Кто сильней - боксёр или самбист? Часть 5 - Тагиров Роман. Страница 24

Начальник стрельбища строго взглянул на удивленного заместителя. Даже для сержанта, получавшего около сорока марок, стоимость часов казалась огромной суммой. Басалаев знал, что те же поляки продавали музыкальные часы в наших гарнизонах за 180–200 марок ГДР.

Но, земляк не мог знать, что прапорщик всё же умудрился неделю назад съездить в Лейпциг и в ночном баре купил оптом сто штук новеньких часов всего за пятьдесят марок каждые. Продавцу арабу из Сирии срочно понадобились деньги.

И сейчас в комнате семейного общежития прапорщика-холостяка то и дело раздавалось странное пиликание из укромных мест. Кантемиров демпинговал в гарнизоне как мог, сбыл половину партии, отбил вложенную сумму и сейчас запросто мог подарить по одной штуке каждому дембелю полигонной команды в придачу к купленным когда-то спортивным костюмам.

И это был железный стимул для выполнения поставленной любимым командиром боевой задачи…

Сержант в уме сосчитал общую стоимость обещанного приза и задумчиво произнёс:

— Товарищ прапорщик, это же бешеные деньги?

— Товарищ сержант, как вы ко мне, так и я к вам. Но, Виталя, предупреждаю сразу! Если надумаете сходить в самоволку за эти дни, дослуживать будете в полку. Я тут же забуду все былые заслуги. Так что выбирайте сразу: или водочка с пивом, пока меня нет… Или, часы на дембель?

— Всё, товарищ прапорщик. Выбор сделан! Не волнуйтесь, служба будет идти, как те самые часы. Это вы не забудьте про «7 мелодий», а я пойду, с парнями переговорю…

Начальник стрельбища смог дозвониться до советского завода, где через дежурного передал известие землякам о своём прибытии к обеду пятницы, прекрасно понимая, что ему в гражданке на территорию военного предприятия не попасть, а выезжать в форме очень не хотелось. Иначе, как он попадёт в студенческое общежитие иностранцев? А потом выедет в Вюнсдорф через Восточный Берлин? Долгожданная поездка к любимой закончится тут же при встрече с первым патрулём.

Кантемиров, знал, что советские вольнонаемные стараются обедать вместе с немецкими коллегами в обычной рабочей столовой, расположенной через улицу, поэтому решил выехать не с утра пораньше, а чуть позже. С таким расчётом, чтобы к двум часам добраться до завода, дислоцирующемся на противоположной окраине Лейпцига.

Пассажирский поезд «Дрезден — Лейпциг» тронулся точно по расписанию — секунда в секунду. Молодой пассажир в стареньком джинсовом костюме местной фирмы «Боксѐр» и стоптанных кроссовках закинул спортивную сумку на верхнюю полку, занял место у окна и начал вновь и вновь с интересом разглядывать проплывающие мимо старые дома центральной части города, сохранившиеся после налёта союзнической авиации в феврале 1945 года, который практически стёр центр Дрездена с лица земли и привёл к огромным жертвам среди мирного населения.

Жаль, конечно, мирных граждан; но, с другой стороны: «Посеявший ветер — пожнет бурю…»

Советский прапорщик, ничем не отличающийся от местной молодёжи, задумался и, разглядывая проплывающий за окном город, вспомнил последнюю встречу с любимой девушкой в родительском доме…

Коттедж генерал-лейтенанта Потапова, расположенный в частном секторе по улице Клараштрассе был просто огромным. Дом с остроконечной крышей, покрытой бордовой черепицей, прятался в глубине сада. Семья бывшего командующего гвардейской 1 Танковой Армией занимала самый красивый двухэтажный коттедж по элитной улице.

На первом этаже кухня совмещалась с большой столовой, которая выходила через арку в просторный зал. На втором этаже, напротив друг друга через лестничную площадку, располагались две спальни. Была ещё жилая мансарда, но это помещение использовали только под хозяйственные нужды: хранение вещей и сушка белья.

Прапорщик Кантемиров с двумя бойцами, сержантом Басалаевым и рядовым Драугялисом, приехали на рейсовом автобусе. И, конечно же, все в форме. Бойцы были в выглаженных парадках, начищенных ботинках и строго с армейскими причёсками. Рядовой Драугялис нёс за плечом солдатский мешок с инструментом, сержант Басалаев гордо шагал рядом с начальником стрельбища в повседневном кителе и докладывал о ходе прокладки нового кабеля на танковой директрисе.

