Замри, умри, воскресни - Кайз Мэриан. Страница 22

В «Липман Хейге» было семь партнеров — пятеро в Лондоне и двое в эдинбургском отделении. Было еще восемь агентов, не являвшихся партнерами, и, хотя никогда нельзя было знать, кого из них совет директоров решит продвинуть на место уходящего на пенсию партнера, Жожо искренне надеялась, что выбор падет на нее. Хотя трое ее коллег трудились в агентстве дольше ее, она принесла конторе огромную прибыль — в последние два года ее усилиями было достигнуто больше, чем кем-либо еще.

Ваш любимая фраза?

Нас бьют, а мы посмеиваемся.

Ваши отличительные качества?

Умею свистом подзывать такси и ругаться по-итальянски. Мастерски изображаю Дональда Дака и умею чинить велосипеды.

Назовите пять вещей, без которых вы не мыслите свою жизнь.

Сигареты, кофе, водка с вермутом, «Симпсоны»… Что еще? Ровное сердцебиение?.. Еще раз сигареты.

Предмет вашей самой большой гордости? Отказ от курения. Не знаю. Еще не пробовала.

Каким самым важным урокам научила вас жизнь? У хороших людей бывают плохие волосы.

Жожо сделала паузу. Полная чушь, подумала она и воткнула ручку в шевелюру, где от нее было больше пользы. Пусть этим займется Мэнни. Пора на встречу с Бекки.

Понедельник, 20:45

На Уордор-стрит, несмотря на пронизывающую стужу январского вечера, было еще очень многолюдно. Жожо так стремительно шагала по тротуару, что какой-то бездомный прокричал вслед: «Милочка, где горит?»

Жожо не сбавила шаг, ей очень не хотелось опаздывать.

Жожо и Бекки были очень дружны, практически как родные сестры. Когда Жожо приехала в Лондон и перебивалась с хлеба на воду, работая сначала официанткой, а потом рецензентом в одном литагентстве, она жила у Бекки. Жить вдвоем в такой тесноте — это могло кончиться кровопролитием, но они обнаружили у себя поразительно много общего, хоть и выросли за тысячи миль друг от друга. Выяснилось, что матери у них (которые были родными сестрами) одинаково держали новую мебель в целлофане не меньше года. Когда же дочери плохо себя вели, и та, и другая мамаша говорила: «Я на тебя не сержусь, но ты меня очень разочаровала», после чего следовал подзатыльник, говорящий скорее о гневе, чем о разочаровании.

Бекки с Жожо даже внешне были похожи, с той лишь разницей, что Жожо была повыше и пофигуристей — что-то вроде «25 процентов сверх по той же цене». (У обеих были каштановые волосы, но Бекки носила короткую стрижку и осветляла кончики.)

Прожив несколько месяцев друг у друга на голове, они перебрались в квартиру с двумя спальнями и прожили там несколько лет в полной гармонии, пока Жожо не купила себе собственное жилье, а Бекки не познакомилась с Энди.

Бекки появилась на свет на восемь месяцев раньше, но старшей сестрой в этом тандеме была Жожо. И почему-то она всегда привлекала к себе больше внимания, чем Бекки, кроткая душа.

Бекки уже сидела в «Экспресс-пицце», потягивала красное вино и отщипывала по кусочку чесночный хлеб. Завидев Жожо, она помахала рукой.

Они обнялись, потом Бекки откинулась назад и растянула губы в безмолвном оскале.

— Зубы у меня не почернели?

— Нет. А что, у меня почернели? — Жожо встревожилась.

— Нет, просто я тут красным вином увлеклась… Ты за мной приглядывай.

— О'кей, но я тоже сейчас приступлю. Так что ты тоже за мной приглядывай.

Они изучили меню. Бекки сказала:

— Если я закажу «Венецианскую», ты мне скажешь, если у меня шпинат в зубах застрянет? Представляешь, Мик Джаггер однажды вставил себе в зуб изумруд. Чем, интересно, он думал? Когда еда-то застревает, противно, но камень…

Сделав заказ, Жожо спросила:

— По какому поводу встреча?

Бекки работала в частной медицинской компании и отвечала за работу с крупными клиентами. Доставалось ей — не приведи господи.

— Ты не поверишь, она мне сегодня всучила четыре новые компании на обслуживание. — «Она» относилось к Элизе, начальнице и мучительнице Бекки. — Четыре! И в каждой — десятки служащих. И всем нужен индивидуальный подход. Я с тем, что есть, и то не справляюсь, уже начала делать идиотские ошибки, а будет еще хуже, поскольку мне некогда проверять и перепроверять.

