Невеста Борджа - Калогридис Джинн. Страница 13

Она была холодной и твердой, как мои дед и отец.

Как я сама.

ЗИМА-ВЕСНА 1494 ГОДА

Глава 4

Восстановление испортившихся отношений между Неаполем и папским престолом требовало времени. Потому меня не удивило, что прошел целый месяц, прежде чем отец вызвал меня к себе.

Я приготовилась к этой встрече и смирилась с мыслью о браке с Джофре Борджа. Это наполняло меня странной гордостью: отец будет ожидать, что его известия ранят меня, и разочаруется, когда этого не произойдет.

Явившийся за мной стражник провел меня в королевские покои. Трон был задрапирован черной тканью; отец не взойдет на него до официальной коронации, которая должна будет состояться несколько месяцев спустя.

В бывшем кабинете Ферранте уже чувствовалось присутствие моего отца: мраморный пол покрывал красивый ковер, трофей, захваченный в битве при Отранто; на стенах — мавританские изразцы. Я слыхала, что отец обезглавил множество турок. Интересно, скольких он убил, дабы завладеть именно этими трофеями? Я взглянула на красно-золотой узорчатый ковер, выискивая пятна крови; мне хотелось отвлечься какими-нибудь сторонними мыслями, чтобы легче было сохранять самообладание во время неприятной встречи.

Новый король занимался делами в окружении советников; когда я вошла, он рассматривал несколько документов, разложенных на темном столе. В это мгновение я осознала, что мы, неаполитанцы, больше не можем просто сказать «король Альфонсо», имея в виду Альфонсо Великодушного. Теперь были короли Альфонсо I и Альфонсо II.

Я смотрела мимо Альфонсо II в открытые окна, выходящие на запад, на Кастель дель Ово и водную гладь за ним. Про эту огромную каменную крепость, якобы построенную Вергилием, рассказывали, будто она стоит на огромном волшебном яйце, спрятанном на морском дне. Если это яйцо треснет, Неаполь рухнет в море.

Я молча ждала, и наконец отец поднял на меня хмурый взгляд; я была для него запоздалой мыслью, явившейся среди полного хлопот дня. Его сын Феррандино, отныне фактически являвшийся герцогом Калабрииским, наклонился у него над плечом, опершись рукой на стол. Феррандино поднял голову одновременно с отцом и кивнул мне, вежливо, но сдержанно. Подтекст был совершенно ясен: «Я — следующий в роду, законный наследник трона, а ты — нет».

— Ты выйдешь замуж за Джофре Борджа в начале мая, — отрывисто произнес отец.

Я грациозно поклонилась в ответ, думая лишь об одном: «Ты не можешь причинить мне боль».

Король снова перенес внимание на Феррандино и одного из своих советников; после нескольких негромко произнесенных фраз он опять взглянул на меня, словно бы удивляясь, что я все еще стою тут.

— Это все, — сказал он.

Я присела в реверансе, гордясь своим самообладанием. Но в то же время я была разочарована, поскольку отец, похоже, был слишком занят и ничего не заметил. Я уже повернулась, чтобы уйти, но прежде, чем стражник вывел меня из комнаты, король заговорил снова.

— А, да. Чтобы ублаготворить его святейшество, я согласился дать его сыну Джофре титул принца, что лишь уместно, если учесть твой статус. Отныне вы будете править княжеством Сквиллаче, где тебе и предстоит жить.

Он коротко кивнул, давая понять, чтобы я удалилась, и вернулся к работе.

Я быстро двинулась прочь, ослепленная болью.

Сквиллаче находилось в нескольких днях пути на юг от Неаполя, на противоположном берегу. От Сквиллаче до Неаполя было куда дальше, чем от Рима.

Вернувшись к себе в покои, я сорвала икону святого Януария с алтаря и швырнула об стену. Она грохнулась на пол. Донна Эсмеральда пронзительно вскрикнула и перекрестилась, потом развернулась и последовала за мной на балкон. Я стояла, охваченная смятением, и мое горе перерождалось в гнев.

— Да как ты смеешь?! Это непростительное святотатство! — принялась браниться она, гневно сверкая глазами.

— Ты не понимаешь! — огрызнулась я. — Мы с Джофре Борджа будем жить в Сквиллаче!

