Заповедник "Неандерталь". Снабженец (СИ) - Старицкий Дмитрий. Страница 41

Катались мы с Тарабриным целый день на лихаче – извозчике с хорошим породистым рысаком в оглоблях лакированного фаэтона на резиновом ходу. Правда и стоило такое удовольствие в два раза дороже обычного ««ваньки»». И только потому, что заранее арендовали выезд на целый день. А так, по коротким маршрутам, лихачи брали еще дороже. Но понты – это наше всё. Так что и принимали нас управляющие местными отделениями иностранных фирм с соответствующим уважением.

Первый день толкли воду в ступе на переговорах, обсуждении цен и тактико-технических данных сельхозмашин на конской тяге. Осматривали сами машины в лабазах. Условия поставки у нас были только одним вариантом: плати и бери.

Во второй состоялись сами покупки.

У ««Американской международной компании жатвенных машин»» забрали со склада единственный экземпляр дискового плуга, точнее, если переводить на язык 21 века – культиватора. Все остальное у пиндосов стоило дороже, чем у их конкурентов, или заказ на поставку с предоплатой. А доставка в течение полугода нас совсем не устраивала.

У датчанина Рандрупа, который рискнул поставить свой завод в самом Омске, взяли железные плуги на три лемеха под запряжку парой тяжеловозов, бороны и довольно прогрессивные сеялки.

У англичан из Елисаветграда – косилки, ворошилки и жатки. Запасные пилы для них. Ещё конные грабли.

Соответственно полный набор фирменной упряжи.

На третий день собирали покупки по складам и грузили их на ««шкоду»», что было непростым делом, учитывая, что длинные железки этих агрегатов торчали в разные стороны.

Свободные места в кузове и прицепе, что не заняли бочонками с ««русским маслом»» - перетопленным сливочным, (оно долго может храниться без холодильников), забили арбузами.

Запаслись и ««царским вареньем»» - в крыжовник вставляется кусочек грецкого ореха и варится это в вишнёвом сиропе. Объедение. Должен же я себя хоть чем-то побаловать? Тем более что диабета у меня больше нет.

Юшко, когда бродил по городу в отвязанном состоянии, оптом закупился на табачной фабрике Серебрякова, и гордо щелкал ««зиппой»» перед местной публикой, прикуривая толстую папиросу.

Но справились и к вечеру, заправив водой ацетиленовые фары, рыча мощным мотором, выдвинулись из гостеприимного города, очень любящего людей у которых в кармане водятся золотые монеты.

А там и до лесной дороги, с которой ««окно»» домой Тарабриным открывалось, недалеко уже.

Трава уже поднялась высоко над палом, что черных проплешин видно не стало совсем. Не так как всегда, но достаточно для того чтобы начать ее косить. Вот и косили. В три конные косилки и вручную там, где косилкам неудобь. Всю работу остальную побросали – страда. Кто не косит – тот ворошит. Механическая ворошилка у нас только одна. Важное дело – зимний корм для лошадок и прочих жвачных, если таковые появятся у меня. Любой крестьянин знает, что много сена не бывает. Бывает его мало – тогда беда по весне.

После косьбы у нас пахота и сев. Сеять будем ячмень, овес и кукурузу. На последней настоял уже я. Ею не только людей кормить можно. Я и рецепт из интернета в своём осевом времени выписал, как готовить силос и силосные ямы на зиму. Сейчас день год кормит.

Ужаснах. Всю сознательную жизнь бегал я от реального производства, а тем паче сельского хозяйства, профессию выбирал такую, чтобы с ними если и пересекаться, то накоротке. И вот на тебе, куда тебе, во что тебе – председатель колхоза со всеми втекающими, разве что без райкома на загривке. И сам себе снабженец. Ни днем, ни ночью продыху нет.

Балдеет только инженер. У Жмурова вроде как отпуск образовался. Но тоже в потолок не плюёт – камушки пересчитывает. Что-то прикидывает, перетаскивая с места на место американский теодолит.

Ваня Юшко ладит три железные бороны в один агрегат – монстрой таскать. Колёса на ней уже поменял на железные. Казалось, его деревенская душа поёт. Глаза, по крайней мере, сияют.

