Когда настанет время возмездия (СИ) - Ирсс Ирина. Страница 12

Подняв взгляд вижу заспанное лицо Марко. Его вид чуть помятый, но широкая улыбка растягивает все неровности. Он щурит один глаз, а я наконец выдыхаю, окончательно успокаиваюсь.

— Я знаю, — отвечаю, собравшись, — но ты, к сожалению, при этом присутствовать не будешь, потому что я убью тебя раньше.

Слова звучат каркающими, голос хриплый и дрожащий, но от самой мысли, что я не потеряла чувство юмора и вообще могу по-прежнему острить, становится чуточку лучше. Если справилась с этим, то вполне могу заставить себя поверить, что больше мне не нужно опасаться лишних движений, потому что на меня наставлено несколько камер. От воспоминаний ёжусь, но ловко ухожу от неприятных воспоминаний, хватая обратно кружку и согреваясь её тёплом.

Марко неспешно проходит в кухню и вскидывает бровь, растопыривая руки.

— Долги нужно отдавать.

Я не сразу понимаю, что он имеет в виду. Лишь тогда, когда мне начинает не хватать воздуха от медвежьих объятий Марко.

Кружка кофе лишается ещё нескольких капель.

В первые две секунды я растеряна, не зная, как повести себя, пока, наконец, что-то не переворачивается внутри меня.

С трудом сглатываю ком в горле, чувствуя, что ещё немного и всё-таки расплачусь. Но этого делать нельзя.

Виктор не сломал меня. Главное почаще повторять, возможно, получится поверить.

— Ты плохая девочка, в курсе? Мы за тебя, между прочем, все переживали. И ты, определённо, наказана, — Марко ворчит так ненатурально, что у меня вырывается улыбка, когда он отпускает меня.

— Серьёзно, дайте уже посмотреть это ваше пособие, из которого вы черпаете общие мысли. Уверена, я смогла бы произвести в нём хорошею редакторскую правку, и как минимум разделить по диалогам, чтобы вы не повторялись.

Прищуренный взгляд большого парня помогает вспомнить, что не он стоял рядом с Алеком, когда я предложила им соавторство. Нет, Марко прятался в кустах. Но незнание не мешает ему сообразить, что речь о них с Алеком.

— Очень смешно, — вот теперь он ворчит натурально, отходя от меня и доставая из ящика кружку. — Главное сообщи, в каком моменте я должен смеяться.

Прижав кружку двумя руками к груди, довольно улыбаюсь.

Не хватало ли мне этого? Больше, чем можно представить.

Налив себе кофе, Марко открывает холодильник и достаёт из него сливки. Наполняя кружку, он искоса наблюдает за мной, пока я усаживаюсь за стол. На нём полно блокнотов в одинаковых чёрных переплётах. Их края затёрты и обшарпаны, словно они пережили не один век. Листы желтовато-медного цвета и разбухшие от частого перелистывания. И когда я говорю «полно», именно это и имею в виду, затрудняясь вот так сразу взять и сосчитать их количество. Двадцать? Тридцать?

Я осознаю, что моя рука тянется к стопке, лишь тогда, когда резкий голос Марко вновь заставляет отдёрнуть руку.

— Не надо, — говорит он поспешно, а сам уже стоит надо мной, приготовившийся в случае чего перехватить мою руку. Наши взгляды сталкиваются, когда я поднимаю голову, и от того, что вижу в его глазах тревогу, чувствую дискомфорт.

Марко пытается всё замять и выдаёт неловкое выражение лица.

— Предоставь это нам с Алеком, хорошо? — сколько бы ни старался он, я всё равно слышу в его голосе напряжённость.

На язык так и норовит «с чего бы это?», но что-то очень разумное во мне настоятельно рекомендует отступить.

Я киваю и чуть отодвигаюсь, позволяя Марко собрать все блокноты в одну стопку. Он убирает их не так далеко, чтобы я не могла их достать, укладывая на высокий кухонный островок, но достаточно, чтобы они не мозолили глаза.

— Это Виктора? — догадываюсь я, а сердце так и начинает колотиться с удвоенной скоростью, словно только от его имени сразу может случится что-то дикое и ужасное.

Марко не отвечает, даже не смотрит на меня, пока забирает кружку со столешницы и усаживается напротив. И я даже не знаю, легче мне от того, что от меня желают что-то скрыть, или же это сильно ущемляет, напоминая, что мне это необходимо.