Ее лицо мгновенно смягчилось. На миг она умолкла, потом спросила:

— Ты думаешь, Альфонсо будет легче, чем тебе? Неужто ты снова заставишь его утешать тебя, когда его собственное сердце тоже разбито? Ты, быть может, чаще выказываешь свой норов, донна Санча, но не обманывайся. У него куда более чувствительная душа.

Я обернулась и посмотрела на мудрое морщинистое лицо Эсмеральды. Обхватив себя руками, я судорожно вздохнула и заставила бушевавшую во мне бурю уняться.

— Я должна сдерживать свои чувства, — сказала я, — пока Альфонсо об этом не узнал.

Тем вечером я ужинала наедине с братом. Он оживленно рассказывал о своих уроках фехтования и о прекрасной лошади, которую отец недавно купил для него. Я улыбалась и слушала, мало участвуя в разговоре. Потом мы пошли пройтись по двору замка; за нами издали присматривал стражник. Стояло начало марта, и вечерний воздух был бодрящим, но приятным.

Альфонсо заговорил первым.

— Ты сегодня какая-то очень сдержанная, Санча. Что тебя тревожит?

Я поколебалась, потом отозвалась:

— Я думаю, слыхал ли ты уже новости…

Мой брат взял себя в руки и ответил с деланной небрежностью:

— Ну да, что ты выходишь замуж за Джофре Борджа. — Небрежность тут же сменилась ласковыми, утешающими нотками. — Но это не так уж плохо, Санча. Как я и говорил, Джофре может оказаться достойным молодым человеком. По крайней мере, ты будешь жить в Неаполе и мы с тобой сможем видеться…

Я остановилась на полушаге, повернулась к нему и осторожно коснулась пальцами его губ.

— Милый брат. — Я изо всех сил старалась, чтобы голос мой звучал ровно и непринужденно. — Папе Александру мало получить принцессу в жены для сына. Он хочет, чтобы его сын тоже был принцем. Мы с Джофре отправимся править Сквиллаче.

Альфонсо потрясенно уставился на меня.

— Но брачный договор…— начал было он и тут же осекся. — Но отец…

Он умолк. Впервые я сосредоточилась не на своих чувствах, а на его. И когда я увидела, как прекрасное юное лицо Альфонсо исказилось от боли, мне показалось, что мое сердце разорвется.

Я обняла его и увлекла за собой.

— Я всегда могу приехать погостить в Неаполь. А ты можешь приехать в Сквиллаче.

Альфонсо привык утешать, а не принимать утешения.

— Я буду скучать по тебе.

— И я. — Я заставила себя улыбнуться. — Ты сам когда-то сказал мне, что долг не всегда приятен. Это правда. Но мы будем писать и навещать друг друга.

Альфонсо остановился и прижался ко мне.

— Санча, — произнес он. — Ах, Санча…

Он был выше меня, и ему пришлось наклониться, чтобы прижаться щекой к моей щеке. Я погладила его по голове.

— Все будет хорошо, братик.

Я крепко обняла его и запретила себе плакать. Я подумала, что Ферранте гордился бы мною.

Май пришел слишком скоро, а с ним и Джофре Борджа. Он приехал в Неаполь с большой свитой и вошел в Большой зал Кастель Нуово в сопровождении моего дяди, принца Федерико, и моего брата Альфонсо. Сразу же после прибытия мужчин в зал торжественно вступила я, спустившись по лестнице; на мне было парчовое платье цвета морской волны и изумрудное колье.

По разинутому рту моего жениха я сразу же поняла, что произвела на него сильное впечатление. А вот он на меня — отнюдь.

Мне говорили, что Джофре Борджа «уже почти тринадцать», и я ожидала, что встречу юношу наподобие моего брата. За короткий промежуток, прошедший с того момента, как я сказала Альфонсо о моей помолвке, его голос сделался более низким, а сам он раздался в плечах и нарастил мускулы. Он был на целую ладонь выше меня.

Но Джофре был ребенком. После визита к стреге мне успело исполниться шестнадцать, и я была женщиной с высокой грудью и крутыми бедрами. Я познала плотское наслаждение, познала прикосновение опытной мужской руки.

Что же касается младшего из Борджа, то он был на голову ниже меня. Его лицо до сих пор было по-детски пухлым, голос — тоньше, чем у меня, и вообще он отличался такой хрупкостью, что я могла бы его поднять. В довершение всего у него еще и прическа была как у девчонки: медно-рыжие локоны спускались на плечи.