Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка". Страница 24

Неподалёку раздался шорох. В полумраке различил сутулую фигуру пожилой женщины. Поздоровался, но встретил лишь укоризненный хмурый взор. Молчание недоброжелательное. Списав подобное поведение на возможные личные неприятности или отношение к опекаемой григстанке, Создатель Убежища постарался проигнорировать. Но… не тут-то было! Спустя ещё пару шагов попалась группка из пятерых человек. И все они буквально шарахнулись, а позади раздался скрипучий голос немолодой молчуньи:

— Правду говорят. Сама видела!

И вновь вместо приветствия — угрюмые лица и немое порицание. Напоминает уже какой-то сговор. Направился быстрее к Соулу. В одной из пещер о чём-то шептались Шоу и Тални. Но от товарища демонстративно отвернулись, словно и не знали его прежде. Попахивает всеобщим неодобрением, но что вызвало столь негативную реакцию? Нгдаси как раз выходил из своей каморки. Даже старый друг ненароком поморщился, предвидя необходимость общения с Ланакэном, но хотя бы впустил и сел на мешок с сеном в углу, ожидая слов.

— Я тоже тебе очень рад! — не удержался и съязвил бывший крестьянин.

— А я не говорил, будто бы тебе рад, — резко и вместе с тем не юля отозвался врачеватель.

— Что так? Вчера друзья, а теперь уже руки не подашь, если упаду?.. Почему с утра все на меня так пялятся, словно я преступник какой-то…

— А тебе, конечно, и невдомёк… Ты думаешь, словно бы все вокруг слепы? Это подлость, Ланакэн! — голос лекаря дрожит от едва сдерживаемого презрения.

— А можно узнать, в чём на сей раз меня обвиняют? — холодно уточнил гость. В его зрачках зажглись мрачные огоньки, будто перед схваткой. Создавшаяся ситуация уже порядком выводит из равновесия.

— В чём? Ты ещё спрашиваешь?! Все видели, как вчера ты остался у своей григстанки, а вышел только утром! Ты же даже не позаботился прикрыть завесу у себя в жилище, чтобы хоть какую-то иллюзию пребывания там создать! Это бесчеловечно! Она враг, но не так же! Мстить можно по-разному! Это грязно, поступать так с этим жалким созданием!

— И это мне говорит тот, кто пытался её зарубить?! — напомнил Ланакэн, хохотнув, хотя настроение отнюдь не весёлое. Хозяин резко встал и продолжил, активно жестикулируя за недостатком выразительности в весьма эмоциональной тираде:

— Я и не говорил, будто твоя ненормальная мне нравится! И теперь скажу, что прикончить её — верный путь! Но — тем не менее — столь грязно мстить бесчестно! Не она виновата в гибели твоей семьи! Ты опорочил её и считаешь омерзительное издевательство в порядке вещей? По-моему, лучше б ты её убил, а то стал, как её сородичи! Это бессердечно, низко! Буквально изнасилование! Сделал ведь падшей! Силион же противиться не посмела бы тебе нипочём! Это…

— Слова закончились или мне ожидать продолжения бурной речи?! Или подсказки от меня ждёшь? Так я не столь много слов вообще-то знаю… Я вот тут только одного не понял: а о чём ты? Почему ты говоришь о какой-то мести? Разве я не обычный здоровый вполне целый мужчина и не способен заинтересоваться женщиной? Что необычного? Знаю, поспешно, опрометчиво, далеко занесло… Ну, всякое ж бывает! Когда мне ухаживаниями заниматься да ещё и за ней?

— Она не просто женщина, а григстанка!.. Что ты сказал?.. — перебил сам себя собеседник. С трудом сглотнул и снова сел. У него даже разрез глаз стал почти григстански-круглым. Повисшую паузу можно словно бы тронуть — зазвенит струной. — Хочешь сказать, будто у тебя с ней всё серьёзно?

— Почему вдруг все стали столь заботливы к её судьбе? Даже интересно. И почему я не имею права на личную жизнь… Это тоже, кстати, занятно! — резко отметил приемник Шамула.

— Ты… не можешь… Ты предводитель Убежища! Она — григстанка! — промямлил Соул и обхватил взъерошенную голову: любые доводы после вышесказанного услышаны не будут.

— По другому запел! Теперь и это плохо! А что хорошо? Нам с ней решать, как нам лучше! Не ваше дело! Почему мне надо оправдываться, словно я совершил что-то несусветное? Я один уже достаточно долго, она тоже…

— Но Далиана!..

