Право на ошибку (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe". Страница 13

Ее щеки порозовели, взгляд затуманен — она вся в моей власти.

Приподнявшись, я просовываю между нами руку и отодвигаю край ее трусиков.

Какая же она мокрая.

А вот падла-диван ужасно узкий!

— Может быть, лучше на кровать? — хриплю я, опираясь на локоть, пока мой палец медленно скользит по клитору.

— У меня нет кровати, — загадочно произносит Довлатова, прикрывая глаза. Ее дыхание учащается.

— Как это? — изумляюсь я. — В прошлый раз я видел, в той комнате, — киваю на стену, за которой располагается спальня.

Полина улыбается, нежно поглаживая мою шею.

— Я ее продала на Авито. Вчера забрали. Вот новую заказала, жду. Так что нет у меня кровати.

Я изгибаю бровь и становлюсь на колени. Моему взору открывается обалденный вид — ее обнажённые груди и раздвинутые бедра.

Мои глаза разбегаются.

— Ковер тоже новый, — замечаю я.

— Ага, — закусив губу, кивает Довлатова.

— Мягкий, мне нравится, — опустив руку, прикасаюсь к покрытию с длинным ворсом. — Хочу трахнуть тебя на этом мохнатом коврике.

Полина смеется.

Как же мне нравится ее смех.

Снова целуясь, мы избавляемся от одежды и перебираемся на пол. Мои колени утопают в мягком ворсе.

Клянусь. Этот ковер просто создан для полового акта. Во всех значениях этого слова.

Я тянусь к джинсам, достаю из кармана презерватив и, надев его, снова располагаюсь между бедер Полины. Она нетерпеливо давит мне на задницу, укладывая сверху, берет мой изнывающий от желания член и направляет головку внутрь своей чудесной мокрой киски.

О, да.

Я толкаюсь глубже и прикрываю глаза от удовольствия. Она непросто чудесная, она фантастическая.

Это я и о киске, и о Довлатовой в целом.

После секса мы какое-то время болтаем ни о чем, лежа по центру ковра.

Все так странно.

Нам всегда есть, что обсудить, даже если это что-то совершенная нелепица.

Мы на одной волне.

— Полин? — зову я девушку, набравшись смелости.

— Я, — знакомой интонацией отзывается она и дразняще ведёт рукой по моему торсу вниз до самого паха.

Чувствую, что снова твердею и заряжаюсь силой для второго раунда. Но сначала я хочу объясниться.

— Я ведь пришел попрощаться.

Ее пальцы замирают.

— Тебя взяли? — догадывается Полина.

Округлив глаза, я несколько раз киваю.

— Да, прикинь, сам в шоке. У них сразу две вакансии освободились, одна повариха в декрет ушла, а второй — на пенсию. И тут я — молодой, холостой, до пенсии, как до Китая пешком, в декрет точно не уйду — оторвали с руками и ногами, — пытаюсь шутить, но совсем не чувствую веселья.

Нахрена мне теперь сдался этот теплоход?

— Поздравляю! — в глазах Полины светится искренность. — Когда уезжаешь?

— Завтра.

Уголки ее губ ползут вниз, и меня это несказанно радует.

Она не хочет, чтобы я уезжал.

— Так скоро. И надолго?

— Контракт у меня до конца навигации. Конец октября — начало ноября, плюс минус, — объясняю ей.

— Ясно. Ну что ж. Желаю удачи, — она постукивает меня по плечу, но голос у нее грустный.

— Полина… — ложусь на бок.

— Не надо ничего говорить, — она качает головой, явно догадываясь, что я хочу обсудить.

— Ты права, это все испортит, — нехотя соглашаюсь с ней. — И, наверное, нам не стоит звонить друг другу или писать.

— Ладно. Если ты так считаешь, — сдержанно произносит Довлатова.

Между ее бровей проявляется хмурая полоса.

Я резко сажусь и обхватываю свои колени.

— Нет. Ты не понимаешь. Я пришел не за тем, чтобы потрахаться и свалить в туман на белом теплоходе. Я просто запутался, Полин, — оглядываюсь через плечо. — Мы провели вместе всего ничего, а мне кажется, у нас было так много всего, — наконец озвучиваю свои непонятные ощущения. — Секс с тобой, конечно, классный, но все остальное… откуда это?

Полина медленно поднимается.

— Я… не знаю, — ее голос звучит неуверенно.

