За кроваво-красной дверью - Камерон Лу. Страница 14

— Давайте не переходить на личности, уэльсец! — рассмеялась Хелен Клюни. — Он прав, вообще-то. Никто из вас, из янки, не сможет по выговору отличить британскую домохозяйку от герцогини! Ваши голливудские фильмы об Англии доставляют нам немалое развлечение.

— Хорошо, а как насчет старухи? — напомнил Кустис. — Сибилла — это не молодая девушка с выпирающими зубами. Это полная невысокая пожилая дама. Сколько же надо этих двойников?

Хелен Клюни сдвинула брови:

— Вы имеете в виду эту пожилую уэльскую женщину, которая погибла при пожаре?

— Да, — кивнул Брюстер. — Вы что-нибудь о ней узнали?

— Не через официальные каналы, так как она была уже американкой. Но, конечно, мы поинтересовались. Прежде всего она солгала вашим иммиграционным властям. У нее была судимость в Уэльсе. Много лет назад она занималась подпольными абортами.

Брюстер потянулся было к телефону, затем передумал и сказал:

— Нет. Если бы она была беременной, это было бы в протоколе вскрытия.

— Вы, конечно, имеете в виду Пауэлл, — уточнила Клюни.

— Да, — сказал Брюстер. — Хотя она могла прийти к старухе и — нет, погодите. Сибилла Эванс погибла раньше, чем Цинтия Пауэлл.

Хелен Клюни была поражена и начала было возражать. Так что, естественно, Сэм Брюстер просветил ее обо всех открытиях медицинских экспертов, и так же естественно она отказалась верить, что кто-то может быть мертв до того, как наступит его очевидная смерть.

Мы уже довольно много времени провели в кабинете Брюстера, и он, посмотрев на часы, поинтересовался моими планами на вечер. Я ему сказал, что намереваюсь посетить «Уэльский уголок» и магазин магических аксессуаров, и встал, чтобы уйти. Хелен Клюни я сказал, что рад был с ней познакомиться, и она подала мне руку:

— Ваша фамилия раньше была Ап Райс, не так ли?

— Очень давно, — кивнул я, — уже никто ее так не произносит.

— Так произносит ее лорд Глиндиверт, — сказала она. — Вы его, конечно, знаете?

— Очень отдаленно. Он был нашим землевладельцем в Уэльсе. Но мы никогда не были с ним близко связаны.

— А я думала, что вы его родственник.

— Наверное, такой же дальний, как Макферсон Клюнийский для вас.

— Ну, это уж совсем далеко!

Брюстер нахмурился и спросил, что за чертовщину мы обсуждаем. Клюни засмеялась и объяснила:

— Британское щегольство, лейтенант. Мы сразу начинаем сравнивать родственных нам высоких особ. Дальний родственник в Палате Лордов дает не меньше очков, чем привидение в фамильном замке.

— Я думаю, что родственник в Палате Лордов важнее привидения, — улыбнулся я.

— Едва ли, — сказала Хелен Клюни. — Каждый, кто собой хоть что-то представляет, имеет родственника среди лордов. А родовые поместья стоят много денег.

— Ты говорил, что Пауэлл — это королевское уэльское имя? — спросил меня Кустис задумчиво.

— Да, — сказал я, — когда оно произносится Ап Хауэлл. А что? Ты думаешь, у Цинтии есть родственники в Палате Лордов?

— Стоит проверить, — ответил Кустис. — Если она окажется потерявшейся наследницей…

— Я очень в этом сомневаюсь, — перебила Хелен Клюни. — Она, если можно так выразиться, родилась не с той стороны постели. Ее мать была довольно распущенной фабричной работницей в Кардиффе, а отец — американский солдат. Вы, янки, помогли нам не только тем, что сражались вместе с нами в войне, но и другими способами, как вы понимаете.

— У этого солдата должно было быть имя, — сказал Кустис.

— Не думаю, что это было где-нибудь зарегистрировано. Такие вещи случались во время войны, и власти вряд ли хотели надоедать союзникам с такими проблемами.

— Но вы бы могли его раскопать, если бы постарались, — настаивал Кустис.

Я рассмеялся.

— Не обижайтесь на Пита, мисс Клюни. Ему платят за его подозрительность. Что ты сейчас хочешь узнать, Пит?

— Не знаю. — Кустис пожал плечами. — Если задача не решается из того, что есть, надо проверить, все ли ее составные части выложены у нас на столе.

