Folie a Deux (СИ) - Шишина Ксения. Страница 25

— Да, буду.

— Хочешь, я закажу что-нибудь в ресторане?

— Нет, не нужно. Я вполне в состоянии приготовить ужин сама. Может быть, для тебя это странно, ведь у вас наверняка есть специально нанятый персонал, но я живу иначе, понимаешь?

— Я понимаю, и мне это нравится. Увидимся через несколько часов.

— Я бы хотела сесть за стол самое позднее в семь, — говорю я, когда Райан уже почти делает шаг за порог. — Ты, наверное, и не замечаешь, когда работаешь допоздна, но если хочешь поесть вместе со мной, а не один, то это то время, после которого я стараюсь избегать еды.

— Хорошо. Я поработаю с ноутбука после. До вечера.

Признаться, я почти шокирована таким ответом. Или его простотой. Так же, как и лёгкостью, с которой мужчина упомянул то, что не будет претендовать на дом, и быстротой всего происходящего. Меня терзает не сам факт, свидетельствующий о желании сделать всё правильно, но странная грусть, испытываемая за Райана. Так или иначе он жил там больше десяти лет. Растил в нём своих детей. Любил их и жену. Какое-то время, наверное, чувствовал это и к ней, а не только к сыновьям. Поэтому дело совсем не в вещах. Когда каждый метр пространства хранит в себе воспоминания, как можно сделать шаг прочь от них и выйти за дверь лишь с чемоданами и без намёка на сожаления о грядущем? Тем не менее, слышать от Андерсона то, что я и сама хотела сказать ему некоторое время назад, ощущается теплом внутри. До вечера. Звучит… изумительно. И изумительно не оказаться разочарованной. Потому как он приходит заблаговременно. Незадолго до семи часов. Но не в самый последний миг. А потом мы просто едим, впоследствии занимаясь каждый своим делом.

— Не поможешь мне немного?

Кажущийся наполненным неуверенностью вопрос застигает меня в тот момент, когда я переворачиваю страницу книги. Райан трёт глаза, прежде отставляя компьютер на журнальный столик. Время начало одиннадцатого вечера. Видя явное утомление и назревающее перенапряжение, мне хочется узнать, почему всё это просто не может подождать до завтра, но кто я такая, чтобы лезть туда, в чём ничего не смыслю? Возможно, это срочно. Первостепенно. Должно быть непременно закончено именно сегодня. В таком случае мои вопросы будут совершенно ни к месту.

— Да, конечно. Что нужно сделать? — я придвигаюсь ближе преимущественно с единственной мыслью в голове. На моей памяти Райан Андерсон ещё никогда не выглядел действительно уставшим. В некотором роде признающим поражение и, возможно, отчаяние от неспособности разобраться с чем-то самостоятельно. Полноценно я и не думала, что он может быть таким… таким выдохшимся.

— Сложить цифры в каждом отдельном столбике таблицы и перепроверить итоговый результат во всех случаях. У меня не везде сходится. Возможно, я ошибаюсь, когда вношу данные в калькулятор. Чувствую себя дураком, что снова забыл про ту программу. Но теперь быстрее будет закончить уже так.

— С кем не бывает. Ты про Excel?

— Да.

— Я посчитаю. Только схожу за своим телефоном.

— Не надо. Возьми мой, — Райан откидывает голову на спинку дивана. Прикрывает глаза, будто терзаемый головной болью. Хотя, может быть, это, и правда, так. Должна ли я спросить, если он сам ничего не скажет? Предложить таблетку? Или лучше всего просто сделать то, о чём попросили? Молча и без лишних разговоров? — Пароль ноль один пять семь.

На экране блокировки я вижу совместное фото с детьми. Снимок, где они втроём. Райан, Лиам и Лукас. Мальчики смотрят в камеру, но он не сводит взгляда с младшего из них. Все в светлой одежде. Белые рубашки и серые штаны свободного покроя. Фотография… красивая. А ещё на ней явно запечатлена любовь. Отца к детям и детей к отцу. Как он сохранит это чувство в них, как убедит их в том, что никуда не денется, если больше не будет жить с ними на постоянной основе?

— Получилось войти?

— Да.

— Тогда скажи, когда закончишь. Хотя нет, можешь не говорить. Просто внеси исправления, если вдруг увидишь неправильные значения в строке с результатами.