И я теряюсь. Почему-то мне казалось, уж она-то должна быть в курсе всей этой фигни.

— Но ты же тоже это чувствуешь? Что-то происходит, верно? — спрашиваю ее.

Полина вздыхает.

— Да. И так не должно быть… Ты молод…

— Не начинай!

Как же эта хрень бесит!

— Но я не могу не начинать. Пойми, Тём, у меня больше нет права на ошибку. Время уходит. Я… — Полина трясет головой. — Всего, чего я хотела, к чему стремилась, с каждым днем становится каким-то недосягаемым. Ну что мы будем делать, что у нас есть, кроме секса? Что?!

Если бы я знал.

Но что-то же терзает меня столько дней. Выходит оно существует?

— Давай не будем загоняться и просто посмотрим, что получится? — предлагаю ей. — Завтра я уеду. Но я вернусь, и мы поговорим по-настоящему.

— Если тогда нам будет, о чем говорить, — по ее голосу понятно, что она ни во что не верит.

— Ты даже не хочешь дать нам шанс.

— Артем, я не хочу связывать тебя никакими обещаниями. И, что бы ни случилось, я всегда буду помнить о тебе только хорошее. Устраивай свою жизнь, рискуй, делай то, о чем всегда мечтал — оглянуться не успеешь, как тебе стукнет тридцать, и дальше — по накатанной.

— Не говори со мной в таком тоне. Ты мне не мамочка, — огрызаюсь я.

— Да уж какая из меня мамочка, — язвит Полина.

Я прикусываю язык, понимая, что мои слова прозвучали грубо, учитывая ее ситуацию.

— Не хочу с тобой ругаться.

— Я тоже, — потянувшись, она обвивает руками мою шею.

Наши бедра соприкасаются.

— Полин?

— Хватит, Тём. Ну я прошу тебя, — Полина целует меня в висок и встает. — Идем, сварю нам кофе, — хватает свой маленький халат.

И я, как послушный баран, иду за ней на кухню, где с каменной миной наблюдаю за тем, как Полина заправляет гейзерную кофеварку.

Момент упущен.

Что мне ещё сказать? Если я сам ни хрена не понимаю.

— Иди сюда, — хлопаю себя по коленке.

Полина садится сверху лицом ко мне и медленно целует в губы.

— Ты даже не представляешь, что для меня сделал, — шепчет она, смещая поцелуи к шее.

Я хочу спросить, что она имеет в виду, но мои губы заняты. И вот я снова беру ее прямо на чертовом стуле. Хотя кто кого берет — ещё вопрос. Оседлав прямо в своей кухне, Полина скачет на мне так жестко и самозабвенно, что я не могу отвести взгляда от ее лица.

Уходить не хочется.

Я засиживаюсь у нее до темна, кофе мы пьём уже остывшим. При этом Довлатова ведёт себя свободно, шутит и позволяет мне прикасаться к ней так, словно завтра мы снова увидимся, словно у нас с ней есть какое-то завтра.

Уже стоя в пороге с тяжёлым сердцем я говорю Полине:

— Я буду скучать, — и это единственное, в чем я уверен на все сто.

— Задай им жару, — улыбается Довлатова.

— Устроить пожар — не самое лучшее пожелание человеку, который проведет несколько месяцев в замкнутом пространстве на нижней палубе, — шучу я.

Мне хочется еще немного полюбоваться ее улыбкой.

— Тогда беру свои слова назад. Будь осторожен. Или, как там говорится, семь футов под килем?

— Спасибо, Пупсон. До встречи?

Полина коротко кивает.

— Пока, Тёма.

Я тоже киваю, давая понять, что уважаю ее решение, медленно целую в щеку, а затем выхожу за порог и спускаюсь пешком с седьмого этажа.

При этом, примерно, столько же раз меня посещает мысль вернуться назад и продолжить начатый разговор по-взрослому. Пусть я и не силен в подобном. Однако всякий раз что-то меня тормозит.

И это что-то — чертова неуверенность.

Кто я такой, чтобы просить ее дождаться меня?

Она взрослая, сексуальная и умная. А ещё смешная и ранимая. У нее потрясное тело и самая красивая улыбка.

И, кажется, ничего лучше этой женщины со мной еще не случалось.

Нет. Не кажется.

Так оно и есть

9. Полина

Два с половиной месяца спустя…