Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка". Страница 27

Осилзский глубоко вдохнул свободный воздух, вволю нагулявшийся по Оутласту. Только после долгого нахождения под землёй пришло озарение: насколько дорого это ощущение бескрайнего пространства. Мужчина удовлетворённо потянулся, стараясь отогнать рассуждения о предстоящем сражении. По небу тяжело тянутся тучи, полные влаги и готовые скинуть тяжкую ношу на густые заросли под собой. Вероятно, именно из-за плотной облачности ветер настолько прохладен, что напоминает старую сказку, будто бы когда-нибудь на Земле будут чередоваться повсеместно времена холода и тепла. Ещё там говорится о холодной планете, которая будет тогда освещать всё ночью, словно бледное Солнце. Кто её рассказывал? И как давно? Тот парень, решившийся первым протянуть руку и поприветствовать на новом месте жительства с обезоруживающей самоуверенной улыбкой? Соул как раз остановился позади и негромко констатировал:

— Будет дождь. И он должен пройти после того, как мы отступим. Иначе нас выследят.

— Да уж. Следует спешить. Тални едва удалось отговорить. Так рвался с нами! — предводитель Убежища безотчётно усмехнулся. Детское рвение юного товарища ему чуждо. Но пора идти. Все быстро разбрелись по разным сторонам и, как условлено, собрались на другой стороне каменистой пустоши, в недрах которой замаскированы самой природой их укрытия. Здесь постоянно клубится туман, выходящий из пористой, но прочной породы на поверхность. Пахнет плесенью и гнилью, столь бурными в сырых складках скальных пластов. Ланакэн брезгливо поморщился. А ведь именно благодаря сильным испарениям от бьющих где-то тёплых ключей нельзя обнаружить огонь, что разводят внутри жители пещер. И вот, все подтянулись к условленной точке. Начинается длинный переход к месту, от размышлений о котором нынешнего предводителя буквально передёргивает. Уже через несколько десятков шагов ветер разорвал влажную пелену. Вскоре и в небе обманчиво сверкнула чистая голубизна. Риул понадеялся было, что погода наладится. Но проблеск оказался лишь начальным сигналом для мрачных атмосферных гор, поторопившихся окутать всё сверху в свой плотный мех. Подул резкий танган [9]. Люди выдвинулись практически в совершенной тишине. Никому не хочется обсуждать начавшийся поход. Атака — совершенно логичное последствие всего, происходящего до сих пор. Вот только в бой ведёт не проверенный Шамул, а его необычный наследник, волнующийся перед столь серьёзным шагом в судьбе.

