Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка". Страница 28

Путь до Убежища преодолели беззвучно. Разочарование от провала собственного первого похода и чувство своего неумения коробили Осилзского. Как развеять пессимистическое настроение прежний сосед не имел ни малейшего представления, но перед самым подземельем негромко обратился:

— Уж не винишь ли себя в чём? Провалы бывали и у Аюту. Поверь мне. Ты всем доказал, насколько мы можем полагаться на твоё стремление выручать наших соотечественников. Не расстраивайся. Мы вернёмся туда, когда земля просохнет. Всё сделаем, как следует. И нас станет намного больше. Их там сотни. Я и не знал, что столь много. И гони своё прошлое. Отныне ему нет места. Пусть оно подгоняет тебя только в драке.

— Учту. Постараюсь. Малыш уснул. Хоть какой-то прок от вылазки. Хоть его вытащить удалось, — глухо отозвался терпеливый слушатель. На общение явно не настроен.

А у самого порога их встретила Кринт. На её губах играет довольная улыбка. Словно бы её личные планы все удовлетворены. Старуха вышла навстречу, учтиво поклонилась и попросила с только ей свойственным безапелляционным смирением:

— Могу ли я принять Вашу ношу, Ланакэн? Я примусь за воспитание юного отрока. У меня уже давно нет семьи. Позвольте мне отдать собственную заботу и любовь ему.

— Конечно. И… Это и есть твоя цель, Саон? Только он? Почему? — неожиданно осознал тот, кого недавно она сама направила в бой. Откуда столь абсурдная идея появилась в уме, сам не знает. Однако седовласая женщина мягко провозгласила:

— Когда-нибудь твой сын будет благодарен мне за спасение этого ребёнка. Скорее всего, провальный на первый взгляд поход стоил того. Да и… разве столь уж и плохо, что хоть кому-то это нападение помогло? И развеялись сомнения в Вашей способности к праведному гневу на врага? Всё закончилось совершенно так, как и следовало!

Его передёрнуло от точного просчёта. Словно был всего лишь разменной фигурой в игре старой карги. Притом в игре поставлено изначально не на их победу, а на вызволение единственного малыша, чем-то важного впоследствии. Но факты неоспоримы. Темноволосый ребёнок даже не проснулся, устав от попыток высвободиться у незнакомца и собственных рыданий. Теперь его ждёт совсем другое воспитание и новая семья. Чудаковатая семья. Очень чудаковатая. И всё-таки ей можно доверять. Что-то внутри упрямо подсказывает это. Несмотря на то, насколько откровенно таинственная старуха использовала в ей одной известных целях весьма независимого мужчину. Почему подобное убеждение столь плотно залегло в разуме? Однако даже тени сомнения в выводах нет. К тому же многие поговаривают: поступки истинных мудрецов обычным смертным не всегда понятны. А уж её интеллект в доказательствах не нуждается. Каждое слово попадает в намеченную мишень.

Он вошёл и остановился в дверях, мрачный и молчаливый. Судя по влажным тёмным, почти чёрным волосам и чистой полотняной одежде, успел очистить тело от грязи и крови и сменить облачение. Что-то в измученном взоре воина заставило Силион сесть на постель. Словно бы впервые мужчина открыл слабость, о которой прежде умалчивал. Непросто даётся столь кардинальная перемена деятельности, произошедшая в течение последнего года. Ланакэн завесил вход и медленно, вяло, преодолел разделявшее их расстояние.

— Устали, господин? — тихо спросила она, не находя нужных слов. Провёл пальцами по растрёпанной макушке малышки, распустил пряди её длинных русых волос и нежно погладил по плечу. Григстанка хотела сказать что-то, но Осилзский едва заметным прикосновением к дрогнувшим губам запретил. Потом всё так же беззвучно принялся целовать, непривычно неторопливо, словно бы сомневаясь в происходящем. Настолько непохоже на него — даже проснулась тревога. Предельно нежно и заботливо, с расстановкой и проникновением в каждую задумку. Будто его существо полностью старается пропитаться противоположным битве ощущением. Отбросить агрессию, страсти, спешку, раздражение… Женщина даже не разбирает: приносит ли наслаждение своему защитнику или нет. Глубоко залёгшая морщинка над переносицей не сглаживается. О чём крутятся мысли у Создателя Убежища, остаётся неясно. Может, он вообще старается разогнать их, в попытке избавится от давящей массы воспоминаний.

Когда его объятия ослабели, человек не постарался уснуть, как делал до сих пор, а понуро сел, не оборачиваясь к иноплеменнице.

— Что-то не так? — встревожилась Безумная Красавица, наблюдая за любимым.

— Нет. Тебе не понравилось? — машинально поинтересовался, очевидно стушевался, не посмел даже обернуться.

— Было очень хорошо, но… Словно б не Вы, — пояснила она, неуверенно проводя ладонью по крепкому предплечью бойца.

