Под властью пугала - Каламата Мичо. Страница 5

– Господин Пашич тоже был хитрым политиком, – самодовольно заметил президент.

– Совершенно верно. Однако, прошу прощения, Ахмет-бей, я, возможно, слишком злоупотребляю нашей старой дружбой, касаясь таких щекотливых вопросов с чрезмерной прямотой и даже бестактностью. Прошу, остановите меня, если я нарушу приличия.

– Напротив, сэр Джейриз. Я чрезвычайно высоко ценю вашу откровенность и очень рад, что именно с вами могу поговорить об этом. Вы же знаете, с другими дипломатами я не могу вести таких бесед, они обо всем доложат в своих официальных отчетах, а мои советники слишком подобострастны и вряд ли посоветуют что-то, не будучи заранее уверены в положительной реакции с моей стороны. Поэтому, прошу вас, говорите обо всем совершенно свободно.

– Благодарю! Я воспользуюсь этой свободой, так как наша беседа не будет иметь никаких официальных последствий.

– Разумеется.

– Итак, Ахмет-бей, разрешите заметить, что Италия достаточно крупная держава и на международной арене имеет определенный вес. Неизвестно, какие комбинации возможны в будущем между великими державами. Пока его величество король Великобритании несколько ослабил внимание к вашей стране, предоставив Италии свободу действий, однако мы не откажемся от своих интересов в Албании и на Балканах, а потому было бы нежелательно, чтобы ваша страна полностью оказалась под влиянием Италии, и уж тем более была бы захвачена ею.

– Этого мы никогда не допустим.

– Я нисколько не сомневаюсь в вашей решимости, но, как я уже говорил, трудно предсказать, какие политические комбинации могут сложиться в будущем, и не исключено, что моя страна не сможет прийти вам на помощь. Я знаю, вы будете сражаться, но, хоть вы и героический народ, вряд ли сумеете противостоять военной мощи Италии.

Президент пристально вглядывался в лицо своего друга, пытаясь разгадать, что же в самом деле у того на уме. Протянув руку, он достал сигарету из серебряной сигаретницы, щелкнул зажигалкой и снова откинулся на спинку кресла.

– Все это меня очень тревожит, Ахмет-бей, – заключил бывший посланник, – поэтому я приехал дать вам дружеский совет, если вы, конечно, согласитесь его принять.

– Прошу вас, продолжайте!

– Мне подумалось, что в этих обстоятельствах было бы разумным изменить у вас форму правления, провозгласить монархию!

Президент республики вскочил с кресла и зашагал по комнате.

Провозгласить монархию! Это же его стародавняя мечта!

Когда-то он был известен как ярый монархист. Еще в те времена, когда он двигался к вершине власти и наконец достиг ее, однажды его осенила идея, что он и сам мог бы стать королем. А почему бы нет? Тем не менее, когда в двадцать четвертом году он взял в свои руки бразды государственного правления и с помощью югославских войск стал полновластным хозяином страны, он не осмелился провозгласить монархию. Тогда он опасался негодования народа, который и без того затаил против него гнев и был бы возмущен таким шагом. К тому же он не знал, как воспримут это великие державы, еще не поделившие добычу и ссорившиеся из-за Албании. По, несмотря ни на что, он всегда мечтал о монархии, и все знали его заветное желание – стать когда-нибудь королем в своей стране.

И вот теперь английский бей предлагает ему провозгласить монархию. «С чего это вдруг англичанам вздумалось устанавливать в Албании монархию? Уж не собираются ли они посадить здесь какого-нибудь своего принца? Неужели до сих пор они не поняли, что своей страной буду править я сам?»

Он резко остановился и, усаживаясь в кресло, сухо спросил:

– Какую же пользу принесет нам изменение формы правления?

– Полагаю, немалую. Во-первых, вы поднимете авторитет своей страны, ибо как может республиканская Албания существовать в окружении монархических соседей.

– Авторитет страны не зависит от формы правления.

