Отверженный III: Вызов (СИ) - Опсокополос Алексис. Страница 43

И ещё мне запали в душу слова про какую-то Кутузовскую академию. Возможно, там я и получил те навыки, что теперь вылезали наружу в стрессовых ситуациях. Но я никогда не слышал про такую академию. Где она находилась? Почему меня перевели из неё в Восточный?

Вопросов было очень много. А ответы на них лежали где-то в тайниках моей памяти. Настолько глубоко, что мне предстояло серьёзно рискнуть здоровьем и жизнью, чтобы их достать. Но если в начале вечера я ещё мог передумать и отказаться от эксперимента, то теперь, после всего увиденного, пути назад точно не было.

Примерно через сорок минут вернулась Агата и молча протянула мне колбу с зеленоватой жидкостью. Я встал с кушетки, взял зелье и сказал:

— Спасибо!

— Не за что, — ответила Агата. — Надеюсь, я не буду об этом жалеть.

Сначала я допил остатки первой порции зелья, а потом быстро влил в себя содержимое колбы и сразу же плюхнулся на кушетку. Агата в этот раз не стала садиться на стул, брать меня за руку и что-либо говорить. Она стояла посреди комнаты в белом лаборантском халате и молча наблюдала за мной.

Меня поразило лицо моей подруги — оно было белее халата. И я понял, что Агата была уверена, что мой эксперимент закончится трагедией, просто она не смогла мне отказать и поэтому сделала зелье. И тут мне стало совсем страшно. Но так как я уже выпил зеленоватую жидкость с можжевеловым запахом, то ничего другого, кроме как лежать и ждать, когда она на меня подействует, мне не оставалось.

Ждал недолго. Примерно через минуту я почувствовал головную боль и ощущение падения в пропасть. Ещё через какое-то время появились картинки и гул. Сначала всё было похоже на первые два раза, но затем, картинки в моей голове стали сменять друг друга с такой скоростью, что превратились просто в серый движущийся фон. Гул усилился, и появилось то неприятное чувство, будто меня выворачивает наизнанку.

Довольно быстро боль во всём стала просто невыносимой. Все мои чувства и ощущения ушли на какой-то даже не второй, а десятый план. А на первых девяти была боль — дикая, разрывающая моё тело, сводящая с ума. Я уже не видел никаких картинок, не слышал гула и каких-либо других звуков, не мог ни о чём думать, не мог кричать, не ощущал своего тела. Всё, на что я был способен — это чувствовать боль.

Я проснулся с ощущением тупой боли по всему телу и особенно в голове. Или не проснулся — возможно, я был без сознания и сейчас пришёл в себя. И ещё меня сильно тошнило. На всякий случай не стал сразу открывать глаза и шевелиться. Чувствовал, что лежу на чём-то твёрдом: на кушетке или столе. Ещё я ощущал, что был одет и не связан — это меня обрадовало. Прокрутил в голове последние события: от нашего похищения до визита в храм источника.

Вспомнил, как посетил этот храм с каким-то стариком и как мне удалось скрыть свой уровень и сымитировать инициацию. Затем мы прошли в комнату без окон. Там старик заставил меня выпить два стакана какой-то розовой жидкости и пообещал рассказать что-то важное. Возможно, от этой жидкости меня и тошнило.

Что старик мне рассказал, я вспомнить не мог. Возможно, и не рассказал ничего, потому что я потерял сознание и лишь сейчас очнулся. В любом случае, что бы там ни произошло, надо было открыть глаза и посмотреть, где я нахожусь.

Я осторожно приподнял веки и увидел девушку с огненно-рыжими волосами и испуганным заплаканным лицом. Она смотрела прямо на меня и, заметив, что я открыл глаза, воскликнула:

— Robert! Endlich bist du wieder bei Bewusstsein! *

Такого я не ожидал. Я не понял, что это был за язык, и кто была эта девушка. Оглядел помещение — оно казалось похожим на смотровую или процедурную комнату. Кроме меня и рыжей незнакомки, в помещении никого не было.

Девушка была красивая, но очень уж заплаканная, возможно, у неё что-то стряслось. И ещё я понял, что она ужасно рада меня видеть. Эту мою догадку незнакомка тут же подтвердила — она крепко обняла меня, а затем расцеловала. И не просто расцеловала, а буквально покрыла поцелуями всё моё лицо: губы, лоб, щёки, глаза. При этом она продолжала плакать.

