черная мраморная плитка — отражает все, как зеркало. Стены выложены кирпичом с дизайнерскими трещинами и художественными сколами.

Первое, что бросается в глаза, когда входишь в зал, — камин. По одну сторону от него стойки с товаром, которые сами по себе произведения искусства. По другую —  кабинки для переодеваний, прячущиеся в альковах. Вешалки и примерочные разделяет колонна кожаных двухместных диванчиков, таких же черных, как и пол.

Сестры коршунами набрасываются на брендовые новинки, отвергая помощь консультанта. Пока я неловко мнусь рядом с единственным манекеном, они набирают полную охапку вещей и скрываются за шторками раздевалок. Спустя минуту я тоже делаю выбор — снимаю с вешалки элегантное бархатное платье глубокого синего цвета. Длинные рукава, ни единого выреза, богатая, словно мерцающая ткань — это не вульгарные тряпки, едва прикрывающие попу, которые я заставляла себя носить, встречаясь с Гором.

Это всего лишь одежда, всего лишь платье, но, стоя в нем перед зеркалом, я ощущаю, как ко мне возвращается собственная личность. Чувствую себя цельной, возрождающейся из пепла.

Судя по звукам, сестры покидают кабинки и идут расплачиваться за товар. Потом останавливаются за шторкой, шурша пакетами.

— Элен, ты там? Что выбрала?

Я не отзываюсь, замираю, будто в трансе, разглядывая свое отражение, а когда наконец выныриваю из мыслей, то ловлю обрывки чужой беседы. Сестры встретили в магазине кого-то из знакомых и разговорились. Они стоят слишком близко, и я невольно прислушиваюсь, сама того не желая.

— Значит, Эштер привел в стаю истинную?

Вот же сплетницы! Болтают обо мне в моем же присутствии!

— Да, представляешь! Она такая классная. Мы тебя познакомим!

—  Беременная?

— Откуда ты знаешь? — хором удивляются сестры.

Внутри почему-то холодеет. Возникает тревожное ощущение, будто я держу в руке недостающий кусочек мозаики и не хватает одного движения, чтобы увидеть картину целиком.

Понимание обрушивается до того, как незнакомая женщина за шторкой примерочной шепчет себе под нос задумчиво и удовлетворенно:

— Значит, у него получилось. Обвел-таки дурака вокруг пальца.

И все окончательно встает на свои места.

В самом деле, с чего я взяла, что залетела во время первой близости с Эштером? Почему даже мысли не допускала о том, что нас обманули, что ритуал оказался ложным? Гор сразу заподозрил друга в предательстве и, похоже, был прав.