Кровавый "Парк динозавров" (СИ) - Каминский Андрей Игоревич. Страница 15

Никто не стал открывать огонь: пусть некоторые хуту и имели старые бельгийские винтовки, сейчас они, не тратя патронов, изрубили проводников Сары своими мачете. Самой Саре уготовили иную участь — отчаянно вырывавшуюся женщину повалили на землю, отобрав оружие и срывая одежду. Она кричала, отбиваясь руками и ногами от хохочущих негров, жадно лапающих ее груди и щупающих между ног. Главарь банды — коренастый мужчина в камуфляжной форме, встал над корчившейся в грязи женщиной, неторопливо расстегивая штаны. Похожее на черную луну лицо расплылось в похотливой улыбке — а в следующий миг взорвалось, забрызгав опешивших бандитов ошметками крови и мозга. Со всех сторон застрочили автоматы и из леса, словно черные тени, начали выскальзывать новые участники кровавой драмы.

Спустя минуту все было кончено — все хуту лежали мертвыми, разве что с пяток раненных с жалобными стонами корчились на земле. Над ними, кривя тонкие губы в кровожадных ухмылках, стояли победители с автоматами Калашникова. По более светлой коже, относительно тонким чертам и высокому росту Сара признала в них «баньяруанда» — тех самых тутси, что бежали в Конго, спасаясь от геноцида. Темные глаза равнодушно смотрели на Сару и та решила повременить с выражением благодарности — еще неизвестно, что для нее придумают эти «спасители», тоже никогда не славившиеся особым гуманизмом.

Из леса послышались тяжелые шаги и тутси поспешно расступились, кому-то уступая дорогу. Из лесного полумрака медленно вышел некто, показавшийся поначалу Саре, вставшей на задние лапы гориллой. Впрочем, она тут же поняла свою ошибку — даже при ее крайне лестных оценках умственных способностей горилл, женщина все же не могла представить, чтобы одна из обезьян нарядилась в сшитую явно по особой мерке форму и носила за плечом гранатомет, а на широком поясе — кобуру с пистолетом и огромный нож. Темные глаза внимательно осмотрели обнаженную женщину, тщетно пытающуюся прикрыться обрывками одежды.

— Кто вы? — на неожиданно хорошем английском спросил великан.

— Сара. Сара Хардинг. Я зоолог…

— Я слышал о вас, — толстые губы раздвинулись в слабой улыбке, — вы изучаете львов?

— Львов и гиен, — сказала Сара, — ради одной из них я и явилась в эти джунгли.

Черные глаза еще какое-то время мерили ее взглядом, потом великан кивнул.

— Раз так, мисс Хардинг, — сказал он, — добро пожаловать в Альянс демократических сил за освобождение Конго. Меня зовут Джон Рокотомонанга и вы — моя гостья.

Ее провели в небольшую деревню — скорей даже полевой лагерь «баньяруанда», один из множества у подножия гор Вирунга. Многие из тутси бежали сюда вместе с семьями, но от этого они не выглядели менее уязвимыми — все мужчины, также как и многие женщины были увешаны оружием с головы до ног. Даже дети десяти-двенадцати лет имели автоматы Калашникова и Сара как-то сразу поняла, что эти маленькие солдаты, с недетским выражением глаз не раз пускали это оружие в ход. И у всех их — мужчин, женщин, детей, — в глазах застыло одинаковое выражение, отражающее одновременно мучительную боль, мстительную злобу и вечный голод. Последнему, впрочем, скоро предстояло быть утоленным — посреди сложенных из веток хижин и наспех выкопанных землянок виднелась большая яма, наполненная раскаленными углями. Над ними медленно поворачивались на вертеле ноги, куски хобота и другие части тела могучего «тембо» — африканского слона.

От возмущения Сара даже на миг забыла где находится.

— Ваши люди не знают, что находятся в заповеднике?

— Знают, — спокойно ответил Джонни, — и что теперь?

— Эти слоны находятся под охраной!

— Кто это решил? — сдвинул брови мужчина, — несколько белых стариков, что, разбогатев на поте и крови чернокожих, решили еще и запретить им охотиться? Те самые белые, что истребляли этих слонов целыми стадами, теперь решили раскаяться — но почему-то только перед животными. Когда ваши белые богачи смогут накормить всю Африку — может тогда, мы перестанем есть мясо диких зверей. Пока же этого не произошло — не им решать, чем нам кормить своих женщин и детей.

