Заповедник "Неандерталь". Снабженец (СИ) - Старицкий Дмитрий. Страница 7

В голове тут же защелкал внутренний калькулятор. Полмиллиона рублей и семьдесят тысяч евро. Где-то пять с половиной миллионов на российские деньги. Для благодарности пенсионеру - сумма вполне внушительная, а вот для покупки услуг проводника с его способностями – мизер.

- Зачем тебе нужно было наделять меня этой способностью - ходить по временам? У тебя своих людей двадцать тысяч душ. Неужели не нашлось подходящих претендентов?

Тарабрин ответил сразу, будто давно ждал этого вопроса от меня.

- С одной стороны, это вроде бы как случайно вышло. Был я, мягко говоря, не в своей тарелке. Приготовился умирать долго и мучительно. А тут - нежданное спасение, при котором захотелось осчастливить весь мир. А весь мир сфокусировался на тебе. С другой… Есть у меня способные претенденты в проводники с наших общинах. Только вот какая беда - кругозор у них очень узок. И что греха таить - образования не хватает. На рынке торговать еще могут, изображая советского колхозника, а… - махнул он рукой. – Судьба!

Помолчали. Поиграли в гляделки.

- Что ты от меня хочешь? – решил я все же прояснить ситуацию, что говорится: ««на этом берегу»».

- Особо ничего. Раньше думал у вас тут заработать на солнечные панели. Икра показалась хорошим товаром. Наивный я, хоть и полтора века прожил. Проще банки грабить – тут ты прав. Жили сто лет без электричества и еще проживём. А что электричества не требует, то проще и надежнее купить в начале двадцатого века. И качество товара там выше. Вещи делали тогда, чтобы служили долго.

Я засмеялся.

- Там что, преступности нет?

- Есть, – ответил Тарабрин. – И карманники, и мошенники, и даже разбойники есть. Но мафии нет. Народ в своей массе честней и с документами там проще. А с деньгами местными нам просто крупно повезло…

Было видно, что ему не особо хочется развивать эту тему, но он решился.

- Было это в те времена, когда я активно таскал в нашу общину всё, что ни попадя и откуда не попадя. В основном из Сибири в период вашей Гражданской войны. Там бардака было больше при правлении адмирала. Тупики все на станциях по всему Транссибу эшелонами забиты с разной помощью от Антанты. И, судя по тому, что стояли эти вагоны там месяцами – никому не нужные. Не вообще не нужные, а там, где они стояли. Даже охранялись плохо.

Тарабрин улыбнулся чему-то, отпил чаю и продолжил.

- Вышли из Тамбовской губернии мы в чистое поле. Жить негде, а на носу зима. Вот так встретило нас Беловодье. Неласково. Натащили через ««окна»» шпал, рельсов, построили у себя на Тамани тупичок в американской манере – прямо на грунт, без отсыпки пути. На них пассажирские вагоны отогнали от вас с того же Транссиба да от финнов – там в тупиках тоже много чего простаивало. Вагоны железнодорожные, углем отапливаются, да хоть дровами, а тепло – благо. Плюс каждому лежачее место досталось. Тот же титан с кипятком в вагоне – уже роскошь. А тут теплушки понадобились – барахло хранить. Угнали парочку у чехов из-под Иркутска. Искали сено, да промахнулись с наводкой. Не с того пути отцепили. Одна оказалась с патронами к австрийской винтовке. Вторая – не поверишь, - с золотом. Что сильно повезло – в монетах. Почти две тонны в империалах номиналом в пятнадцать рублей и полуимпериалах номиналом в пять и семь с половиной рублей. Червонцы тоже были, но уже меньше. Аккуратно в ящиках уложенные. В вощеной бумаге по десять штук упакованные.

- Рояль! – восхитился я.

- Какой рояль? – не понял Иван Степанович.

Пришлось рассказать ему старую телевизионную байку про ««случайно оказавшийся в кустах рояль»».

Отсмеявшись, Тарабрин продолжил.