— Бекки, ты должна ей сказать, что это для тебя слишком много.

— А вот это нельзя. Это будет воспринято так, будто я не волоку.

— Но иначе ничего не получится.

— Не могу!

— Раз она нагружает тебя больше и больше, стало быть, она считает, что ты справляешься.

— Ничего подобного! Она нагружает меня затем, чтобы я сломалась и ушла. Она стерва, терпеть ее не могу.

Под впечатлением от грустного рассказа сестры Жожо потянулась за сигаретой.

— Опять курю.

— А как же твоя акупунктура?

— Да всякий раз, как ввинчу себе иголку в ухо, смерть как хочу картофельного пюре. То есть вынь да положь. Но я в пятницу вечером иду на гипноз. Один из наших партнеров, Джим Свитман, мне номерок дал. Он раньше по две пачки в день выкуривал, и вот уже три недели, как и думать забыл.

— Должен же у человека быть какой-то недостаток, — благоразумно рассудила Бекки.

— Это верно, но курильщикам сейчас уж больно нелегко приходится, обложили со всех сторон. Если я хочу курить в рабочее время — изволь выметаться на улицу, а там меня за проститутку принимают.

Бекки отхлебнула вина, потом посмотрелась в ложку, как в зеркало, — проверила зубы. Вверх ногами, зато не черные. Отлично.

— Мне стало полегче. Стоит пар спустить — и все вроде налаживается. Теперь твоя очередь, Жожо. Рассказывай, что у тебя хорошего.

— Ну… В последнее время я что-то ничего не продала. Хороших книг не было. Ну, совсем ничего. А этот паршивец Гант ухитрился за два месяца заключить два больших контракта, и меня это пугает до смерти.

Бекки погрозила пальцем.

— Ну-ка, ну-ка, а разве не ты на прошлой неделе что-то там подписала? Еще рюкзачок от Марка Джекобса себе купила по этому случаю?

— Какой, какой рюкзачок? Это было с гонорара за Эймона Фаррела. Я не говорю о тех авторах, которые у меня уже есть. А мне нужно постоянно пополнять список клиентов. Если и дальше так пойдет, не видать мне годовой премии.

— И рюкзачков таких тебе тогда тоже не видать. Премия, скажи пожалуйста! Ты должна получать проценты со сделки! Стань партнером!

— Над этим я как раз работаю.

— А как твой новый помощник?

— Мэнни? Молодой, сообразительный, остроумный, но… Он все же не Луиза. Надо же ей было забеременеть и меня бросить.

— Через четыре месяца вернется.

— Ты так думаешь? Думаешь, она не уйдет с работы под влиянием нежных чувств к малышу?

— Луиза? Вряд ли.

Луиза была умная девушка, всегда на высоченных каблуках и большая любительница водки с вермутом. Когда забеременела, коктейлям, конечно, пришел конец, но во всем остальном она мало изменилась.

— Плохо мне без нее, — вздохнула Жожо. — Даже поговорить не с кем. — Луиза была единственной в конторе, кто знал о ее отношениях с Марком.

— А как он из себя, этот Мэнни?

— О нет, Бекки. Нет, нет, нет. Тридцать килограммов, совершенно зеленый. Въедливый до невозможности. Любит, чтоб я хорошо выглядела. Считает, что его обязанность за этим следить.

— «Голубой»?

— Да нет.

— Общительный дальше некуда?

— Вот именно. Но умный, черт. Всего две недели как работает, а уже в курсе наших отношений с Ричи Гантом.

— И про Марка тоже знает?

— Да ты что! С ума сошла?

— Когда Марк с книжной ярмарки возвращается? Где она на этот раз?

— В пятницу. В Иерусалиме.

— А ты почему с ним не поехала? — удивилась Бекки.

— Чтобы пропустить рабочую неделю, сидя в отеле в ожидании, когда он вернется с очередных переговоров? — Жожо хотела изобразить негодование, но это у нее плохо получилось. — Нет, ты только представь себе! Целых пять дней в постели. Еда в номер, видеофильмы, каждый день чистые простыни… Что-то особенное есть в гостиничных простынях… Но там слишком много наших, и все в одном отеле. Нас кто-нибудь да засек бы. — Жожо с грустью взирала на пиццу.