Для верности я суммирую всё два раза подряд. Но несоответствий, естественно, так и не нахожу. Всё верно. Когда он создавал таблицу, то не сделал ни одной ошибки. А сейчас просто сказалось накопившееся утомление. Райан Андерсон тоже способен его ощущать…

— Ты переживаешь из-за детей? Из-за мысли, что станешь видеть их реже?

Он поднимает веки и вновь садится прямо. Внушительный и всепоглощающий даже в домашних штанах и далеко не новой рубашке, вид которой выдаёт то, что она, видимо, самая любимая. Потёртости, общая заношенность, растянутость. Я пыталась привыкнуть к нему такому на протяжении нескольких часов после того, как он вышел из моей спальни словно другим человеком, но на исчезновение из головы сплошь костюмов мне однозначно нужно гораздо больше времени. Между тем правая рука мужчины стискивает мягкий подлокотник. Может быть, мне хочется, чтобы Райан отвёл взгляд, перестал смотреть на меня, потому что из-за него я чувствую себя не лучшим образом, но я знаю, что не дрогну. Не могу. Не имею права. Странное желание быть равной ему гораздо сильнее. Пряча же глаза, я никогда этого не достигну.

— Я верю, что всё станет понятнее, когда мы обговорим порядок общения и то, в какие дни они будут жить со мной. Я просто хочу остаться хорошим отцом. Пока ещё не поздно. Пока наши разногласия с их матерью не сломали им психику окончательно. Может быть, как только мы станем лишь родителями, все противоречия сами собой сойдут на «нет», и мы сможем принимать правильные решения без стремления выяснить, у кого больше авторитета, и кто перетянет канат на этот раз. Меня не сильно беспокоят детали, Моника. А вот тебя будто бы больше моего. Поэтому я полагаю, что должен спросить прямо сейчас. Ты ведь осознаёшь, что мои сыновья будут в моей жизни всегда? Что у меня есть багаж, которого нет у тебя? И что вместе со мной ты получишь и их тоже? Не только общего ребёнка, но и двоих детей, которые лишь мои? Мальчишек, по возрасту годящихся тебе в братья? — его голос вполне спокойный, уверенный, без ощущения, что внутри Райан Андерсон, может быть, весь на нервах, но возникающая пауза именно на что-то подобное и намекает. Или же это я эгоистично хочу, чтобы всё было так. Чтобы его терзало и волновало моё возможное нежелание принимать его мальчиков в свою жизнь. Чтобы мысль об этом проходилась по нервным окончаниям словно наждачной бумагой. — Тебе это надо? — спрашивает он после кратковременного молчания. Касается кожи моего обнажённого правого плеча левой рукой, двигаясь ею по направлению к шее. Хочет напомнить о себе физическим контактом и тем самым сбить меня с толку, чтобы мне было труднее ответить как-то не так? Или просто не может не дотрагиваться?

— Если я тебе нужна, то и они мне тоже, Райан.

— Скажи, тебе понравился подарок?

— Да.

— Я бы не подарил его тебе, если бы не хотел попытаться. Однажды мы сможем выйти куда-нибудь открыто, и я хочу, чтобы ты его надела, — от этих слов на моей коже приподнимаются даже самые мелкие волоски. Из-за мурашек становится словно холодно, но это приятная дрожь. Сокровенная. Я прикасаюсь к левому мужскому бедру, тоже желая просто чувствовать близость. — И ещё… Спасибо, что… Спасибо, что помогла мне, — он вздыхает, будто благодарность даётся ему невероятно тяжело, и ему приходится буквально выдавливать её из себя. Всё это значительно напрягает. Нет, не то, что он такой и не привык или отвык от вещей, которые для меня совершенно естественны, а всё грядущее в целом.

— Я была рада.

Райан захлопывает крышку ноутбука, не утруждая себя закрыть приложение и выключить технику нормально. А потом встаёт со взирающим в душу взглядом. Даже немного опущенный, он властный. Повелевающий.

— Пойдём спать, Моника.

— Просто спать?

— Именно.

— Ты снова ляжешь поверх одеяла?

— Нет, с этим покончено, — отрицательный ответ дополнительно подчёркивается движением головы из стороны в сторону. — Я разденусь, и ты тоже. А потом буду касаться тебя, пока не усну. Хотя, скорее всего, не смогу отпустить и во сне.