Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина. Страница 7

Глава 4

Прошёл месяц, и за это время дядя Густав успел наведаться ко мне в гости раз семь. Трижды он приезжал и с Эспином. Эти нахалы неприкрыто намекали мне, что пора бы перестать артачиться, верить в сказки о чудесном спасении дирижабля, а главное, самое время заполучить себе новую опору в лице молодого и перспективного мужа. Вернее, всю эту мерзость выливал на меня дядя Густав, Эспин же предпочитал тихо отсиживаться в сторонке, делая вид, что все эти разговоры его вовсе не касаются.

– Мне всего семнадцать лет, – твёрдо заявила я. – А без согласия опекуна я не могу выйти замуж.

– Открой глаза, – начал закипать дядя Густав, – твой опекун мёртв.

– Ничего подобного, он просто пропал без вести, но скоро вернётся.

– Из вод Студёного моря ещё никто не возвращался, как ты не можешь этого понять? Дирижабль уже давно лежит на дне вместе с десятком кораблей и самолётов. Те безумцы, что когда-то вели их на север, тоже считаются пропавшими без вести. Вот только никто не говорит, что они до сих пор живы, просто их тела невозможно отыскать и предать земле. Поэтому ни у кого в здравом уме не возникнет даже мысли причислить шестнадцать членов экипажа "Флесмера" к ныне живущим.

– Но никто и не говорил, что дядя Руди умер. Его ищут. Я слышала, министерство авиации послало на Полуночные острова пять гидропланов, чтобы каждый день они проводили разведку с воздуха.

– Это всё бесполезная трата денег из-за таких же скорбящих родственников, как и ты, – отрезал дядя Густав. – Соблюдение приличий, если хочешь. Искать некого, все следы канули под лёд. А этих горе-спасателей и самих приходится спасать. Слышала, уже три гидроплана совершили аварийную посадку на торосы из-за неполадок на борту. Один даже разбился – отвалились крылья. Сейчас оставшиеся в строю лётчики спасают своих коллег, а дирижабль никто и не ищет. Со дня на день поисковую операцию завершат за отсутствием всяких перспектив и лишних средств в казне. Шестнадцать человек официально так и останутся пропавшими без вести, но если их родственники умны, они пойдут в мэрию и напишут прошение признать своих близких погибшими. Только после этого они получат все причитающиеся им в таком случае компенсации и пособия. И ты, если имеешь хоть каплю рассудка, тоже пойдёшь в мэрию и попросишь признать Рудольфа мёртвым. Вот тогда комиссия назначит тебе нового опекуна.

– Никогда я так не поступлю с дядей Руди! – вознегодовала я. – Он не погиб, он обещал покорить стихию и вернуться!

– Точно ненормальная, – повернувшись к Эспину, сказал дядя Густав, а потом снова обратился ко мне. – Хотя, ты всего лишь семнадцатилетняя девчонка без права подписи. Так что как старший брат прошение о признании факта смерти напишу лично я. И плевать, согласна ты с этим, или нет. Рудольф мёртв, что было ожидаемо. А ты перейдёшь под мою опеку, пока Линда с Олафом не успели втереться к тебе в доверие. Им не терпится поживиться состоянием Рудольфа, уж я-то это знаю. Особенно Линде. Ей же мало того, что она получила при разводе, палец о палец не ударив для приумножения благосостояния нашей семьи. Хорошо, что Олафу хватило ума переманить её на свою сторону и оставить семейный капитал внутри семьи. Вот и ты не упрямься. Переходи под мою опеку, потом выходи за Эспина. Мы никогда не оставим тебя в нужде. Мы всегда будем о тебе заботиться.

Какое шикарное предложение – вечная забота, вечное покровительство. Но если для этого я должна свыкнуться с мыслью о смерти дяди Руди, то я смиряться не собираюсь.

– Поговори ты с ней, – кинул дядя Густав Эспину, после чего демонстративно покинул гостиную.

До чего же нехотя, словно через силу, Эспин поднялся с кресла, чтобы подойти к софе, где я сидела, и опуститься рядом.

– Послушай, – тихим доверительным голосом начал он, не забыв положить руку на спинку в опасной близости от меня, – ну, ведь ты понимаешь, что отец от тебя не отстанет. Так может, перестанешь действовать ему на нервы? Если тебя так пугает брак, обещаю, я и пальцем тебя не трону. Никогда.