– Вы правы, и все же монархическая форма правления способствует устойчивости режима, оберегает его от конституционных колебаний, а для вашей страны это очень важно. Кроме того, это выбьет почву из-под ног ваших недругов и господина Муссолини, которые были бы не прочь спровоцировать беспорядки и захватить вашу страну.

– Вы же сами сказали, что Муссолини – беспардонный политик. Преследуя свои цели, он не станет обращать внимания на форму правления.

– Это верно, но монархию свергнуть гораздо сложнее, чем такую неустоявшуюся, лишенную традиций республику, как ваша. Что же касается внутреннего положения, то только с помощью монархии вы сумеете добиться устойчивости в вашей феодальной стране, где ни один бей или байрактар не желает никому подчиняться.

– В этом вы правы.

– Если же во главе государства станет король, то это положит конец анархии. А короля, без сомнения, признают все беи.

Президент молчал.

Ему вспомнилось, что некоторые из его приближенных тоже советовали ему провозгласить монархию, предлагали даже устроить дело так, что они сами обратятся к нему, Ахмету Зогу, с просьбой занять албанский престол. Президент тогда уклонился от определенного ответа, эти советы он воспринял как угодливое заискивание, пустую медоточивую болтовню людей, пресмыкающихся перед ним с целью урвать побольше для себя. Ну а у английского бея нет никакого резона заискивать перед ним. Тогда зачем же он дает ему такой совет? Что скрывается за этим? Кого они собираются сделать королем в его стране?

Эти мысли роились в голове президента, мешая подобрать такой ход, который прояснил бы истинные цели англичанина, чтобы каким-нибудь окольным путем выведать правду.

Сэр Джейриз в упор глядел на него своими неподвижными, как у змеи, глазами.

Президент почувствовал неловкость от затянувшегося молчания и, стараясь скрыть смятение, выговорил:

– Возможно, вы и правы, ваше превосходительство. У монархии есть свои преимущества, но для моей страны (он сделал акцент на словах «моей страны») установить монархию прежде всего означает решить, кто станет ее монархом. У нас не было и нет законной королевской династии, а поэтому на королевский трон придется подыскивать какого-нибудь иностранца, как уже было с князем Видом. [9] Если мы оставим это дело на усмотрение великих держав, начнется грызня, каждая из них выдвинет своего ставленника. Не следует забывать также, что мой народ (тут он сделал ударение на словах «мой народ») в большинстве своем исповедует мусульманство и провозглашение королем христианина было бы неуместно. И уж тем более неуместен был бы иностранец-мусульманин, ведь моя страна пытается покончить с восточной ориентацией. Кроме того…

Сэр Джейриз не дал ему договорить. Он понял свою ошибку – надо было сказать сразу все. Он даже рассердился на себя за такой промах. Поэтому он и прервал президента.

– Зачем же искать иностранца? Как вы сами заметили, если довериться великим державам, те затеют ссору, и в нынешней ситуации верх наверняка одержит Италия, которая и всучит вам какого-нибудь незаконного отпрыска Савойского дома. Что же до мусульманского принца с Востока, то это просто немыслимо в такой момент, когда вы ориентируетесь на Запад. Да и к чему вам иностранец? Обычно в таких случаях подыскивают какого-нибудь захудалого германского князька, реакционера до мозга костей, пустоголового и без гроша в кармане, чья единственная заслуга в том, что он является законным, а то и побочным отпрыском какой-нибудь королевской фамилии. Стоит ему сесть на трон, как он примется грабить народ, чтобы нажить состояние себе и своим приближенным, которым не будет никакого дела до вашей страны.

Лицо президента просветлело, и он приветливо посмотрел на своего друга.

– По-моему, вопрос ясен, – продолжал сэр Джейриз. – Будущий монарх должен быть уроженцем своей страны, а конкретно я имею в виду именно ваше превосходительство. Кто, как не вы, достоин стать монархом в своей стране? Советуя вам изменить форму правления, я ни на минуту не забывал о ваших пожеланиях и наших прошлых беседах. Тогда я отговаривал вас от такого шага, потому что это было несвоевременно; ну а сейчас я сам говорю вам: провозглашайте монархию, время приспело.