Айрин (СИ) - О'. Страница 56

Вопреки предвкушениям зевак, Герьёр, не вступая в перепалку, со всей мочи врезал наглецу, вкладывая в удар накопившуюся ярость. С жалобным криком громила повалился на спину. Центр повязки, куда попал кулак, моментально пропитался кровью.

Не удовлетворившись видом поверженного врага, маркиз, невнятно рыча, принялся избивать громилу ногами.

— Ты ж его порешишь! — Герьёра попытался оттащить в сторону фермер.

Вывернувшись из захвата, маркиз левой рукой вцепился в бороду миротворца, а правой стал неистово лупить по носу, губам, глазам. Этого уже не смогли снести товарищи селянина. Подлетев к рыцарю Алого Орла с возмущёнными воплями, они осыпали его неловкими, но тяжёлыми ударами.

Герьёр попытался прикрыться от атаки обмякшим фермером. Не сумев, отступил, крича окружившим драчунов посетителям:

— Эй, скоты! Неужто не видите, что на дворянина нападают! На помощь!

Зрители, с азартом переговариваясь, остались на месте. Из толпы выступил лишь пьяный погонщик, обидевшись на обращение «скоты». С бранью он присоединился к наседающим на маркиза мужикам, больше мешая, нежели поддерживая.

— Ублюдок! — брызгая слюной и кровью, маркиз отправил его на пол метким пинком в живот.

— Убили мя! — благим матом заорал погонщик, корчась.

Спасаясь от топающих рядом ног, он забрался под стол. Причитая, улёгся на бок, подтянул колени к груди и потихоньку заснул, раззявив щербатый рот.

Привлечённый шумом, из двери, ведущей к комнатам для постояльцев, выскочил хозяин «Лиса». Желая узнать, что происходит, принялся пропихиваться сквозь ряды зевак, наступая на ноги и толкаясь. Подвыпившие, взвинченные дракой люди ругались и щедро возвращали полученные тычки, попадая по соседям. Слово за слово, затрещина за затрещиной — и закипели сразу несколько потасовок. В них втягивались все новые участники, и вскоре в зале разгорелось побоище. Деревянное здание сотрясали громкие звуки борьбы: крики, удары, шлепки, проклятья, хруст мебели и костей, звонкое кряканье разбитых кувшинов. Все с воодушевлением колошматили друг друга, используя, что попадало под руку. Над головами летали кружки, бутылки, деревянные плошки и блюда; время от времени даже мелькал бочонок.

Маркиз отчаянно сражался, но, в конце концов, упал, получив по темечку ножкой от разломанного табурета. Рядом с ним повалился владелец постоялого двора, решивший выползти из ставшего опасным зала под ногами дерущихся. Увидев лежащую рядом с Герьёром шапку, толстяк сглотнул, чувствуя, как заколотилось сердце. Тихонько подобравшись ближе, хозяин «Синеокого лиса» содрал украшенный самоцветными камнями аграф и спрятал за пазухой. Воровато оглядевшись, принялся торопливо стягивать с правой руки маркиза золотые перстни. Когда же потянулся к левой, ему на голову упал бочонок. Трактирщик беззвучно ткнулся лицом в грязный пол, продолжая блаженно улыбаться.

Ввечеру к «Синеокому лису» на тележке подъехали четверо хуторян: отец с двумя сыновьями, да кум. Входить не спешили, с любопытством прислушиваясь к доносящемуся тарараму. Неожиданно дверь широко распахнулась, и изнутри начали вылетать бесчувственные тела, мешавшиеся под ногами. Отец с кумом стояли, поглаживая бороды, а молодые парни с энтузиазмом принялись складывать пострадавших в длинный ряд.

Одним из последних наружу выкинули Герьёра. Следом от чьего-то пинка выкатилась растоптанная шапка, щедро политая пивом.

Оглядев маркиза, младший сын, ломающимся голосом, в котором слышалось сочувствие, сказал отцу:

— Гля, тять, энтому бедолаге боле прочих досталося! Ваще живого месту нету…

И парень заботливо нахлобучил потерявшую вид шапку на безвольно качающуюся голову повелителя Рейнсвика.

На ночь принцесса и рыцарь остановились на заброшенном хуторе.

В широком кругу поваленной ограды сиротливо торчали два строения. Пустующий бревенчатый дом с почерневшими стенами и просевшей кровлей выглядел уныло и отталкивающе. Сорванная с петель дверь гнила рядом с крыльцом. Внутри, между вздувшимися и разошедшимися досками пола, пробивались бледные побеги непонятного растения.