Расцеловав меня, рыжеволосая красавица улыбнулась сквозь слёзы и сказала:

— Du hast mir Angst gemacht, Robert! **

Смысла этих слов я не понял, но был уже почти уверен, что девушка обращалась ко мне на немецком языке. И ещё она называла меня Робертом.

Всё это было очень странно.

Примечания:

* Роберт! Наконец-то ты пришел в сознание! (нем.)

** Как же ты напугал меня, Роберт! (нем.)

Глава 18

Рыжеволосая красавица продолжала мне что-то рассказывать на немецком, а я смотрел на неё и пытался вспомнить, где я мог её раньше видеть. Лицо девушки казалось мне до боли знакомым. И вела она себя так, будто мы с ней были не чужими друг другу людьми, и ещё она упорно называла меня Робертом.

На всякий случай я улыбнулся девушке, и ещё раз оглядел помещение. Знакомым мне оно не показалось. Но я очень хотел знать, как я сюда попал и зачем. И почему я себя так плохо чувствовал, и что это была за девушка. Слишком много набралось вопросов, а задать их было некому — я сомневался, что эта рыжеволосая понимает по-русски.

Попытался напрячь мозги и память, но от этого у меня сразу же заболела голова, сильно заболела — до тошноты. И меня тут же вырвало на пол возле кушетки. Стало ужасно неловко, но девушку это не смутило — она лишь покачала головой, но явно не в знак осуждения, а переживая за моё самочувствие.

Стоило пойти умыться, но где это сделать, я не знал. Можно было спросить у девушки, но вот только на каком языке спрашивать? Немецкого я не знал, а по-русски обращаться к ней почему-то опасался — было странное предчувствие, что лучше этого не делать.

Пока я размышлял о том, что надо умыться, меня снова вырвало, и, к моему сожалению, легче мне после этого не стало. Тошнота, конечно, немного прошла, а вот голова заболела ещё сильнее. Было такое ощущение, будто я чем-то отравился. Я присел на кушетку и сделал несколько глубоких ровных вдохов — тошнота прошла окончательно, и мне заметно полегчало. Правда, голова всё ещё болела.

Пока я приходил в себя, девушка откуда-то принесла полотенце, протянула его мне и сказала:

— Nimm das Handtuch, Robert! *

Даже без знания языка я понял, что она предложила мне полотенце, чтобы я мог обтереть лицо. Я взял его и кивком выразил девушке благодарность. Вытер лицо.

— Тебе надо умыться, — сказала незнакомка.

Я снова кивнул в ответ и… опешил. Это было невероятно — я понял всё, что она мне сказала, и не просто общий смысл фразы, а каждое слово. При этом я осознавал, что девушка продолжала говорить по-немецки.

«Ну вот, пошли слуховые галлюцинации», — с грустью подумал я и потёр виски, в надежде, что это хоть немного ослабит головную боль.

— Ты можешь идти? — снова спросила девушка, а я вдруг понял, что вполне способен ей ответить, причём на немецком.

Выражение «ja, natürlich», означавшее «да, конечно», крутилось у меня на языке. Я не мог понять, откуда оно взялось, но я был готов его произнести. Но рисковать не стал, а лишь снова кивнул.

Рыжеволосая взяла меня под руку и задала очередной вопрос:

— Тебе помочь?

И снова на немецком, и снова я понял каждое слово. И это уже точно не было галлюцинацией — похоже, я знал немецкий язык. Но как и когда я мог его выучить? На этот вопрос ответа не было.

«Спасибо, я сам дойду, просто скажи, куда идти», — эту фразу я прокрутил в голове на русском языке и тут же перевёл её на немецкий.

Получилось довольно легко. Либо я думал, что получилось, но в любом случае фраза на немецком языке у меня сложилась. Надо было попробовать её произнести. Девушка как раз меня к этому подтолкнула очередным вопросом:

— Роберт, тебе помочь дойти до туалета?

— Спасибо, я сам дойду, просто скажи, куда идти, — произнёс я на немецком и с облегчением выдохнул.