— Ты его не разбудила, — внезапно говорит Марко, возобновляя тему. При этом вид его также быстро меняется, вновь приобретая хитрый оттенок. — Наверное, у меня дежавю, но готов поклясться, что что-то такое уже припоминаю.

Его усмешка для меня неясна, но я точно знаю, что он определённо над чем-то веселится. Однако я слишком пассивна, чтобы уступать чувству мнимости и начинать что-то додумывать. Сказывается эмоциональное истощение. К тому же, я так устала только и делать, что думать, думать и думать, что позволяю себе этого не делать вообще.

— Потому что он спит, и я тоже готова поклясться, — только в обратном, — что уверена, Алек этого не делал, как минимум, последние две недели.

Марко вскидывает чашку в воздух, как бы выражая похвалу.

— Твоя правда. Вот только он всё равно тебя убьёт, поняв, что ты слиняла.

— Твоя правда, — парирую я, поджимая губы.

Я знаю, что он будет недоволен, когда проснётся — и вид сам Бог, я приложила триллионы усилий, чтобы выбраться из постели, когда в ней был Алек. Да ладно, что юлить? Я приложила усилия не только к тому, чтобы слинять. Мне пришлось заставлять себя не пялиться, пуская слюня и признавая, что видеть его таким умиротворённым — это одно из самых лучших, что я когда либо видела. Но я не могла позволить быть себе эгоисткой. А ещё не могла позволить себе продолжать таскать на себе эту «грязь» прошедших двух недель. В том числе кровь, в пятнах которой собралось как минимум с десяток ДНК.

От мысли немного передёргивает, и я спешу найти отвлечение. Марко на удивление много не болтает, просто украдкой подглядывая то не меня, то на кружку, словно даже и не знает, о чём со мной можно поговорить. Но думаю, дело здесь, как раз в одном «можно». Я не хочу, чтобы со мной осторожничали, но и надевать на себя доспехи, ввязываясь в проверку на прочность психики как-то не желаю. Теребя пальцем ручку чашки, оглядываю большое панорамное окно за спиной Марко. Вид из него ничуть не уступает тому, что видела каждый день в Долине: огромные заснеженные сосны, глубокие сугробы и серое-серое просторное небо, которое не загораживают высотки. Но мы точно не в Долине, хотя…

— Где мы вообще?

Марко вскидывает на меня взгляд исподлобья, вид у него такой, словно он в чём-то виноват. Он тянет с ответом секунд десять.

— Как бы тебе это сказать… — Марко явно пытается уклониться, и я инстинктивно суживаю в подозрении глаза, заостряя на нём взгляд, отчего его молчание затягивается ещё на пару секунд. — Ну, в общем, если говорить о километражах, то…

— Марко! — обрываю, не выдержав.

Хотя тут же жалею, ругая эти «нервы ни к черту». Однако с действенностью не поспорить, Драгов старший прямо на глазах обретает решительный настрой.

— В нескольких часах езды от Базы, где тебя держали.

Внутри меня всё холодеет. Мне не сразу удаётся взять над липким чувством паники вверх. Несколько часов. Гибриды. Виктор. Тело Паши. С трудом одолеваю дрожь и сосущее ощущение под ложечкой, прежде чем вернуть своему голосу силу.

Меня интересует лишь один вопрос.

— Виктор, он?..

В глазах Марко крайнее сочувствие, когда он медленно качает головой. Это отбрасывает меня обратно к невозможности избавиться от страха и нервного состояния. Его не нашли, не убили, — с ним не произошло ровным счетом ничего, что помогло хотя бы отделаться от паранойи, не говоря уже о мысли, что мне когда-то предстоит снова пережить весь этот ужас. День за днём. Мысль за мыслью. Смирение и отсутствие желания просто дышать, лишь бы это всё наконец закончилось.

— Мне жаль, чик-чик, — говорит Марко, его голос не позволяет усомниться и в доли его искреннего глубокого сожаления. — Мы обыскали всё, этаж за этажом, каждую возможную комнату или подсобку — его просто там не было.

Конечно же его там не было: я бы не удивилась, если бы он ещё и знал о том, что планируется.

Он поэтому хотел меня перевезти? Если да, то почему этого не сделал?

Не то чтобы я расстраивалась, только от мысли, что он осуществил бы это, желудок тошнотворно сжимается. Просто никак не могу отделаться от ощущения, что на самом деле я не сбежала, что всё ещё направляюсь по тому пути, что спланировал для меня Виктор. Словно он всё ещё отслеживает каждый мой шаг.