Немного покосившийся хлев сохранился лучше. На просторном чердаке даже осталось сено: слежавшееся и побуревшее. Ук-Мак поворошил его жердью, разгоняя случайную живность.

— Можно спать наверху, — сообщил он принцессе, разводившей костёр во дворе. — Сено старое, но сухое.

Ужинали молча, слушая потрескивание веток в огне и стрекот сверчков.

— Как думаешь, отчего люди бросили своё жилище? — негромко спросила Айрин, дожевав поджаренную на костре колбасу с подсохшим хлебом.

— Нападение, болезнь, неурожай, — пожал плечами Дерел. — Случиться всякое могло.

Он протянул принцессе кожаную флягу с водой. Айрин отпила, ощутив чуть затхлый привкус. Девушке отчего-то вспомнился сладкий хмельной аромат медовухи, которую предпочитал прочим напиткам отец. Сердце защемило от тоски по дому.

Заметив, как изменилось её лицо, Ук-Мак попытался развеселить спутницу.

— Опять задумалась о маркизе? — нарочито беззаботно поинтересовался он. — Что напомнило о засранце в этот раз? Гнилые щепки? Мышиный помёт?

По губам принцессы скользнула тень улыбки.

— Думала о Лассисе. О родителях… Кто знает, увижу ли ещё матушку?

— Непременно увидишь, — убеждённо сказал рыцарь. — Ты уже совладала с уймой опасностей и невзгод — что тебе какой-то дракон? Тем более, я рядом. Отсечём твари башку — и поедешь назад.

Айрин улыбнулась уже по-настоящему.

— С тобой так хорошо и спокойно, Дерел. Повезло, что я тебя повстречала.

— Это мне повезло. Ты… — рыцарь замялся.

— Да? — подалась к нему Айрин.

— Нет, ничего.

Принцесса глубоко вздохнула.

— Пойду спать.

Подпалив приготовленную ветку, Ук-Мак посветил девушке, пока та карабкалась по высокой шаткой лестнице на сеновал. Вернувшись к костру, тщательно загасил огонь. Постоял, прислушиваясь. Вошёл в хлев, притворил скрипнувшую дверь. Наощупь взобрался наверх, затем втащил лестницу. Улёгся на загодя расстеленный плащ и уставился в потолок.

Сон не шёл.

Дерел корил себя за почти вырвавшиеся слова. Он видел, что Айрин тоже влечёт к нему, но не мог позволить себе поддаться чувствам. Слишком велика разница в положении. У наёмника не может быть совместного будущего с принцессой. Никогда. А меньшего Ук-Мак не хотел. Не с Айрин.

В прошлом у него бывали связи с благородными дамами. А простолюдинок, вроде прислужницы из «Синеокого лиса», Дерел вообще не принимал в расчёт. Но с Айрин дело обстояло иначе. Незаметно она стала слишком много значить. И Ук-Мак не знал, как с этим бороться.

Во мраке неподалёку ворочалась принцесса. Похоже, тоже не могла уснуть. Думала ли она о том же самом?

В широкой щели перед глазами воина мерцала яркая звезда. Ук-Мак встал, ощупал шатающуюся доску. Надавив ладонями, неожиданно легко выломал наружу. Съехав от толчка по покатой крыше, деревяшка с шумом рухнула в заросли крапивы, напугав пробегавшего ежа.

— Что случилось? — послышался настороженный шёпот Айрин.

— Ничего. Случайно выбил кусок крыши. Должно быть, гвозди совсем сгнили.

— Случайно говоришь? — с шутливым недоверием переспросила принцесса.

— Совершенно.

Проверив на прочность края прямоугольной дыры, рыцарь вылез наружу.

Заброшенная усадьба стояла на высоком холме, и днём с крыши открылся бы неплохой вид. Но сейчас окрестности тонули в непроглядной темноте.

Зато над головой россыпью волшебных драгоценностей сияли тысячи звёзд. Большие и совсем крохотные, они висели так низко, что, казалось, протяни руку — и зачерпнёшь целую пригоршню белых, голубых и сиреневых огней.

Внизу зашуршало сено.

— Дерел, что там?

— Погляди сама, — подав руку, Ук-Мак помог принцессе выбраться на крышу.

— Какая… какая красота! — зачарованно протянула Айрин, запрокинув голову. — Интересно, неужели это действительно глаза богов, разглядывающих землю?