Госпожа Удача (ЛП) - Эшли Кристен. Страница 93

Ладно, похоже, я начинала злиться. Я чувствовала, как во мне вскипает дерзость, и изо всех сил старалась ее сдерживать, но, к сожалению, терпела неудачу.

В этот момент вперед выступил отец Тая.

— Я Ирвинг Уокер. Ирв, — представился он, подойдя ближе, и протянул мне руку.

Я вскинула голову, чтобы посмотреть на него, и увидела любопытство, отразившееся на его лице, а еще неуверенность и немалую долю осторожного радушия.

Поэтому приняла его руку, пожала ее и представилась:

— Алекса. Алекса Уокер. Все зовут меня Лекси.

Он улыбнулся, и его улыбка была почти такой же прекрасной, как у его сына.

Отпустив мою руку, он кивнул головой в сторону, указывая на женщину.

— Это мама Тая, Рис.

Я перевела взгляд на нее и, решив попытаться еще раз проявить вежливость, протянула ей руку.

— Привет, Рис.

Она посмотрела мне в глаза, потом ее взгляд опустился на мою руку, а затем снова на меня. Она поднесла сигарету ко рту, странно обхватив ее губами, лишь до половины фильтра, глубоко затянулась, при этом провалы на ее щеках углубились самым непривлекательным образом, затем с чмокающим звуком вынула сигарету и выпустила длинный шлейф дыма. Он был таким длинным, что я опустила руку и отступила на шаг, чтобы не задохнуться. Удивительно, но Ирв тоже.

— Рис, — пробурчал он, и в его голосе послышалось раздражение. — Господи.

Ее глаза метнулись к нему, и она резко спросила:

— Что? Ты только глянь на это дерьмо.

Затем она взмахнула рукой, указывая на меня, но эта рука описала широкий круг, указывая, как я догадалась, на все, что находилось поблизости. Она опустила руку, наклонилась к Ирву и прошипела:

— Глянь на это дерьмо.

Мне не нравилось, когда меня называли дерьмом, или дом, который мой муж построил, я почувствовала, как мои глаза сузились, и мой контроль над дерзостью упал до критического уровня.

Рис еще не закончила.

— Мои глаза не обманывают меня, тачка совершенно новая. Хотя, мои глаза могут и подвести, ослепленные блеском гребаных бриллиантов на ее гребаном пальце. А теперь объясни мне, как мой идиот сынок попадает в тюрягу за какое-то дерьмовое преступление, возможно, совершенное каким-то белым, а потом выходит на свободу, цепляет первоклассную сучку, надевает ей на палец гребаный бриллиант, сажает ее задницу в новенькую тачку, сохраняет свою шикарную хату и работу, за которую получает около шестидесяти, мать их, кусков в год, и при этом у него нет времени на свою маму. На своего отца. Имея все это, он не делится любовью с двумя людьми, давшими ему жизнь на этой земле.

В ее словах я услышала много чего, на что можно было разозлиться, много чего, что заслуживало некоторой доли дерзости, мой контроль испарился, и я собирался ей ответить.

Я открыла было рот, но меня опередил Ирв.

— Женщина, неделями я, бл*ть, наблюдал, как ты доводишь себя до этого дерьмового состояния, — прорычал он и повернулся ко мне. — Я обрюхатил ее тридцать семь лет назад. Самая большая ошибка в моей жизни. И я все продолжаю их делать. Она говорит, что хочет навестить своего ребенка, что время пришло, и вот мы здесь. Она не хочет видеть своего ребенка. Она злится, как всегда, и, как всегда, я понятия не имею, почему. Ее сын дома, женат на красивой женщине, возвращается к своей жизни, а она злится. Какого хрена?

Я не знала ответа на его вопрос, но даже если бы и знала, у меня не было шансов ответить, потому что заговорила Рис.

— Какого хрена, Ирв? Я приехала сюда и что же вижу? — Она снова обвела руками по сторонам, щелчком отправляя сигарету на дорожку между мной и Ирвом. — Все то же прежнее дерьмо. Как всегда. — Ее погасшие глаза остановились на мне. — С этого, — она кивнула на Ирва, — за всю жизнь нехрен было взять. Однако, мой мальчик знает, как заработать себе на жизнь. Делится ли он? Нет. Боже, он выходит из тюрьмы, все также имея способы заработать, и все рано не делится.

Ирв, вероятно, открыл рот, чтобы возразить, но с меня уже было достаточно.

