Негатив. Том 2 - Корнев Павел. Страница 9

Сергеем Богдановичем звали лектора, читавшего нам общую теорию сверхэнергии, и я машинально кивнул.

– Здорово! – Отломил вилкой кусочек котлеты и уточнил: – Будешь энергетические конструкции создавать?

Миша помрачнел.

– Буду когда-нибудь, – буркнул он. – Комбинаторика изучает принципы сочетания разных типов энергии. Ну как мы с помощью давления и электричества плазму получаем.

– А, понял! Круто.

– Ты тоже можешь попробовать договориться.

Я покачал головой.

– Не, расписание под завязку забито. И никакие предметы не выкинуть – мне учебный план комиссар согласовал.

– Беда, – посочувствовал Миша и спросил: – А что за паренёк слепой, с которым ты общаешься?

– Одноклассник бывший.

Попович покрутил ладонью.

– Он всегда такой был?

– Нет, последствия инициации, – сообщил я и занялся едой.

После обеда в читальный зал я уже не пошёл, спустился на вахту и проформы ради позвонил Альберту Павловичу, чтобы совершенно неожиданно для себя услышать:

– Завтра после третьей пары сходи в столовую горбольницы. Там дождись Валентину Паль, перекинься на виду у всех с ней парой слов. Только учти: встреча должна выглядеть случайной. Потом загляни ко мне на инструктаж.

Поговорить с Валей?!

Я так удивился, что даже ничего выяснять по телефону не стал, коротко выдал:

– Сделаю. – И повесил трубку.

И кто бы мне объяснил, что всё это значит? Нет, я знал, что Альберт Павлович вывел медсестру из-под удара, выставив жертвой шантажа, но мне-то зачем с ней встречаться? Нелепица какая-то!

Прихватив плащ и вещмешок, я вышел на улицу и с невероятным облегчением набрал полную грудь морозного воздуха. Пусть сегодня ясновиденье и не забивало в темечко незримые гвозди, а внутренний потенциал не требовал беспрестанного контроля, но лёгкое похмелье и бессонная ночь сказались на самочувствии не лучшим образом, да ещё выпавший с утра снежок уже успели притоптать, поэтому отправился в учебный центр ОНКОР пешком. По пути обдумывал поручение куратора, но информации категорически не хватало, плюнул и заглянул в лавку с письменными принадлежностями, купил записную книжку, чья обложка служила одновременно ещё и футляром для короткого карандаша; будет куда телефонные номера и адреса заносить.

Пришёл в учебный центр на четверть часа раньше, да только в кабинете Ноготка уже заполняли бумаги четверо курсантов. Все в штатском, все старше: трое заметно, один – самое большее на год.

– Заходи! – поманил меня Денис Гаврилович и вручил стопочку документов, где среди памяток и распорядков обнаружилось и традиционное обязательство о неразглашении.

Заведующий прочистил горло и объявил уже всем:

– Помимо всего прочего, вам категорически запрещено распространяться о прохождении обучения и сокурсниках. Всё, что узнаете и увидите в учебном центре, не предназначено для посторонних ушей. Отношение к контрольно-ревизионному дивизиону в других подразделениях неоднозначное, излишняя болтливость неминуемо осложнит вам следующие полгода службы.

На этом вступительная речь и закончилась, нашу пятёрку отправили в учебную комнату. На первом уроке Денис Гаврилович втолковывал принципы организации наружного наблюдения и способы выявления оного, а в качестве домашнего задания поручил при передвижениях по городу выбирать какой-либо предмет одежды и запоминать, сколько прохожих попадётся в таковом на пути. Потом он же давал технику ведения допросов, и вот там уже без практики не обошлось: нас разбили на пары и поручили обговорить, откуда мы знаем друг друга на случай встречи по службе или в свободное время, но при этом свести обмен личными сведениями к минимуму. И так – со всеми по кругу.

Вадим, Евгений, Кирилл, Елисей – имена сокурсников я запомнил, а вот их легенды пришлось на всякий случай законспектировать. Ну а дальше к нам присоединился господин в потёртом твидовом пиджаке с заплатками на локтях, столь же потрёпанных брюках и стоптанных туфлях. Да он и сам был какой-то побитый жизнью и невзрачный, с непримечательным лицом и тусклыми глазами.

