В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря - Каллахэн Стивен. Страница 42

Вместе с крабами из водоросли вываливаются пузатые крапчатые саргассовые рыбки до одного дюйма длиной. Я не слыхал, съедобны ли они, но на вкус они очень горькие. Оказывается, надо есть их без брюшка и тогда это вполне сносное кушанье. А это что еще за слизняки? У них зеленоватое соленое на вкус тельце с четырьмя ластообразными конечностями. Крабов и креветок я приберегаю на десерт. Иногда в рот попадает еще не убитый крабик, и тогда крошечные клешни легонько пощипывают меня за щеку или за язык, напоминая о том, что, спасая свою жизнь, я погубил маленькое живое существо.

На склоне дня на небе появляются плывущие гряды дождевых облаков, и я начинаю надеяться, что скоро смогу пополнить запасы питьевой воды. Заморосил слабый дождик, и все вещи у меня промокли — мой тент пропускал воду, как обычная тряпка. Под утро капля становятся крупнее. Сначала звонко падает одна капля. Пауза. Затем штук двадцать сыплются сверху, точно горсть стальных подшипников. Снова пауза. А следом за ними с пулеметным треском полило как из ведра. Расторопно выставляю на тент своего воздушного змея. Дождевая вода заплескалась в ящике и забарабанила по опреснителю. Мне удалось набрать около десяти унций чистой небесной влаги, да еще я слизал влагу с поверхности опреснителя. Я утолил жажду и воспрянул духом. К вечеру у меня наберется обычный запас воды.

Сев на подушку и набросив на ноги спальный мешок, я замечаю, что между мешком с экипировкой и надувным бортом торчит плавник застрявшей рыбы. Дождь принес мне неожиданный подарок. Крупная летучая рыба заблудилась под его потоками и, пролетев мимо меня незамеченной, угодила прямо под распахнутый полог. В ожидании рассвета происходит еще одно неожиданное событие: кто-то вихрем налетает сверху и падает на тент. Это еще одна летучая рыба. Закусив ее сочным мясом, я приставляю голову рыбы к объеденному хвосту, чтобы посмотреть, что из этого получится. Неплохо, ведь совсем неплохо! Выкапываю свою рыболовную амуницию и проталкиваю черенок большого тройного крючка с обратной стороны рыбке в рот. Потом связываю вместе два больших одиночных крючка, предварительно воткнув их в рыбий хвостик, и соединяю прочной бечевкой с тройным крючком. Сочленив голову и хвост, я создал укороченную разновидность летучей рыбы. Наживка получилась настолько правдоподобной, что я бы, кажется, и сам на нее клюнул.

Ловить на крючок дораду, не имея проволочного поводка, — занятие совершенно бессмысленное, но я вовремя сообразил, что в комплекте радарного отражателя, может быть, найдется подходящая проволока. Разворачиваю сверток из промасленной бумаги, и передо мной предстает тонкая паутина из металлической сетки и алюминиевых распорок. Море, конечно, и до них добралось: металл изъеден ржавчиной, образовавшейся под влиянием электролитической коррозии. По счастью, там все-таки нашлось то, что нужно: кусок крепкой проволоки из нержавеющей стали длиной около 18 дюймов. Отметив мысленно все ценные кусочки металла и крепежные приспособления, которые имелись в комплекте, я снова упаковываю его в бумагу.

Наживка получилась настолько правдоподобной, что я бы, кажется, и сам на нее клюнул.

В последнее время дорады начали остерегаться остроги, но стали зато необыкновенно прожорливы. Стоит бросить за борт немножко потрохов спинорога, как они тут же хватают подачку, словно обезумевшие от жадности акулы. Выметываю свою приманку и завожу ее за корму, потравливая линь. Тридцать футов, пятьдесят, сто. В кристально чистой воде хорошо видно, как моя летучая рыба колышется у самой поверхности. Внезапно сине-белая молния вспыхнула и промелькнула между плотом и наживкой. Линь сильно дергается в моих руках. Рывок, еще рывок… и больше ничего. Я только провожаю взглядом стремительно удаляющуюся дораду.

Нападала она спереди, с головы. Вообще, если судить по рыбьим останкам, которые я извлекал из желудков дорад, они чаще всего хватают добычу с головы. Я не раз замечал, что дорады плавают парами, самец с самкой. Начинаю догадываться, что для этого имеется несколько причин. Возможно, одна подстерегает жертву, которую другая загоняет ей в пасть. Разумеется, загонщик при случае может поймать летучую рыбку, догнав ее сзади. Конечно, я только строю догадки, наблюдая за поведением дорад поблизости от моего плота в радиусе приблизительно 100 футов. Как хорошо, если бы можно было плавать вместе с ними, чтобы в подробностях изучить таинственную жизнь этих рыб!