И я сообщила об этом, встретившись взглядом с матерью Тая и дерзко заявив:

— Уезжайте домой, — приказала я и, не дав ни одному из них открыть рот, продолжила: — И не возвращайтесь. Я с вами не знакома, но знаю, что вы учили своего сына убирать грязную посуду в раковину, запустив в него стаканом и оставив шрам. Таю повезло, он горячий парень, и этот шрам, по общему признанию, делает его еще горячее, но ему не повезло иметь мать, которая рискует ослепить девятилетнего сына на один глаз, потому что она сумасшедшая и с дурным характером, а спустя годы, после того как он пережил настоящий кошмар, не встречает его дома с распростертыми объятиями и букетом цветов, а заявляется к нему лишь через несколько месяцев с единственной целью — вести себя как озлобленная ведьма и выразить свое долбаное мнение, что ее сын ей с хрена ли что-то должен. Мой муж не должен вам ни хрена, он не обязан делиться с вами тем, что заработал упорным трудом, он не должен вам свое время, не должен ни одной гребаной вещи. А теперь отправляйтесь домой и не возвращайтесь.

Она в изумлении уставилась на меня, но я отвернулась от нее, вновь посмотрев на Ирва.

— Вы дали ему не больше, но я чувствую, что вы поняли, что пришлось пережить Тай и почему, и это потрясло вас. Вы хотите наладить отношения со своим сыном, но делайте это без нее, — я кивнула на Рис. — И не заявляйтесь незвано и неожиданно. Попросите его уделить вам время, и он даст его вам, когда и если будет готов.

Затем, прежде чем кто-либо из них смог ответить, не то чтобы я, черт возьми, собиралась выслушивать от любого из них хоть еще одно слово, я обогнула свою новую малышку, рывком открыла дверцу, села в нее, нажала кнопку, открывающую гаражные ворота и завела мотор. Заехав внутрь, снова нажала на кнопку, закрыв ворота, забрала продукты, шампанское, торт и свой латте, положила мороженое в морозилку, шампанское — в холодильник, а после выложила торт Шемблса на тарелку и поставила его на островок рядом с футболками, чтобы Тай увидел его, как только вернется домой.

Затем позвонила мужу, поделилась с ним своей первой встречей с его родителями, выслушала его грохочущее неверие, и в промежутке между гневными глотками быстро остывающего латте, ненароком успокоила его ярость изрядным количеством ругательств, которые, по какой-то странной причине, в конце концов, привели к тому, что он прервал меня ревущим смехом. Затем он заявил, что ему нужно зарабатывать на четыре колледжа, и это успокоило мою задницу. Я отпустила его, чтобы он мог вернуться к работе, обеспечивающей нашу будущую семью, вышла на заднюю веранду и посмотрела вниз.

Внедорожник исчез.

С этим я вернулась в дом.

*****

Куриные грудки томились в маринаде, салат был готов, домашняя заправка настаивалась в холодильнике, а я сидела на шезлонге с Киндл, читая любовный роман и думая, что секс с Таем намного лучше, чем тот, что у цыпочки в этом романе, когда что-то привлекло мое внимание.

Я посмотрела вверх, через веранду на стену дома и замерла.

Потому что там стоял жилистый чернокожий мужчина примерно на два дюйма выше меня, с заплетенными в косички волосами, которого я никогда в жизни не видела, и выглядел он взволнованным.

Дерьмо! Что на этот раз?

Он сделал шаг вперед, и я заметно напряглась, показывая, чтобы он остановился.

— Я Дьюи, — объявил он, и я немного расслабилась.

Дьюи я знала. Ну, не лично, но Тай мне о нем рассказывал. Я не считала его угрозой, но его присутствие, вероятно, не предвещало хороших новостей.

Не успела я поздороваться, как он сделал ко мне четыре шага и начал говорить, очень быстро, и то, что он сказал, заставило меня снова замереть.

— У меня мало времени, и меня здесь не должны видеть. Но я получил весточку, что офицер Тая по УДО приедут шмонать его дом. Сегодня. А с ним и Фуллер. Они уже в пути, не знаю, когда сюда доберутся, могут заявиться в любую минуту. К Таю на работу я пойти не могу, а мой телефон может быть на прослушке, поэтому звонить — тоже не вариант. Так что, я здесь. Надеюсь, ты ему передашь. А также проверишь, есть ли у него в доме что-то такое, чего не следует видеть копам, например, то, что стреляет.