— Я много убивал сегодня. И у них были такие же глаза, как у тебя. Это не пугает тебя? Мне… уже не хочется крови. Вот только ничего не изменить. Я сам выбрал дорогу разрушения. Надеюсь, не зайду по ней в тупик? — хриплый голос выдаёт нежелание обсуждения, однако внутри слова рвутся наружу, вот только очень уж неуместный слушатель. Да и есть ли подходящий?

— Нет. Вы выведете всех из тупика. Я верю в вас, Ланакэн! Всею душой! — малышка поднялась и обхватила его за широкие плечи, словно стараясь согреть и утешить. Зачастую в ней совсем ничего не остаётся от пережившей столько страданий женщины, лишь доверчивая девочка, дарящая надежду своими словами и действиями могучему и высокому рядом с ней Ланакэну. Вот и ныне человек невольно улыбнулся, ощущая тепло трогательной подруги. Если б не она… каково было бы завершение дня, полного борьбы и боли? И вообще… Что стало бы с его перегруженной страданием душой? Не стал ли бы прежде миролюбивый селянин в конце концов тем, чего более всего с самого начала страшился первый предводитель Сопротивления? Простой и жестокой машиной разрушения. И не более? Оказывается, утоление первоначальной жажды означает ещё и оглушение первоначальных и естественных чувств, таких как отвращение, жалость, брезгливость, бережливость к живому и, даже, нежность… Навряд ли кто смог бы тогда его в чём-то упрекнуть. Не так, как теперь. Однако это стало бы самым страшным исходом дела, по мнению теперь уже почившего в мире наставника. Вот в чём сомнений нет. Прав ли он был? Обычно… Прав.

Глава 11

ДЫРЫ В ПЛАНЕ И ИХ УСТРАНЕНИЕ

Таким образом, ожидание прихода новичков из нерешительных деревень полнилось, в первую очередь, обсуждением личной жизни Осилзского. Однако, не все концентрировали внимание на хоть и нестандартных, но всё-таки несколько отдающих духом бабских сплетен новостях. Одним из скучающих в ожидании чего-нибудь более «остренького» оказался и Тални. Ему обещали разрешить пойти в следующее сражение (своими просьбами юноша замучил уже всех, успел добраться даже до Ланакэна), а молодая кровь, словно игристое вино, бурлит и искрится в ожидании настоящей схватки. Так вышло, что, не имея ни единого родственника, паренёк не имел и никого, кто отвлёк бы от столь бурных рассуждений. А пока ничего подобного не светит и подавно, утешением служит вполне одобренное руководством развлечение: занял себя освоением подземных просторов. Иногда ему удавалось прихватить с собой пару спутников (чаще всего присоединялся Риул), но обычно случались самостоятельные вылазки. Так произошло и на сей раз. Долгие и совсем непримечательные тоннели уже порядком наскучили, когда впереди едва различимо зажурчали струи. Через несколько шагов стены раздвинулись, дорога образовала площадку и уперлась в непреодолимое препятствие — русло подземной реки. Вода зеркальная от собственного покоя. Вдоль самой кромки — узкая терраса, ведущая налево, но в одиночку заползать туда явно чрезвычайно опрометчиво. Исходя из естественных ступеней, нисходящих к прозрачной глади, уровень в древности здесь регулярно колебался. Тални подобрался к самой поверхности и заглянул вниз. Словно сквозь жидкое стекло, видно каждый камень на дне. Глубина ныне не превышает пары локтей. Запах — нормальный. Неуверенно попробовал на вкус, убедился — для питья сгодится. Вот только боковое зрение уловило постороннее движение чуть в стороне. И снова ничего вокруг не происходит… Размышляя о загадочной иллюзии, молодой человек с удовольствием погрузил кисти рук в зыбкую прохладную поверхность, зачерпнул, сколько вышло, и поспешил умыться. Но… не тут-то было! Что-то под пальцами скользко забилось, уколов до крови и порядком испугав. Первооткрыватель пещерного русла инстинктивно шарахнулся, отбиваясь от зацепившегося за грубую ткань на свободном рукаве существа размером где-то с два кулака. Оно всё извивается, борясь за собственную свободу. При более тщательном осмотре выяснил: это очень уродливая серая рыба, начисто лишённая глаз, но оснащённая острыми шипами на плавниках. Такой прежде не доводилось видеть ни одному соплеменнику. А если иглы ещё и ядовиты? Следует делать что-либо, но и не показаться трусом или шутником. Пришлось брать животное с собой, завернув в снятую одежду и морщась от отвращения. Выжив некогда в лесу, всегда с природой легко сливался, но в необычной среде пещер ещё не определился с личным восприятием. Как следует поступать в подобной ситуации, остаётся тайной, вот только мысль о риске смерти в никому не известном гроте подгоняет, призывая панику. О такой гибели совсем как-то не мечталось.