– Да ты сама доброта и кротость, – усмехнулась я.

– Я просто смертельно устал от того, что творится весь последний месяц вокруг дирижабля и дяди Рудольфа. Давай уже покончим с этим. В глубине души ты и сама понимаешь, что дядя Рудольф не вернётся. А мой отец всегда будет рядом. Он не даст тебе спуску. Когда тебе исполнится восемнадцать?

– Через девять месяцев.

– За это время он успеет съесть тебя с потрохами. Через месяц ты сама взвоешь и будешь согласна на всё, лишь бы он от тебя отстал. А может, – неожиданно вопросил он, – у тебя есть дружок? В этом всё дело?

Пришлось одарить Эспина презрительным взглядом, чтобы он понял, как сильно меня оскорбил.

– Нет у меня дружка.

Ещё мне хотелось добавить, что я приличная девушка и в чужих кабриолетах с платочком на шее не разъезжаю, но решила благоразумно промолчать. Не хватало ещё, чтобы Эспин подумал, будто я ревную его к угольной принцессе.

– Тогда какая тебе разница, за кого выходить замуж? – резонно вопросил он. – Или ты перечитала бульварных романчиков о большой и чистой любви на всю жизнь? Думаешь встретить её в этом городе? Брось, кузина, так бывает только в книжках. Хотя, если ты и встретишь свою любовь, ты же помнишь, я совсем не против, чтобы у тебя была своя личная жизнь.

Опять это его: "Кузина". И почему меня ужасно раздражает то, как он меня называет? И почему он опять предлагает завести мне любовника? И зачем склонился так близко, что я чувствую его дыхание на щеке? Ну, что за безнравственный тип?

– Пошёл вон, – невольно вырвалось у меня.

Эспин лишь растеряно улыбнулся, отвёл глаза в сторону и через мгновение поднялся с места и направился к выходу. Уже из передней до меня донеслись его прощальные слова:

– Зря ты так, я ведь тебе не враг. Если хочешь знать, я такая же жертва обстоятельств, как и ты.

А потом он ушёл, а я ещё долго размышляла над тем, что мне делать и как быть.

Всю неделю я провела как на иголках, боясь прочитать в утренней прессе, что поиски дирижабля окончены. Но день за днём я пролистывала очередную газету и не встречала в ней ни единого упоминания о "Флесмере". Если раньше журналистское молчание тяготило меня, то теперь я была рада, что известие о признании гибели всего экипажа так и не появилось.

И вот в один из дней в дом вбежал личный водитель дяди Руди с "Флесмерским вестником", зажатым в кулак:

– Нашли! Госпожа Шела, их нашли!

У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди от этого известия. Из-за волнения я не могла сосредоточиться на ровных строчках в узких колонках, и всё же я прочла главное: экипаж гидроплана заметил с воздуха трёх людей на расколовшейся льдине. Попытка приземлиться рядом с группой выживших не увенчалась успехом: внезапно набежал густой туман и скрыл людей из виду. Экипаж гидроплана был вынужден вернуться на Песцовый остров, но предварительно успел зафиксировать координаты выживших, и теперь туда направляется ледокол, дабы снять людей с льдины и поскорее вернуть их домой.

В конце сообщения значилась тревожная приписка. Навигатор гидроплана отчётливо видел, как два человека стояли на ногах и смотрели в небо, в то время как третий лежал на льду и не двигался.

Что же это значит? Тот третий ранен? Болен? Не вынес долгих скитаний по льдам? А что, если это дядя Руди? Нет, этого не может быть, он бы выдержал дальний путь к суше и людям. Скорее всего, дядя Руди и второй его спутник спасают обессилившего товарища, всеми силами пытаются сделать всё, чтобы и он вернулся домой к своим родным.

Ну, ничего, спасение уже близко, ледокол не ищет иголку в стоге сена, он точно знает куда плыть. Значит, скоро я встречусь с дядей Руди.

Глава 5

Наверное, я прорыдала без остановки три дня к ряду. Голова невыносимо болела, веки распухли, а я не хотела подниматься с кровати. Правда, на второй день мне всё же пришлось это сделать, когда в гости пожаловал дядя Густав.