Ангелы времени - Гаевский Валерий Анатольевич. Страница 70

Теперь этот магнит притягивает взоры миллионов и миллионов людей. Правда, у этого магнита еще есть сильные враги. А время Великого Приговора близится. Но ясно, что дожидаться его ни в коем случае не следует…

Каспара Дереша привез на карете Шантеклера неизменный кучер Цезаря Голиаф Сааведра. Этот экзотический транспорт выбрал сам правитель Поющей Нимфы, испросивший разрешения нанять экипаж и кучера на целые сутки.

Молодой князь намеревался объехать на карете весь остров и пригласить в путешествие Делию и ее отца. Шантеклер дал согласие, но как истинно демократический человек сказал, что окончательное решение будет за Голиафом. Голиаф-Шпажист, прозванный теперь на острове Блистательным из-за невероятной яркости того самого алмаза, вернувшегося к нему от Тесея-Карбункула и украшавшего эфес шпаги островного героя, дружески согласился.

Вскоре карета с четверкой лучших в системе лошадей остановилась перед палисадником дома Мануситхи. Ни Сулла, ни Делия этого визита не ожидали. Каспар попросил Шантеклера сохранить интригу неожиданности и не предупреждать ректора.

Захватив с собой целую охапку цветов, привезенных с Нимфы, Каспар позвонил в дверь дома. Дверь открыла Делия, лучшая девушка во вселенной.

— Рассказать, как я соскучился? — спросил он с порога, улыбаясь.

— После меня, — ответила она и, подняв его руки с охапкой цветов к лицу, сама своим лицом раздвигая стебельки и листья, как настоящая нимфианка, поцеловала его в губы. Засмеялась тихо, не давая ему ответить, поцеловала еще и еще…

— Откуда ты знаешь наши любовные обычаи? — спросил он. — Поцелуй через цветы?!

— А это ваши? — она сделала вид, что удивлена. — Вот не знала… Пойдем скорей к отцу, отвлечем его от чтения, — она заглянула через его плечо в открытую дверь кареты. — Ты не один! Боже, откуда такая дивная повозка?! А впрочем, понятно… Это ведь Блистательный, я правильно говорю? Я видела его один раз на приеме у Шантеклера. Его нужно пригласить… господин Голиаф, прошу вас! — позвала она. — Окажите нам честь…

— Позвольте мне подождать вас здесь, госпожа. Мои лошади еще не разогрелись как следует.

— Подождать? Нас? О чем он, Каспар?

— Я хочу пригласить тебя и твоего отца в поездку по острову. К вечеру мы вернемся. По дороге остановимся в какой-нибудь замечательной таверне. Голиаф сказал, что в верхнем городе есть такие. Как тебе идея?

— Да, это здорово, но давай сначала спросим у отца.

— Конечно, давай. Только говорить буду я, хорошо? — Каспару, наконец, удалось ее обнять, вместе с цветами.

— Дочка, где ты? — послышался голос в глубине дома. — С кем ты разговариваешь? Мне показалось, или я слышал звонок в дверь… Мы ведь не ждали гостей…

Сулла Мануситха вышел в холл. Копна его знаменитых волос, порождающая короткие разряды электричества, как всегда была всклокочена, это и не удивляло, учитывая то, что в руках у Суллы был раскрытый томик Базиса Великого Приговора.

— Этот гость, папа, исключение на все времена!

— Да, я соглашусь… — проронил Сулла. — Молодой князь… Давно вы прибыли на остров?

— Два часа назад, — ответил Каспар и, выпустив Делию из объятий, сделал шаг вперед. — Господин Мануситха, я прошу руки вашей дочери!

***

На орбите вокруг Королевского Двора ускоренными темпами шло формирование армады Предготовителей от имени Бога, теократов, воинов-послушников Храма Лиловых Тог.

За время правления регента на Королевский Двор на разном транспорте прилетели и поселились десятки тысяч послушников. Каждый их них, согласно канону Храма, получил сакральную метку — печать разрешения «прикасаться к грешным мирам». Теперь к этой печати Храма должна была добавиться другая метка — «инъекция священного нейрозамедлителя».