Сара молчала, чуть ли не впервые в жизни не найдя, что ответить. Она сама, пусть и родилась в небогатой семье, все же никогда не знала голода и с трудом представляла себе каково это. Наблюдая за животными, в том числе и за тем, как они охотятся, она ни разу не задумывалась о том, что для многих местных жителей остаются недосягаемой мечтой те килограммы мяса, что пожирают львы и гиены. Сейчас же ей как-то вдруг бросились впавшие худые лица здешних жителей, распухшие от голода животы малолетних детей, тянувших тонкие ручки к кускам мяса.

Столь велика была сила обвинительного пафоса в устах Джона Конго, что Сара, подавшись ей, как-то пропустила то, что сам великан, пышущий силой и здоровьем, вовсе не выглядит изнуренным голодом, — как и его ближайшие соратники.

— Даже если вы убьете всех слонов на континенте, — все же возразила она, — этим вы не спасете Африку от голода. Должно быть иное решение.

— Возможно, — кивнул Джон, — и ради этого мы воюем. Лев пробудился — и от его раскатистого рыка дрожат троны тиранов. Под моим началом — десятки таких лагерей и все они полны воинов, жаждущих свергнуть Мобуту. Как только эта страна избавится от диктатора, что высасывает из нее соки, словно огромная пиявка — для Конго начнется новая, счастливая жизнь.

— Но ведь вы не местный, — продолжала возражать Сара, — я хочу сказать…вы не похожи на конголезца.

— Мои предки явились с острова на востоке, — качнул бородой Джон, — изгнанники, вечно гонимые, дважды лишенные дома. Но в моих жилах течет и африканская кровь — я даже не знаю, сколько народов смешалось с моими предками. И поэтому я всегда готов помочь тем, кто отстаивает свое право на достойную жизнь. В Зимбабве, Мозамбике, Анголе, Намибии, теперь вот и здесь, — везде, где народ восстает против тиранов, борясь за свою свободу, Джонни Конго окажется рядом, чтобы бороться за победу революции.

— Это так…благородно, — Сара чувствовала, как ее захватывает прозвучавшая в голосе мужчины могучая страсть, — так самоотверженно.

Джон снисходительно посмотрел на женщину.

— Так что, говорите, вас привело в эти края? — внезапно сменил он тему.

— Гиена, — не задумываясь, ответила Хардинг, — точнее…легенды о животном, которого именуют «африканским медведем», «нанди-бэром». Мне кажется, что под этим именем скрывается гигантская гиена, что обитала в Африке…ее еще называют пахикрокута. Не так давно я слышала, что «нанди-бэра» видели в этих краях и я предположила, что война выгоняет животных из их привычных мест обитания и…

Джони вскинул руку и Сара неожиданно для себя замолчала.

— Я не понял и половины из того, что ты говоришь, — веско сказал он, — но если ты хочешь увидеть своего зверя, то я могу помочь. Сегодня ночью, в затерянном городе Зиндж ты встретишься с Матерью-Гиеной. Мы может и не настолько печемся о зверях, как белые, но и по сей день, мы знаем о них то, чего до сих пор не может узнать ваша хваленая наука.

Полная Луна взошла над поросшими джунглями руинами — последним, что осталось от великого города Зиндж. Странные, однотипного вида здания, украшали окна в виде полумесяца. Сара слышала об этом городе раньше: легенды о нем легли в основу романа Хаггарда «Копи царя Соломона». А еще в 1187 году момбасский араб ибн Барату писал: «… о потерянном городе в глубине страны, называемом Зиндж. Там жили только чернокожие. Когда-то они купались в таком богатстве и такой роскоши, что даже их рабы носили украшения из драгоценных камней, особенно из голубых алмазов, ибо алмазов там было великое множество».

Эти же алмазы сейчас сияли в лунном свете на поросшей густым волосом груди Джона Конго. Озаренный луной черный силуэт стоял перед массивной белой плитой. В руках он держал глиняную чашу, наполненную кровью. Стоявшая перед ним Сара, одетая лишь в найденную в лагере накидку, старалась не вспоминать, откуда взялась эта кровь: остаток дня ей пришлось слушать ужасные крики пленных хуту, с которыми тутси сводили счеты. Раньше это бы привело ее в ужас, но сейчас, захваченная нетерпеливым предвкушением она не думала ни о чем, кроме того, чтобы как можно скорее увидеть легендарного зверя. Ее пристрастие к гиенам всегда вызывали насмешки в научном мире, но сама Сара любила их куда больше львов: отважные охотники и заботливые родители, живущие в очень сложном социуме, в условиях матриархата. Именно последнее, как говорили иные шутники, превратили Сару в настоящую фанатичку всего, что связано с гиенами — только она могла отправиться в объятое войной конголезское пограничье, при малейшем упоминании о странном звере, напоминавшем пахикрокуту.