Мои сокурсники с удивлением воззрились на незнакомца, а вот я мигом вскочил из-за парты и принял нечто близкое к стойке смирно. Нет, видел этого господина впервые, уважение вызвал удерживаемый тем потенциал – на уровне первого или второго разряда, но предельно стабильный, вызывающий минимальные энергетические возмущения. Приближения оператора я попросту не ощутил.

– Да уж… – промолвил тот, оглядев поднявшихся вслед за мной курсантов. – Материал… – Он выставил на парту потрёпанный кожаный портфель и разрешил: – Садитесь. – И сразу без какой-либо паузы начал вещать: – Основными отличительными признаками энергетических конструкций являются автономность, сложная структура, подразумевающая задействование различных типов энергии, и внешняя управляемость. Но главное – это автономность. По сути, два абсолютно идентичных воздействия могут различаться кардинально именно в силу наличия или отсутствия автономности.

Лектор развёл руки в стороны и повернул их ладонями вверх, над ними тотчас заискрили две шаровых молнии размерами с крупное яблоко.

– Одинаковые, не так ли?

Никто не ответил, тогда оператор опустил руки, и левый сгусток энергии метнулся в сторону и моментально погас, в то время как правый продолжил тихонько жужжать и слепить глаза холодным электрическим блеском.

– Под автономностью следует понимать независимость не столько от внешней подпитки, сколько от умственных усилий оператора. Да, человеческий мозг способен одновременно решать сразу несколько задач, но всему есть предел. При работе с энергетическими конструкциями основную сложность вызывает структурирование воздействия, а дальше всё упирается исключительно в мощность. Большую часть времени студенты тратят на освоение принципов придания конструкциям автономности с последующим управлением на интуитивном уровне и подпиткой в фоновом режиме. Мы пойдём по иному пути. – Лектор вздохнул и погасил шаровую молнию. – Меня зовут Герман Харитонович, моя задача – обучить вас упрощённым принципам создания энергетических конструкций. Кинетический щит, который вы не сможете изменять и подпитывать сверхсилой после создания, всё же лучше пули, которую схлопочете, пока будете осваивать полный академический курс. Итак, приступим!

Следующие сорок минут я конспектировал принципы управления и сочетания различных типов сверхэнергетического воздействия, заподозрил даже, что дают нам ту самую комбинаторику, о которой говорил Попович. Но только лишь теорией дело не ограничилось, после лекции мы спустились в подвал и под присмотром Германа Харитоновича приступили к попыткам создать кинетический щит в виде овала шириной полметра и высотой метр.

– Размеры – это важно! – заявил лектор. – Дело не только в расходе энергии, хотя это первое, что приходит на ум. Дело в затрачиваемом времени. Помимо того что преграда для снижения убойной силы пули нужна прямо сейчас, а не когда вы достаточно сосредоточитесь, дабы определиться с областью воздействия, следует разом вложить в экран всю отведённую на это сверхсилу. Не справитесь – придётся создавать дополнительные слои с соответствующим ростом потерь энергии в единицу времени. Работа со структурами, которые можно подпитывать, для вас недоступна даже на теоретическом уровне, не говоря уже о неизбежных сложностях с поддержанием энергетических связей. И поскольку вы вкладываетесь полным объёмом сверхсилы, следует заранее определиться с оптимальными габаритами экрана для прикрытия жизненно важных органов и чётко этих габаритов придерживаться. В таком случае позиционирование воздействия во многом приобретёт подсознательный механический характер. И на текущем этапе не пытайтесь создать полноценный щит, вкладывайте не больше пяти джоулей на квадратный сантиметр.

Двадцать пять килоджоулей – это пустяк, но на одном кратком выдохе размазать их по плоскости с габаритами полметра на метр оказалось не так уж и просто. Пусть меня и учили оперировать подобным образом с давлением, тут приходилось проделывать несравненно более кропотливую работу. От нас требовалось не только трансформировать сверхсилу в кинетическую энергию, но и придать ей вектор, противоположный теоретическому вектору пули, для максимального гашения её скорости.