Ритуал освящения был разработан адептами Храма наспех и ничем иным, как чтением особой молитвы при инъекции, не отличался, хотя в душах послушников он должен был приобрести санкцию божественного благословения. Имея такую санкцию, воин-теократ отвергался от мысли о творении им зла в любом насилии.

Большинство адептов Храма, однако, не снимали своих опасений относительно того, что создатель препарата Гильгамеш мог заложить в формулу нейрокванта некий сверхкод, вычислить который надлежало в будущем уже самим теократам. Поиск этого сверхкода они не оставляли.

Мало кто в мирах Нектарной звезды знал, что теократы имели и развивали свою науку, экспериментируя на своих же послушниках в монастырях на планетоидах. Объектом приложения сил Преосвященных Храма становились, по понятным причинам, психика и генетика. Желание пробраться к сакралам доминировало всегда, как и желание «совершенствовать» веру. Препарат Гильгамеша спутывалал все карты, а с другой стороны, встраивался в новый виток постижения Истины.

По приказу Самовозвеличенного весь нынешний почти разукомплектованный флот Королевского Двора поступал в распоряжение Лиловых Тог. Офицерскому же составу предлагалось добровольное участие в походе на утильщиков. Тандем, однако, предполагал полное подчинение теократам. Добровольцев нашлось немного, всего около пяти тысяч человек, да и то с репутацией не служак, а скорей флегматиков-фаталистов.

Преосвященный Калидаггар понимал, что таким «союзником» управлять будет нелегко, но ему требовались тактические консультанты и технический персонал, от которого со временем можно будет избавиться.

Уже третьи сутки на королевских фрегатах отправляли в космос вооруженные отряды послушников. На терминалах трех космических баз теократы перебирались на переоборудованные каравеллы, каждая из которых несла до тридцати десантных посадочных модулей, а те вмещали по двадцать пять человек. Все шло по отработанной схеме: каждая команда модуля дополнялась двумя послушниками с комплектами инъекторов нейрозамедлителя.

Один из эффектов нейрокванта не позволял пользоваться огнестрельным оружием. Преимущество отдавалось холодному — ножам и стилетам.

Огнестрельное оружие действовало только при выстреле в упор. Ни прицельный, ни беглый огонь на расстоянии не приносил видимых результатов. Хотя, возможно, это было и не так: выпущенные заряды или импульсные лучи, при видимости того, что они застывали в пространстве, — уже означали смерть для тех, кому предназначались.

Нечто подобное оценивал для себя один из молодых теократов Храма Алеф Дельтус, не так давно прибывший из монастыря Стоиков Духа, основанного на одноименном планетоиде Громоподобной Наковальни.

Двадцать три года назад Алефа Дельтуса выносила и родила суррогатная мать, имени которой он не знал и никогда не узнает. Об этой тайне своего рождения Алеф проведал, еще будучи десятилетним мальчиком.

Однажды ему довелось подслушать один страшный разговор, произошедший между смотрителем монастыря Преосвященным Калигаррифом и старшим наставником Сигмусом Луцием. Оба они находились в этот момент в бичевальном зале, оба истязали свои тела сенсорными имитаторами «огненного коврика». Ежедневные сеансы умертвления плоти были частью программы воспитания послушников, хотя впрямую назвать эти упражнения бичеванием было нельзя, но все же они учили главному — умению теократов преодолевать любую боль, через фантомное переживание последней.

Калигарриф сообщил Сигмусу о том, что Храму требуется новый генетический материал, что в закрытых женских монастырях на других планетоидах образовались «вакансии». Он так выразился: «вакансии для будущих рожениц». И ему, Сигмусу, выпадает честь отдать свои половые клетки для зачатия нового поколения послушников.

Эта, в высшей степени, необычная информация накрепко запала в сознание мальчика. Понимая, что он стал невольным обладателем тщательно оберегаемой тайны, Алеф Дельтус не решился передавать ее своим сверстникам, никому, кроме единственного друга — Бета Гаммуса. Друзья поклялись друг другу хранить тайну, но вместе с тем докопаться до истины. Для этой цели подростки предприняли одно рискованное дело — проникли в закрытую для послушников библиотеку монастыря.