Остальные белорусы в роли учителей при конных механизмах. Технику безопасности в народ вбивают, иной раз крепкими затрещинами.

Высохшее сено свозим с деловых полей на КамАЗе. И скирдуем в сторонке. Сеновалы построим – перенесем туда.

Народ только жалуется, что баб мало и им самим приходится в поле весь женский труд работать.

Как я понял, что механизмы заменили кучу народа, вывел из сельхозобращения артель каменщиков. А то стройка совсем встала. И пилорама встала. А это не дело.

Жмуров этому был не рад – настроился уже на лёгкий труд, а то и совсем на отдых.

Только Сосипатор со своими рейнджерами не принимал участие в битве за сено. В степь сайгаки вернулись, и они народ мясом обеспечивали. А то какой из мужика работник без мясной пайки?

Темпоральное окно в Гатчину 1917 года открыли на лесном участке Красносельского шоссе южнее села Вайялово – там было пустовато в это время суток. И еще целый час катили по нему на монстре с нашей невеликой скоростью, пока не показались крайние дома самой Гатчины. При этом основательно подмёрзли – все же декабрь месяц под Петроградом далеко не юг.

7 декабря по старому стилю была основана Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем при Совете народных комиссаров Российской республики. А мы припёрлись в Гатчину 14-го - через неделю. Пока никто не очухался и шел в этой страшной структуре организационный период. А царскую псарню еще не успели ликвидировать путём поголовного расстрела собак, как царских сатрапов и опору старого режима.

Подготовились солидно. На монстре развивались сразу два красных флага, прикреплённых к крыльям передних колёс. Вся команда была одета в кожу – куртки, галифе, ботинки, краги и ремни, добытые в Архангельске летом 1917 года. Всё новенькое, аж скрипучее. Перчатки из века ХХI-го. Под куртками у всех гимнастерки и черные свитера под горло. Разве что шапки-ушанки матросские были на нас из ХХ века – иначе можно было и дуба дать, - только красные звёзды ярко выделялись на черном мехе чебурашки. Ещё кокетливые бантики на груди красные.

Черные ангелы революции.

Только у меня на ногах были чешские рыжие шнурованные сапоги и рыжий же ремень. Да еще рыжими были деревянные кобуры маузеров. Только Сосипатор не стал изменять своему большому ««Смит-Вессону»».

Винтовки австрийские и пулемёт Горюнова в кузове у заднего борта в качестве ретирадного орудия.

За этим пулеметом пришлось мотаться на незалежную и самостийную Украинскую державу 1994 года, где прапорщиками вооруженных сил Украины проводилась большая распродажа родины. По дешёвке. Правда, ни российские рубли, ни свои фантики, иронично украинцами же именуемые ««хохлобаксами»», никто брать не хотел – все требовали только портреты вечнозелёных мертвых президентов одной залужной страны. Но у нас их было. Так что всё срослось к обоюдному удовольствию.

В нагрузку к пулемету СГМБ пришлось взять три ящика мосиновских винтовок образца 1930 года, ящик пистолетов ТТ (эти брали ради патронов, которые подходили к маузерам), пару ящиков ППШ. Оставшееся место в кузове КамАЗа забили ящиками с патронами. Всё с мобилизационного склада под Белой церковью. Ничего более современного в этот заход заполучить не удалось, хотя на будущее обещали и СКС, и пулеметы РПД. Автоматов Калашникова на этом складе не было вообще.

И это еще я еле отбился от нагрузки в виде гранат РГ-42.

А так только плати – весь склад вынесут. Но все по рангу и ранжиру. Если прапор торговал винтовками и патронами, то полковники барыжили танками и бронетранспортерами. Генералы самолётами, тактическими ракетами и средствами ПВО. Адмиралы сидели в готовности, распились весь флот – хотя бы на иголки. Все равно мичмана уже все, что можно с кораблей поскручивали на продажу. Но нам такого добра не надо – воевать не с кем. Для неандертальцев даже мосинка явно избыточная вундервафля.