Я делаю новую приманку из второй головы. На этот раз я дам леске достаточную слабину, чтобы дорада ее проглотила. Дорада скоро показывается поблизости. Вытравливаю несколько футов линя, поддразнивая ее карликовой рыбешкой. Клюет. Давай-давай, заглатывай ее поглубже! Делаю подсечку. Есть, крючок зацепил! Дорада делает такой скачок, точно она включила форсаж, дергает головой, аккуратно перекусывает линь там, где он соединяется с проволочным поводком, и была такова. Все. Как видно, не суждено мне поймать дораду на крючок. Придется вернуться к испытанному способу.

По моим расчетам, до Антигуа остается около 450 миль. Но я могу ошибаться в расчетах на 100 миль и даже больше. Стало быть, еще восемнадцать дней. Уф! В начале этого плавания я думал, что восемнадцать дней — это уж слишком. Теперь это предел мечтаний.

Снаряжение все больше изнашивается и выходит из строя, сам я все больше превращаюсь в живой труп, поэтому надо заранее тщательно подготовиться к любой случайности. У меня осталось мало ракет, судоходные трассы остались позади. К островам еще плыть и плыть. Но я слишком близок к цели и слишком много перенес, чтобы напоследок отказаться от борьбы.

На море волнение. Начинает смеркаться. И тут я загарпунил дораду. Когда схватка закончилась, солнце уже скрылось за горизонтом и вдобавок ко всему плот был залит водой. Каким-то образом наконечник остроги проткнул в полу дырку. Отверстие так мало, что в него не влезает пробка, приходится браться за нож и собственными руками увеличивать течь. Спокойно, нервничать не нужно. Прореха теперь достаточно велика, чтобы заколотить в нее пробку. Вот так, теперь завернуть поплотнее и замотать сверху кусочком штерта. Надо же! Ни одна капля не просачивается через этот чопик, а просевшее днище немного натянулось. Надо было с самого начала так заделывать проколы в днище! Я непременно так и сделаю, если оторвутся старые заплаты.

В животе у дорады я нахожу скумбрию, правда, она не такая большая и более переваренная, чем та, что досталась мне в прошлый раз. Фонарик что-то не хочет работать, приходится потратить один из двух оставшихся «лумалайтов». Если эту палочку согнуть, то два входящих в ее состав химических компонента соединятся и она загорится зеленоватым светом. На доске передо мной разложены роскошнейшие яства: две печенки, пузырь с икрой, мясо двух сортов и целых полпинты воды. Ужин мой проходит при зеленых свечах. Настроение у меня подымается.

Всю ночь с перерывами льет дождь, к утру все мое хозяйство промокло, а вот пресной воды удалось собрать совсем немного. Курсом на запад в большом отдалении от моего плота проходит судно. Месяц тому назад я извел бы три-четыре ракеты, но сейчас я смотрю на вещи более трезво. Подожду, пожалуй, другой встречи, сейчас мало надежды, чтобы меня заметили. Я не могу позволить себе понапрасну транжирить ракеты. К тому же во мне все больше крепнет уверенность — хотя, быть может, я и чересчур самонадеян — в том, что я и сам доберусь до островов, если меня не подберет проходящее судно. Наступает пасмурное утро, не оставляющее надежды на то, что я смогу пополнить запас дистиллированной воды, но и это меня не смущает. Сегодня я основательно позавтракал — почти как Кинг-Конг: огромные рыбные бифштексы, четверть фунта икры, сердце, глаза и скобленый жир. Пальчики оближешь!

Я плыву в теплых водах. Даже если я промокну насквозь, то немедленная смерть от гипотермии мне больше не угрожает. Практически ежедневно случаются ливни или хотя бы слабые дождички. Можно рискнуть употребить космическое одеяло на иные нужды. Превращаю его в водосборную накидку для тента, закатав его края так, чтобы они действовали наподобие валиков, образующих желоб. В верхней части эта моя конструкция довольно широка и крепится вдоль арки с задней стороны навеса, затем постепенно сужается, скручивается трубкой и входит прямо в беспардонно текущее смотровое окно. Отныне любая захлестнувшая тент волна, а также любой ливень польются внутрь, как струя из-под крана. Правда, навес уже до того прохудился, что вода интенсивно протекает по всей его поверхности. Накидка покрывает часть кормовой стенки, более подверженной всяким атмосферным воздействиям и сильнее пропускающей воду, чем передняя. Благодаря ей тент становится значительно суше, хотя дождь и брызги все равно проникают ко мне по сторонам от нее, а иногда и подтекают под пленку. Эта система улавливает 60—70 процентов падающей на нее воды и отводит ее через дренажный сток. Теперь в ящик попадают не только случайные капли и он наполняется гораздо быстрее. Наконец стало возможно подвесить ящик непосредственно под стоком и вычерпывать скопившуюся в нем воду кофейной банкой или же подставлять ее под струю вместо ящика.