В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья. Страница 94

Лезвие вернулось в ножны, его хозяин медленно и глубоко вздохнул. Сегодня он решил, что короткая, но приятная месть недостойна того, чтобы нападать на спящих. Оставалось надеяться, что серый волшебник никогда не изменит себе в этом убеждении.

Чужое жилище было покинуто, и одинокий бродяга отправился в северо-восточную часть кроны. Чем ближе к краю он подбирался, тем светлее становилось, ведь именно с этой части города много дней назад начался сбор листвы. Симианы выгнали на ветви баньяна десятки артелей работяг, которые без продыху лазали по ветвям и срубали огромные жёлтые листья, не успевшие ещё опасть. Если бы они этого не делали, весь нижний город был бы в скором времени завален опадом. К той ночи уж половина дерева избавилась от красно-жёлтого одеяния, отчего внизу становилось светлее.

Оказавшись на задворках верхнего города, там, где не ходили стражи и почти не было жилищ, маг уселся на тонкой ветви и постарался не думать о бескрайней пропасти внизу. Он создал и подвесил в воздухе водяную плоскость, зачаровал, сделав из неё зеркало, скинул личину. Из зазеркалья смотрел порядком изуродованный человек с перепачканным засохшим лекарством и кровью лицом. Рот перекосило, и теперь верхняя губа с левой стороны навеки застыла в небольшом оскале. Достаточно оказалось одного хорошего удара и нескольких часов тщательной работы, чтобы прежде чистый лик вот так исказился…

Бронзовое лезвие вновь освободилось, твёрдой рукой Тобиус поднёс атам к лицу и стал под одному срезать швы. Жаль было портить чужую работу, но всё же он избавился от всего лишнего и с помощью заклинания полностью себя исцелил, так что даже шрама не осталось. Выбитым зубам, правда, ещё предстояло вырасти, но да ничего, несколько недель потерпеть можно.

Остаток ночи волшебник просидел на высоте, разглядывая чистое ночное небо, слушая вой ветров, метавшихся над холмами и в ущелье речного русла. Очень далеко по тёмному бархату ползла красная комета.

Вскоре выяснилось, что воспитатели в яме не сыпали пустыми угрозами, обещая избавиться от самых неспособных, малоумных и непокорных. Некоторые ученики стали покидать свои группы под угрозой схлопотать чеканом. Они исчезали в воротах форта и никогда больше не возвращались. Вместе с тем, проявившие способности к обучению симианы получали некоторые привилегии. Тобиуса и других, достигших определённого уровня постижения умений, переселили из продуваемой со всех сторон клетки в пещеру.

За время своего проживания в яме Тобиус уяснил, что постоянного и неизменного населения у пещер не было, извне прибывали и вовне убывали группы работяг. Время от времени сару-хэм перераспределяли их по Ронтау и, если низшие симианы проживали не в яме, то удерживали их в одном из многих деревянных фортов города под постоянным присмотром.

Ко времени переселения из клетки как раз освободилось несколько пещер, распределение проводилось воспитателями, которые не жалели разбивать группки сородичей. Прежде это могло бы привести к драматичным сценам, но уже наученные повиноваться ученики старались не провоцировать сару-хэм и просто радовались улучшению своих жизней, ведь в пещерах ночами было гораздо теплее.

Новое жилище мага оказалось одним большим помещением, вырубленным в глинистой почве и укреплённым каменной кладкой. Для обогрева был построен промазанный глиной камелёк с дымоходом, выходившим наверх, на более высокий ярус карьера. Спальные места оказались устроены в виде вырубленных в стенах ниш и полок, куда жителям пещеры отныне приходилось набиваться и дополнительно греть друг друга. По правилу, установленному воспитателями, ночь делилась на три смены, в каждую из которых возле камелька нёс дозор один из жителей, поддерживавший огонь и следивший за тем, чтобы тепло не утекало вовне. Устанавливать очерёдность обитатели пещер должны были сами, на своё усмотрение, однако было дано предостережение, что если кто-то из недоумков начнёт валиться с ног от недосыпа, оттого, что остальные постоянно спихивают на него эту работу, если в пещере потухнет пламя и все обитатели заболеют, то последует битьё долгое и суровое.