Хелен Клюни сказала:

— Я посмотрю, что можно будет сделать. Может быть, где-нибудь и сохранились записи о ее отце. Также я попрошу поглубже заняться ее матерью. Она могла тоже переехать, и здесь может открыться множество возможностей.

— Вы тут развлекайтесь, — фыркнул я, — а мне надо договориться насчет шабаша.

Когда я добрался до «Уэльского уголка» в тот вечер, Мерлина там не было. Но бармен подозвал меня и спросил:

— Помнишь того ненормального старика, профессора? — Ну?

— Он хочет с тобой поговорить. Сказал, чтобы я передал тебе, что он будет ждать в том конце улицы. Судя по его виду, у него для тебя что-то важное.

— Интересно, что ему надо? — Я пожал плечами и небрежно поинтересовался: — Где же мы должны встретиться?

— На кладбище у церкви, — ответил бармен. — Знаешь старую кирпичную церковь у реки? Она называется, по-моему, церковь Четырнадцати Святых Мучеников.

— Найду, — сказал я. — И когда же он там будет?

— Он ждет. Сказал, что будет ждать, пока ты не придешь. А что происходит, приятель? Ты что, пасешь этого старого гуся?

— Разве я похож на голубого?

— Не знаю. На лбу у тебя не написано. Впрочем, не мое дело. Каждый зарабатывает деньги наилучшим возможным способом, правильно?

— Мне больше нравится мой способ, — буркнул я, поворачиваясь, чтобы уйти. Когда я был почти у двери, он окликнул:

— Скажи профессору, что опять заходил этот парень, спрашивал о нем.

— Какой парень? — спросил я.

— Просто парень как парень. Слегка смахивает на пресмыкающееся, по-моему. Рожа белая, как жабье брюхо.

— Это был белый человек?

— Ну конечно, а ты думаешь, что это был чернозадый?

Я так и думал, но не стал этого говорить. Я просто пообещал передать Мерлину слова бармена и ушел.

Много времени не потребовалось, чтобы добраться до Церкви Четырнадцати Святых Мучеников. Найти Мерлина оказалось сложнее.

Церковь была уже закрыта на ночь. Света в ней не было, насколько я видел, и, подергав двери, я убедился, что они заперты. Я постоял некоторое время в надежде обнаружить хоть какие-то признаки жизни. Церковь была расположена в глухом переулке, и вокруг не было ни души. Я обошел ее сбоку в поисках какого-либо другого входа и очутился на небольшом кладбище, уставленном тонкими могильными столбиками из песчаника, какие использовались в викторианские времена. Сорная трава росла между камней, часть которых повалилась. В наши дни вряд ли кого могло привлечь такое место.

Я тщетно искал боковой вход. Уже собираясь повернуть назад, я услышал сухой дрожащий голос:

— Эй, послушай, ты — тот парень из забегаловки?

Только через мгновение до меня дошло, что ко мне обращались по-уэльски. Я вгляделся в темноту, заметил темную фигуру, сидящую на перевернутом могильном камне, и на том же языке ответил:

— Я — Овэйн Арфист, а кто ты такой?

— У меня было много имен, — сказал старик, сидящий на могильном камне. — Ты можешь называть меня Мирддин Странник, если хочешь.

Так что идея дяди Дэя о том, что он — не уэльсец, провалилась. Я пробрался к нему через заросшие сорняками могилы, пока мы не оказались достаточно близко, чтобы ясно видеть друг друга. Затем, опять по-уэльски, я сказал:

— Мне кажется, я видел тебя раньше, Мирддин Странник. В той таверне через улицу, не так ли?

— Ты поешь очень плохо, имей в виду, — ответствовал Плью. — Но ты из Уэльса, и твои плечи выдают в тебе углекопа. Что же привело тебя в эти земли, Овэйн Арфист?

— Судьба, — уклончиво ответил я, — но не копать же уголь ты пригласил меня сюда?

— За мной гонятся, — сказал старик, — за мной гонятся, и я боюсь. Меня невозможно убить, по причинам, которые я изложу тебе позже, но бывают вещи хуже смерти, и боль становится ужасным проклятием по мере того, как наша плоть стареет.

— Человек в таверне сказал, что заходил кто-то, спрашивал о тебе.

— А, значит я был прав, избегая этого места, не так ли? Хозяйка, сдающая мне комнату, сказала, что ее тоже расспрашивали обо мне! Нет ли у тебя безопасного уголка, где можно было бы избавиться от заклятья?