Замри, умри, воскресни - Кайз Мэриан. Страница 20
— Точно. Это очень надоедает.
Они умолкают. (Разумеется, полное взаимопонимание.)
— А у Клодетт, кажется, двое детишек? Как они? Такой возраст, что брызжут энергией, так ведь?
— Ага. — Сказано угрюмым тоном.
— С ними сладу нет.
— Ага. — Он поднимает на нее удивленные глаза. Раньше она такой пикантной не была, правда?
— И чем дальше, тем хуже. Ты еще подожди, когда у этой барышни переходный возраст наступит… Она тебе задаст шороху!
Ноуэл не представляет себе, как можно задать еще большего шороху, и внезапно мысль о возвращении к Колетт повергает его в пучину отчаяния.
— Я, пожалуй, пойду. Мне надо забрать Гэри с танцев.
В прихожей он чуть было не забывает свою почту, но мама ему напоминает.
— Ты бы и голову свою оставил, если бы она не была закреплена, — нежно проговорит она. В полумраке прихожей, в своем голубовато-зеленом купальнике, она удивительно похожа на ту девушку, которую он когда-то взял в жены.
— Рада была тебя повидать, — говорит она и целует его в щеку. — Передай привет Клодетт. И не забудь, — добавляет она с озорной улыбкой, — про сыр. Я не проболтаюсь, если и ты будешь держать язык за зубами. Пусть это будет наш маленький секрет.
ЖОЖО
Понедельник, 14:35
Из-за двери показалась голова Мэнни.
— Жожо, пришел Кит Штайн.
— Кто такой Кит Штайн?
— Фотограф из «Книжных известий». Будет вас снимать для статьи.
— Ах да! Дай мне две минуты, — ответила Жожо. Она скинула ноги со стола и спрятала кроссворд, который никак не могла решить. Затем вынула из волос шпильку, державшую пучок. Каштановые волны рассыпались по плечам.
— Ой, мисс Харви, какая вы красивая! — восхитился Мэнни. — Только вот косметика немного потускнела. — Он протянул ей сумочку. — Сегодня вы должны выглядеть на все сто.
Уговаривать Жожо было излишне. «Книжные известия» читает весь издательский мир. Это для всех — главный ориентир.
Она открыла косметический набор и освежила алую помаду. Жожо предпочла бы тон посветлее или бежеватый. Но когда она единственный раз пришла на работу с такой помадой, на нее стали как-то странно посматривать. Марк Эвери сказал, что вид у нее какой-то больной, а Ричи Гант посочувствовал ее тяжелому похмелью.
То же и с волосами; никакая другая прическа ей просто не шла. Отпустить подлиннее — и она станет похожа на встрепанную художницу; а сделать короче… В двадцать с небольшим, вскоре после переезда в Лондон, она сделала себе озорную, как ей казалось, стрижку, и при первом же посещении паба бармен смерил ее подозрительным взглядом и спросил: «Сынок, а тебе сколько лет?»
На этом эксперимент с короткой стрижкой был признан неудавшимся — как и с прочими попытками изменить свой облик.
— Туши побольше, — посоветовал Мэнни.
— Да ну тебя с твоими гейскими штучками, — возмутилась Жожо.
— Какая вы некорректная! Нет, про тушь я серьезно говорю. Два слова: Ричи Гант. Пусть ему хуже будет.
При этих словах Жожо, неожиданно для себя, кинулась с удвоенной энергией накладывать очередной слой туши.
Стремительно пройдясь по лицу — румяна, маскирующий карандаш, блеск для губ, — Жожо в последний раз расчесала волосы и приготовилась предстать перед фотографом.
— Очень сексуально, босс. Просто шик!
— Зови его.
Увешанный железом, Кит вошел в кабинет, остановился и расхохотался в голос.
— Вы похожи на Джессику Рэббит! — восхищенно произнес он. — Или на ту рыженькую актрису пятидесятых годов. Как ее? — Он несколько раз притопнул ногой. — Кэтрин Хепберн? Нет.
— Спенсер Трейси?
— Это разве не мужчина?
Жожо сдалась.
— Рита Хейворт.
— Вот! Вам это уже кто-нибудь говорил?
— Нет, — улыбнулась она. — Никто. — Он смотрел так лучезарно, что обижаться было грех.