— Не смей приплетать сюда её! — закричал задетый за живое вдовец. Будто соли кто на открытую рану щедро сыпанул. Ловушка захлопнулась. Положительного выхода нет. Все варианты окружающие встретят в штыки. Отныне каждый будет смотреть с укором. И тем не менее упрямец не испытывает ничего, кроме досады на всеобъемлющую назойливость. О содеянном ничуть не сожалеет.

— Что вышло… Что вышло… Хуже не придумаешь. Я должен объяснить это всем. Ты же не рядовой юнец из вновь прибывших… Ты ведёшь нас в сражения, направляешь в жизни… — бубнит померкший союзник.

— Никого и никуда я не направляю. Я сам запутался и Силион с собой уволок. Но всё произошло как-то помимо моей воли, — внезапно пробормотал старый знакомый себе под нос. Всё переплелось и связалось. Узел настолько сложен — развязать не хватит и столетия. Кто поверит? Никто! Существование будет осложняться с каждым ударом сердца. Друг несмело ткнул кулаком в плечо.

— Извини! Я не учёл, что ты необычный у нас. Всё выглядело именно так.

— Забудем. Просто надо как-то жить. Отныне, любой мой шаг неверен заранее, — постарался приободрить Осилзский. Сосед хотел уже выйти, но остановился, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Явно жаждет разведать что-то, но не хватает храбрости или… нахальства.

— И?.. Спрашивай уже! — нетерпеливо подогнал бывший землепашец.

— Это глупо… Меня, как врачевателя, интересует… Научный интерес… Не сочти за дерзость… А как это… с григстанкой? Так же, как с человеческой женщиной, или нет? Прости! Можешь не отвечать! — любопытство и стыд буквально сжигают, но исследовательская натура победила над тактом, окрасившим дерзкое лицо незнакомым цветом.

— Однако! — хмыкнул Ланакэн, одолевая приступ нервного смеха, рвущийся на волю. — Так же. Просто женщина. Хотя, признаться, с Далианой у нас всё было прозаичней.

Во взгляде наследника Аюту промелькнула тоска. Случившееся давит ещё и с этой точки зрения. Столько раз терзался за неумение спасти семью, за то, что не ценил при жизни, нынче вынужден мучиться от невольного сравнения в пользу неопытной любовницы. Не должно всё быть так, но всё именно так. Как сердцу приказать стать равнодушным? Разве что, остановить навсегда… Утихомирить собственную совесть нелегко, а эта злобная бестия не сдаёт рубежи.

Выйдя наружу от Соула, Создатель Убежища сразу напоролся на Саон, задумчиво стоящую в стороне.

— И ты меня казнишь в уме? — вырвалось в раздражении. Рассматривал старуху исподлобья, дожидаясь нотаций, и тут… Женщина громко расхохоталась. В ней есть что-то, от чего оробел, ощутив себя младенцем, но только ещё сильнее взбеленился. Гневно нахмурившись, уже хотел придумать хлёсткую фразу, но Кринт умолкла и чуть слышно отозвалась:

— Судьба умеет посмеяться! Помнишь? Тебе это столько раз говорили! Так и не услышал. Вот я с ней и смеюсь. А знаешь, в этом есть что-то действительно забавное: она сестра твоего врага… Но, честное слово, ты не сможешь ненавидеть её никогда! Я нянчила Силион. Малышка неимоверно тебе подходит. Вот сумеешь ли ты оценить по достоинству жертвы, принесённые во имя тебя?

Её глаза в темноте грота кажутся светящимися. Осилзский ощутил приступ противоестественной боязни, словно увидел злого духа. Однако она ласково улыбнулась, поклонилась и пошагала прочь, оставив ещё возросшую сумятицу. И ведь это является истиной! Что бы и как бы ни сотворила, по-настоящему отблагодарить самоотверженность до наивности доверчивой молодой высокородной не в силах любимого ею. Предрассудки, вскормленные прошлым и взлелеянные отчаянием сделали отношения между ними невозможными, однако сила, толкающая две одинокие души друг к другу, многократно крепче.

С трудом одевшись, Безумная Красавица остановилась в проеме. Надо выйти и встретить презрение окружающих. От предначертанного не уйти! Никуда, как ни старайся! Только в самых страшных снах прежде представлялось аналогичное унижение. И всё же внутри трепетно вздрагивает уверенность в правильности выбора. Надо как-то встретить новый день, каким бы он ни ждал. Стиснула полотно и отдёрнула, преодолевая шаг наружу.