Тобиус, видевший в таком подходе обучение справедливому распределению обязанностей, лишь усмехнулся.

В своей пещере, где помимо человека обитало ещё семнадцать разномастных симианов, он довольно быстро стал каким-то суррогатом вожака. Тобиус следил за расписанием ночных дежурств, решал все споры, пока о них не прослышали воспитатели, с молчаливого согласия большинства обзавёлся правом карать, и, самое главное, — от него шло лекарство и лекарская помощь.

Часть 3, фрагмент 8

Волшебник давно обогнал всю цепь обучения, заготовленную для недоумков и какое-то время воспитатели заставляли тайного человека помогать менее бойким симианам. Сам же Тобиус постоянно лез на более высокие ярусы, туда, где более опытные работники занимались более сложными делами. Прежде всего его интересовали скопления женщин, занимавшихся сортировкой, просушкой, измельчением и перемешиванием трав, кореньев, семян. Работяги женского полу готовили простейшие лекарства, либо составляли смеси, служившие заготовками для более сложных препаратов. Методы были примитивные, но и это по меркам отсталых племён являлось прорывом в области медицины.

Воспитатели несколько раз гоняли наглого урода прочь, считая, что он, паршивый, крутился возле женщин с естественным интересом, но когда стало ясно, что краснолицего тянет не к женщинам, а к их ремеслу, с молчаливого согласия Руады, Тобиусу позволили слушать уроки травничества. До весны было ещё далеко, осенние сборы почти закончились, разе что коренья некоторые за городом ещё копались. Так что воспитатели преподавали отдельные смеси. Кое-что из ингредиентов, то, что знал, маг украдкой прятал за пазухой; то, что не знал, тоже прятал, надеясь потом разобраться.

Так, обретаясь среди прочих учеников, которые то и дело простывали, либо жрали что-то не то, ранились, занося инфекции, рив по мере сил латал симианов. Воспитатели тоже делали своё дело, ведь часть лекарств оседали у них, но был лимит расхода на каждое мохнатое тело и превышать его лысые не собирались. Просто не могли. То, что готовил Тобиус, было сложнее, действовало лучше и дольше. Так или иначе шепотки гуляли среди недоумков, и краснолицый урод приобретал некоторое влияние.

Неборис месяц заканчивался, холода всё крепчали, духи погоды готовили миру первое в грядущем сезоне снежное одеяло в тысячи лиг шириной. Тобиус думал над своей жизнью.

Он внедрился в Ронтау относительно недавно, обживался неспешно на дне обезьяньего общества, совершенствовал язык и понимание мироустройства по-симиански. К сожалению некоторые его представления о грядущем оказались несостоятельны, — весть о «давно утерянных родственниках с севера» не вызвала в сару-хэм ни интереса, ни доверия. А тем временем надо было как-то взбираться по лестнице вверх, на более высокие уровни, туда, где лекари и аптекари готовили свои столь манящие препараты. Ведь это был его, Тобиуса, равноценный открытию новой цивилизации интерес. Оставалась пара пустяков, всего-то и было нужно придумать, как прийти к успеху.

Пока же маг прозябал в быту, пытался извлечь что-то из уроков воспитателей, занимал себя всякой ерундой, ходил в парилку, имевшуюся при яме, которую предпочитали симианы купанию; в меру сил лечил болящих и следил ночами за огнём. В его пещере всегда было натоплено особенно хорошо, хотя хвороста жглось также мало, как и в других пещерах. Конечно, без магии не обошлось.

В определённый момент Тобиус стал замечать готовящийся бунт.

Это открытие не особо потревожило его, не особенно заинтересовало. Однако он принялся вычислять тех симианов, что прятали материалы для изготовления луков, стрел и копий, отмечал всех потенциальных участников, считал их. Так длилось больше недели и в ночь с двадцать девятого на тридцатое число небориса месяца началось движение.