Кит снял с себя груз, оглядел крохотную комнатку, всю уставленную книгами, смерил оценивающим взглядом Жожо, после чего еще раз обвел взором кабинет.
— Давайте внесем кое-какие изменения, — предложил он. — Не будем снимать вас, как обычно делается, в позе Уинстона Черчилля за письменным столом, а лучше произведем небольшую перестановку.
Жожо ледяным взглядом уставилась на Мэнни.
— Что ты ему наплел? Заявляю категорически: топ я не сниму.
Кит оживился.
— А вы способны и на такое? Это было бы весьма кстати. Нужные места закрыть большими пальцами, и…
Жожо смерила его таким взглядом, что он осекся, а когда снова заговорил, игривости в нем поубавилось.
— У вас классный стол, Жожо. Что, если вы уляжетесь на нем на боку и многозначительно подмигнете?
— Я литературный агент. Имейте совесть!
— У меня идея, — подал голос Мэнни. — Что, если нам воспроизвести тот знаменитый кадр с Кристин Киллер? Помните?
— Где она сидит верхом на кухонном стуле? — уточнил Кит. — Классическая поза. И удачная.
— Но она была без одежды.
— Вам это не обязательно.
— О'кей. — Жожо решила, что это лучше, чем вытянуться во весь рост на столе, опершись на локоть. Надо с этим закончить поскорей, у нее куча работы, а полчаса она уже угрохала на кроссворд.
Мэнни стремглав вылетел из комнаты и вернулся со стулом, Жожо его оседлала, чувствуя себя круглой идиоткой.
— Фантастика! — Прежде чем начать снимать, Кит опустился перед ней на колени. — А теперь улыбочку. — Но вместо того чтобы щелкнуть затвором, он опустил камеру и снова встал. — Мне кажется, вам не очень удобно, — пояснил он. — Это костюм виноват. Вы не могли бы снять жакет? Только жакет, — поспешил добавить он.
Этого Жожо не хотелось, во всяком случае — не на работе. В своем костюме в тонкую полоску она чувствовала себя безопаснее, и без жакета она все время будет бояться, что грудь слишком выпирает. Без жакета ее тело начинало вести себя так, что невольно напрашивалось сравнение с кружкой кофе: когда ее расплещешь — наружу выливается столько, что диву даешься, как оно там все помещалось. Но она решила, что в данном случае грудь будет прикрыта спинкой стула, сняла жакет и вновь оседлала стул, прижимаясь грудью к спинке.
— И еще, — сказал Кит, — вы не могли бы закатать рукава блузки? И расстегнуть еще одну пуговку у ворота? Только одну, большего не прошу. И знаете что? Встряхните головой, пусть волосы попышнее рассыплются.
— Представь себя распутной, — предложил Мэнни.
— А ты представь себя в очереди на бирже труда.
— Давайте приступим, — остановил их перебранку Кит. — Жожо, смотрите на меня. — Щелк! — Мне говорили в редакции, что раньше вы работали в Нью-Йорке полицейским. Это правда?
Щелк!
— Да что с вами такое, ребята? — Все просто балдеют оттого, что она когда-то была офицером полиции. Даже Марк Эвери считает, что если вообразить, как Жожо вышибает ногой дверь и защелкивает на руках злодея наручники со словами: «Вы арестованы!», то это лишь добавляет ей притягательности в сексуальном смысле. — У вас что, своих женщин-полицейских нет?
— Здесь все иначе, они ходят в ботинках на низком каблуке, и волосы у них жидковаты.„Так вы действительно служили в полиции?
— Года два. Щелк!
— Круто.
Ничего крутого. Грязная работа, а телевидение все норовит преподать в каком-то героическом ореоле.
— И дверь вышибать ногой приходилось?
— Что ни день! Щелк!
— А под прикрытием работали?
— Да сплошь и рядом. Мне поручали соблазнять боссов мафии. Спать с ними и выпытывать секреты.
— ПРАВДА? Щелк!
— Нет. — Она рассмеялась.
— Оставайтесь так! А стреляли в вас? Щелк!
— Без конца.
— Голову чуточку назад. А вы стреляли? Щелк!
— А то!
— Улыбочку! И убивали? Щелк! Щелк! Щелк!
Понедельник, вторая половина дня
Кит ушел, Жожо запихнула себя назад в жакет и собралась продолжить работу, когда ей позвонил Мэнни.
— С вами хочет поговорить Эймон Фаррел.
— Что еще?