- В том ««золотом»» вагоне еще ценной церковной утвари было в приличных количествах – дароносицы, кадила, оклады без икон, кресты наперсные, церковные знамёна. Потом эта утварь в наши храмы пошла. Как попов добывали – отдельная история. Некоторых из-под расстрела выдергивали во времена гонений на православную церковь. Потом же в Беловодье некоторые священники в отказ пошли: проповедовать о Христе за сорок тысяч лет до его рождения посчитали для себя невозможным. Отказчиков я в Харбин переправил на пять лет позже, по их времени. Но народ у меня верующий попа требовал: крестить детей, венчаться, отпевать покойников, чтобы всё, как у людей, было. Многие мужики службу наизусть знали, хотя и грамоты не разумели. Но я видел, что сами батюшки богослужебных книг из рук не выпускают, чтобы ошибки не допустить. Искал настоящих попов. В конце концов, три иеромонаха согласились мою паству окормлять.

- Духовенство, значит, содержишь, – констатировал я нейтральным тоном.

- Не торопись судить о том, чего не видел, - улыбнулся Тарабрин. – Содержит попа приход, как и везде. Людям услуга духовная нужна – вот и раскошеливаются. Добровольно. Да и сами наши попы также землю пашут, огороды заводят, коз держат. На каждый храм свой надел земли имеется. Попадьи опять же не в простое – их на акушерок учат доктора, что от ужасов Гражданской войны нами спасены. В такие критические годы люди легче соглашаются на переезд в места спокойные. А эти монахи себе давно смену подготовили – те мальцы уже сами батюшки в станицах. Своих пацанов уже выучивают, начиная с алтарников и пономарского причта.

- Итересна-а-а-а-а, - покачал я головой. – Значит не только в прошлое, но и в будущее ходить можно.

- Можно-то можно, только осторожно. Чем дальше в будущее от твоего ««осевого времени»», тем ««окна»» всё больше нестабильные. Я на том и погорел с этими вашими икряными бандитами – ««окно»» замерцало, и был риск, что закроется оно само собой. И ещё запомни, как ««Отче наш»»: людей, которых ты вывел, в их время обратно не возвращай – помрут.

- С чего это? - Удивился я.

- Я этого и сам до конца не понял. Но факт есть факт. Лет на пять раньше или позже на такое же время можно. Без последствий. А в тот же временной слой – летальный исход, как говорят врачи. И сам никого не убивай.

- Ты, Иван Степаныч, уже говорил мне об этом. Есть причина?

- Есть, - ответил Тарабрин со всей серьёзностью. – Будешь терять способность ходить по временам, если руки в крови. Не сразу. Не с одного покойника. Но восстановиться много времени уйдет, молитв и поста. Лучше поверь на слово и не проверяй этого.

Неделю бегал по городу – сдавал многочисленные анализы. Забегая вперед, скажу, что эндокринолог вытаращил глаза и отказывался верить своим же медицинским бумагам. По ним выходило, что диабет у меня прошел. Совсем. Как и не было. Но надул щеки и выдал свое резюме.

- Ремиссия у вас, батенька. Насколько долго она у вас продлится, сложно сказать. Может всё и обратно вернуться. Так что диету я вам пока не отменяю. И надо бы подробно обследоваться. Не помню я случая, чтобы диабет совсем проходил.

Дальше пошла лабуда о необходимости лечь в больничку, что меня не обрадовало. И отпирался я это этого счастья всеми руками и ногами. Мне это надо? Чужое койко-место занимать, когда дел за гланды.

Остальное время ходил по салонам, выбирая себе внедорожник. Якобы для охоты. Памятуя последние слова Тарабрина о том, что нет нужды привлекать к себе внимание и вообще скромнее надо быть, отринув все забугорные соблазны, выбрал УАЗ ««Патриот»» с кузовом пикап. Тут тебе и относительный комфорт, и хорошая проходимость, и какой-никакой грузовой борт, на котором в перегруз можно перевезти тонну.

И думал.

Думал о том, как дальше жить.

И думки мои разбегались «мысями по древу» по всем направлениям.

««Патрик»» загнал в бокс к знакомым автомеханикам, что для души занимаются тюнингом внедорожников. Творят они тут из серийных авто настоящих ««проходимцев»». Отношения наши были хорошие – я о них в свое время парочку репортажей в журналах тиснул. Так, что отнеслись к моим нуждам внимательно.

- Сделайте мне эту машинку для жутких гОвен, - поставил задачу, указывая на свой уазик.

- Дим Димыч, - уважительно, но этак несколько свысока посмотрел на меня старый мастер, - Помни золотое правило: чем круче джип, тем дольше идти за трактором.