Впереди показались первые строения. Их стало больше. Много больше, чем хранится в ночных кошмарах. Только, как и тогда, атмосфера изоляции. Высокие заборы из колючей решётки, башни с надзирателями. Широкая полоса свободной земли, покрытая травой, кустарником и густо сбрызнутая мелкими степными цветами. Там — наверху — смотрят не наружу, а внутрь. Их интересует покой на территории. Подобраться извне несложно. Это бывший раб с фермы знает наверняка. Всё соответствовало ожиданиям, пока кто-то из прирождённых пленников ни отметил молчаливых пришельцев. Сразу же заинтересовавшись чем-то столь необычным в их однообразном мирке, представители человеческой расы столпились перед оградой, тыкая пальцами, обсуждая и стараясь расшифровать суть необыкновенного зрелища. Диких встречают воочию впервые. Именно это волнение и привлекло охрану. Хозяева поспешили выступить навстречу, хоть выглядит поступок абсолютной импровизацией. Но и нападающие двигаются без особой правильности строя. Способ уже зарекомендовавшийся в их прежних схватках. Григстаны не подготовлены к подобной тактике: у них принято куда более «правильное» поведение в битвах. Если б ещё Законы Разума в их мировоззрении распространялись и на человечество!.. Победа теперь зависит, как ни странно может показаться, только от погоды. Стадо внутри замерло. Буквально гудит неестественная тишина, особо подчёркиваемая молчанием окружающей природы — распуганные животные тоже утихли. Осилзского тяготит натянутость момента. Оставались считанные шаги до растерянных соперников. И вот из горла сам собой сорвался боевой клич. Ноги перешли на бег, несут вперёд словно бы сами. Клинок взвился ввысь и почти сразу же отыскал себе достойную преграду. Удар стали, словно колокол, объявил начало. Теперь всё взорвалось морем звуков. Крики стремящихся навстречу схватке, вопли раненных и умирающих, рёв поддерживающей толпы, звон оружия, краткие и бесполезные команды. Только одно остановит практически неизбежное. Кровь течёт, словно из вдруг объявившегося гейзера: такая же горячая и столь же обильная. Погасли все чувства. Словно ослепнув от обилия гибели, Ланакэн перестал осознавать, что творит. Действует чётко и ладно, как на уроках по фехтованию. Ни единого ненужного движения. И смерть устроила себе подлинный пир. Тела врагов буквально струятся по лезвию, соскальзывая в мир иной. Будто соревнуется сам с собою в скорости. И тут где-то грянул первый раскат грома. Начинается гроза. Недопустимая в их ситуации. Требуется отступать. Притом спешно. Почему-то именно в критическое мгновение проснулось осознание, какую страшную жатву только что собрал. Весь путь устилают трупы. Где-то внутри проснулся панический страх. Перед самим собой и сотворённым делом. Однако ничего тут уже нельзя ни исправить, ни изменить. А считанные несколько локтей до постигших близость и недостижимость свободы людей стали непреодолимой преградой. Впервые они ощутили возможность невозможного! Дикое воинство остановилось, собираясь уходить. Рабы цепляются за решётку, забывая о боли от шипов, плачут, вопят что-то. Вернувшаяся действительность ударила по рассудку, оглушая чёткостью восприятия. И внезапно взгляд перехватила женщина лет тридцати. Эта полная и некрасивая невольница словно бы загипнотизировала. Из её широко распахнутых больших глаз медленно текут слёзы. Она протиснула сквозь прутья своего сына, не обращая внимания на его сопротивление. Следует торопиться. Пути для спасения у неё нет. Но ребёнок свободно помещается между металлическими стержнями. Судя по всему, мать давно уже тешила себя надеждой как-нибудь его выручить и недокармливала, стараясь отдалить гибель чада. С её губ не слетело ни слова. Однако именно от неё предводитель Сопротивления оторваться не смог. Словно обезумев от собственной беспомощности, бросился к ограде. Сзади раздался перепуганный возглас Риула, однако ничто не прервёт этот рывок. Только прекращение жизни. И удача повернулась лицом. На короткий вздох. Малец постарался вырваться и вернуться к матери, но могучий воин плотно прижал к широкой груди ценный груз. Неизвестная беззвучно улыбнулась и отступила в ряды сородичей, стараясь сберечь в памяти все черты малыша, сознавая: даруемая свобода и возможность выжить лишает мать возможности лицезреть его когда-либо ещё. Откуда-то рядом возник лекарь. Забрызганный кровью и не на шутку встревоженный поведением Создателя Убежища. В потерянном облике Нгдаси что-то показалось смешным и неуклюжим, от чего бывший крестьянин непроизвольно приветливо усмехнулся.

— Ты в порядке? Отходим?

— Да. Кажется, кроме него, нам никого не спасти, — признание принесло тоску, но первые капли уже срываются с мрачного небосвода. И Сопротивление отступило. Поспешно и неровно, рассыпаясь на одиночные команды, приводя врагов в полное недоумение. Сражение проиграно. Без жертв, кроме нескольких раненых, со своей стороны, как выясняется. Схватка продлилась недолго. Самый большой урон конвою причинил именно наследник Аюту. Словно бы сам процесс убийства приносил ему подлинное упоение. То, как буквально крошились тела довольно-таки плохих бойцов из службы охраны фермы, привело в некоторое смущение даже подчинённых. Врачеватель откровенно испугался за рассудок друга, особенно, когда, подоспев к нему под конец, встретился с лёгкой, чуть насмешливой ухмылкой, столь здесь неуместной. Уж Соул в курсе происхождения прибившегося некогда к его родной деревеньке смурного паренька. Однако всё в порядке. Уже через несколько сотен шагов давний товарищ осознал: бывший крестьянин всего лишь чересчур перегружен эмоциями. Чрезмерно о многом ему приходится вспоминать на Родине. И это не радостные и светлые картинки детства. Что предприятие по поставке свежего мяса в окружающие города из себя представляет, даже старые ветераны не очень хотят вдумываться. Понимают отлично все, но те, кто видел воочию, стараются стереть из мыслей.