Сегодня прапорщик со своими солдатами должны были снять боксёрский мешок в комнате преподавателя немецкого языка Потаповой Дарьи Михайловны и помочь уложить остальные вещи генеральской семьи в заранее сколоченные ящики на пилораме стрельбища. Не самое веселое занятие, но приказ — есть приказ…

Прекрасный солнечный день в столице Саксонии. Тройка советских военнослужащих спускались по центру Дрездена вниз к Эльбе, а с противоположной стороны узкой улицы поднималась точно такая же тройка бойцов во главе с прапорщиком, но с чёрными погонами. На ремне солдат висели штык-ножи, а старший группы был вооружён красной повязкой на правой руке и пистолетом на поясе. Патруль! И не самый дружественный…

Сержант с рядовым полигонной команды, зная вечное соперничество в патруле и в карауле гауптвахты чёрнопогонников (танковый полк) с краснопогонниками (мотострелковый полк), по привычке заволновались и принялись осматривать внешний вид друг друга.

Прапорщик с полигона, совсем недавно примиривший два рода войск дрезденского гарнизона, спокойно скомандовал: «Бойцы, налево за мной, шагом марш» пересёк саксонскую улицу в неположенном месте и вместе с солдатами добровольно, без всякой команды, подошёл к патрульным гарнизона.

Прапорщик с пистолетом заулыбался и протянул ладонь:

— Здорово, пехота! Порядок нарушаем? Куда собрались? Что в мешке?

— И вам не хворать, бронелобые. Выполняем личный приказ генерал-лейтенанта Потапова. А что находится в мешке — это большая военная тайна…

— Увольнительных, конечно, нет?

— Натюрлих, камрад! — прапорщик пехоты усмехнулся и добавил: — Что означает: «Ну, конечно, товарищ…»

— Отойдём.

Начальник патруля и одновременно начальник вещевого склада танкового полка по имени Саша Матвеев отвёл коллегу в сторону и вполголоса спросил:

— Тимур, слух пошёл, что в Лейпциге волнения начались. Ты не в курсе?

— Слышал только про Берлин.

— Похоже, в ГДР тоже начинается перестройка с демократией… Едрит её в корень!

— Посмотрим…

Коллеги по воинской службе вздохнули и огляделись по сторонам. А на улицах Дрездена — тишь да гладь… Прапорщики подождали немного, пока их солдаты докурят, и выдвинулись дальше. Каждый в заданном направлении.

Подходя к калитке Тимур заметил Дарью, выглядывающую из окна на втором этаже, и приветливо махнул рукой. Солдаты заулыбались, разглядывая девушку в футболке, которая тоже махнула, приглашая гостей в дом.

Прапорщик вошёл первый и на всякий случай громко доложил:

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

А в ответ — тишина в огромном доме… Гости недоуменно переглянулись. А где генерал с генеральшей? На втором этаже раздался звук открывающейся двери, и на лестничной площадке перед молодыми мужчинами появилась генеральская дочь во всей красе…

Минимум косметики и максимум открытого здорового девичьего тела. Строгий преподаватель немецкого языка вышла навстречу гостям в коротких синих спортивных шортах, в короткой белой футболке и в новеньких белых кроссовках фирмы «Адидас» (папин подарок). И так как, гостей оказалось трое, женский удар получился неожиданным, коварным и тройным. Как отечественный «Тройной одеколон».

Тимур застыл с открытым ртом. Обоих бойцов пришиб кондратий. Трое здоровых мужчин с очень даже правильной ориентацией на продолжение своего рода неприлично уставились на это видение совершенной красоты. Как сказал в своё время товарищ Платон: «Красота есть сияние истины».

Молодая женщина стояла на площадке между двумя этажами в лучах солнца с окна лестничной площадки и любовалась произведённым эффектом. Длинные ножки девушки уходили куда-то ввысь. Идеальная женская грудь утонула в глазах бойцов Советской Армии. Хорошо, что Басалаев с Драугялисом успели прогуляться по городу и полюбоваться на легко одетых немочек…