Бандитская россия - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 27

В лагерях профессиональные уголовники получили прекрасную возможность влиять на «мировоззрение» остальных категорий заключенных. С другой стороны, грамотные и образованные зэки «просвещали» темных и диких уголовников. Подобный процесс «взаимопроникновения культур» вскоре привел к внутреннему конфликту: босяки, молодые преступники, повзрослели, стали самостоятельнее, и лидеры преступных сообществ невольно были вынуждены пойти на некоторые уступки. В результате былую артельную систему на местах упразднили; а вместо Нее основали братство (не путать с «Братством кольца»), в котором «идейные» получили равные с другими права.

В ходе таких изменений группы жиганов постепенно стали распадаться. Босяки выделились и организовали группы со своими вожаками, называемыми урками или уркаганами. [55] Те в основном являлись закоренелыми преступниками, совершавшими самые тяжкие преступления. Они держались в стороне от жиганов, но, следуя их примеру, окружали себя более молодыми преступниками, называвшимися пристяжью. Из последних выходило все больше воров, избегавших в своей «профессии» насилия и убийств. Жиганы, лишившись поддержки основной массы босяков и шпаны, вынуждены были обновлять кровь, привлекая на свою сторону преступников других, менее уважаемых мастей - растратчиков, бывших нэпманов и даже… священников.

И наконец, те, кто в рассматриваемый нами период не принадлежал ни к жиганам, ни к уркаганам, ни к миру воров, именовались фраерами или штымпами. Под вторыми, как правило, подразумевались мелкие деревенские преступники, статус которых считался более низким по сравнению со статусом профессиональных городских воров. «Вы в «академии» лишь от сохи по случаю», - заявляли профессиональные воры своим деревенским собратьям, когда им доводилось встречаться в тюрьме.

Борьба между разными «школами» и «течениями» в преступном мире с каждым годом становилась всё жестче. «Не следует жить за счет своих братьев!» - возник новый лозунг профессиональных воров, с которым они пошли в атаку на жиганов, пытавшихся прикрыть свои преступные действия идеологическими или политическими мотивами. Воры не желали иметь ничего общего с людьми, совершившими серьезные преступления по причинам, не связанным с получением денег. В конечном итоге, жиганы дали слабину и приблизительно в начале тридцатых годов предприняли попытку сблизиться с ворами, признавая их авторитет. Однако этот жест доброй воли был встречен прохладно: воры-профессионалы были готовы сотрудничать лишь с отдельными представителями жиганского мира, да и то - исключительно на своих условиях. Отныне именно воры стали диктовать новые правила игры и устанавливать новые законы и традиции. Причем диктовать и устанавливать крайне жестко. Основной воровской постулат гласил, что вору должно воровать, а не заниматься политикой, и как раз с появлением этого постулата большинство криминологов связывает зарождение новой преступной касты - касты воров в законе, ставших высочайшими авторитетами в уголовном мире Страны Советов.

Официальный прием в касту воров обставлялся с необычайной помпой. Этот ритуал назывался коронованием, позже в некоторых регионах его стали называть крещением.

Во время Великой Отечественной войны в целях консолидации общества советское руководство пошло на сближение с Русской православной церковью. Воры в законе с радостью восприняли эти перемены и стали позиционировать себя чуть ли хранителями истинного православия. Именно в этот период каждому блатному при крещении на шею вешался крест на специальном шнурке либо делалась наколка на груди.- Варлам Шаламов так описывает этот новый обычай: «В то время все блатные носили на шее алюминиевые крестики - это было опознавательным знаком ордена вроде татуировки… Крест обычно был гладким, но если случались художники, их заставляли иглой, расписывать по кресту узоры на любимые темы: сердце, карта, крест, обнаженная женщина…»

Коронование, или надевание короны, как преступная традиция существует с 20-30-х годов прошлого века. Есть версия, что воры для поднятия своего авторитета распространили легенду о происхождении воровской касты от атаманов разбойничьих ватаг, живших ещё в XVII веке. Якобы когда-то эти атаманы принадлежали к дворянскому сословию, а некоторые из них даже имели княжеский титул. (Кстати сказать, в наши дни тоже встречаются воры, которые на полном серьезе считают себя потомками великих князей. К примеру, лет десять назад вор в законе по кличке Цицка как-то обмолвился, что он происходит-де от княжеского грузинского рода, а посему свое пребывание в воровском сообществе не считает случайным. Схожее заявление в свое время делал и известный вор Резо Тбилисский.)

Ритуал коронования, как правило, проходил в тюрьмах, чаще всего в пересыльных, где воры коротали время, ожидая направления на зону, в лагеря. Сама церемония обставлялась с большой помпой, насколько это было возможно в тюремных условиях. Существовала даже специальная присяга, текст которой, как бы цинично это ни прозвучало, чем-то отдаленно напоминал торжественное обещание юного пионера. Слова присяги были приблизительно такими: «Я, как пацан, встал на путь воровской жизни, клянусь пред ворами, которые находятся на сходке, быть достойным вором и не идти ни на какие аферы чекистов».

Для того чтобы стать законником, вору необходимо было обязательно получить характеристики-рекомендации от старших товарищей. Поэтому на церемонии приема обязательно должны были присутствовать те воры, которые поручились за нового собрата в том, что он достоин титула и не будет нарушать воровских законов. До принятия решения о коронации кандидат проходил испытательный срок: по всем зонам рассылались малявы с целью сбора возможного компромата, и в случае, если таковой не находился, считалось, что человек действительно достоин быть принятым в воровское братство. После коронования новоиспеченный вор получал и новое имя - кличку.

Отныне никто не имел права называть его старым, «докрешенным» именем. После коронации воры в законе получали право на особые татуировки. Наиболее распространенные - сердце, пронзенное ножом, или туз (любой масти), заключенный в крест. Если такая татуировка оказывалась на некоронованном воре, то по воровским законам он подлежал казни [56]. Вообще явное и последовательное отрицание всего, что было связано с официальной системой, включая приказы и распоряжения властей, составляло основную черту поведенческой идиомы вора, чего бы это ему ни стоило. Основные нормы и принципы воровского мира представлялись в виде лаконичных выражений, сопровождавших татуировки на теле заключенного. Так, распространенная татуировка гласила: «Авторитетный вор - непримиримый отрицала». Такое поведение часто провоцировало суровые наказания со стороны лагерного начальства, наиболее распространенным из которых было помещение в карцер. Но после того, как «мученик» отбывал положенное наказание, его статус в воровском сообществе повышался, и на его теле появлялась татуировка, этот эпизод в «профессиональной карьере» заключенного [57]. Вообще законники придавали огромное значение всевозможной символике. Другое дело, что особой фантазией большинство из них не блистало. К примеру, до наших дней на похоронах вора в законе на его могилу нередко кладут нож, бутылку водки и колоду карт. Возможно, организаторы похорон видят в этом некий сакральный смысл. Хотя, скорее всего, на самом деле все гораздо проще. Как говорили братки из недавней эпохи российского гангстеризма: «Понты дороже денег!»

Следует отметить, что, помимо многочисленных привилегий, которыми пользовались законники, были у них и свои обязанности. Причем строго регламентируемые. Вор в законе обязан был жить по понятиям, то есть неукоснительно следовать десяти основным воровским заповедям. В противном случае его подвергали процедуре развенчания, а за особо тяжкие проступки могли и убить.