Власти твоей нет надо мной (СИ) - Питкевич Александра "Samum". Страница 48

– Пусть будет так. А теперь спи, если не хочешь продолжения. День был невероятно длинным и тебе нужно отдохнуть, – и словно соглашаясь, мой разум в одно мгновение отключился, погружаясь в приятную и спокойную перину сновидений. _________________________ Прошу прощения за долгое отсутствие. Завтра сцена будет побольше, весьма спокойная, а потом движ. и приключения. К вечеру планирую выложить там кусь Сердца.

Глава 26

Пробуждение было настолько ленивым и неспешным, что кажется длилось до обеда. В поместье стояла невероятная тишина, не нарушаемая даже шуршанием листвы. Даже ветер за окном сегодня предпочитал вести себя тихо, не завывая за окнами.

В который раз с трудом разлепив глаза, заметив, как через тонкие занавески балдахина видны искры на полу, я все же попыталась себя окончательно разбудить. Удавалось это с трудом, так как горячее, разморенное мягкими перинами тело, просто не желало вставать. Видно, вчерашний день все же сказался на мне, и этот отдых был просто необходим. Но хорошего по чуть-чуть.

Широко зевнув, пользуясь тем, что я в комнате совершенно одна, изогнулась, пытаясь вернуть себе хоть немного бодрости, и медленно села, в последний момент поймав одеяло, скользнувшее вниз.

В голове мгновенно, словно выжидали подходящего момента, всплыли картины окончания вчерашнего дня. Тут же стала понятна и непривычная сладость в теле и ноющая, приятная боль в некоторых местах. Рука сама собой потянулась к губам, растянувшимся в улыбке, проверяя, настолько ли сильно они припухли, как мне казалось, а щеки затопил жар смущения. И удовлетворения.

Странное ощущение, что все совершенно правильно, естественно и верно, разливалось внутри.

Я помнила свои первые дни брака и то чувство неловкости, легкой брезгливости. И пусть это все было давно, все же удивляло, насколько нынешнее мое восприятие было не похоже на те дни. Даже несмотря на отсутствие кольца и того, что Нимед не был мне мужем. По идее, это должно было вызывать чувство стыда, как того требовало воспитание. Но нет. Все, что я сейчас ощущала, это тепло и свет, что наполняли меня, словно внутри зажглась звезда.

Приняв прохладный душ, что бы как-то избавиться от той неги, что наполняла каждую клеточку моего тела, я, завернутая в необъятных размеров тонкое полотенце, отправилась искать свой наряд.

Неловко оглядываясь, надеясь не попасться на глаза Мукешу, быстро вернулась в свои комнаты, укрывая голые плечи волосами. Вот это было бы на самом деле неловко.

Босые ноги привычно шлепали по теплому полу, пока я бегала по комнате, пытаясь найти что-то попроще тяжелого бального наряда, наподобие того, что мне позволил примерять вчера Нимед, но кроме этого яркого, красного платья, усыпанного камнями, в комнатах ничего не было!

Сообразив, что поиски бесполезны, раз уж за этот момент отвечает сам дом, я поплотнее затянула полотенце, между прочим, слегка намокшее из-за вымытых волос, и уперев руки в бока, стала по центру комнаты.

– Мне нужен нормальный наряд. Домашний, – громко и решительно потребовала я, почему-то глядя в потолок. Не знаю, где у этого дома находился разум, но это казалось как-то логичнее. Если в целом разговор с поместьем мог считаться таковым.

Мне показалось, что здание глубоко вздохнуло, так что даже крыша чуть приподнялась где-то наверху, скрипнув балками, но я уверенно стояла, стараясь не выказывать и намека на страх, что все может обвалиться мне на голову. Тут, скорее всего, как с охотничьими псами – главное - быть спокойным и уверенным. Хотя бы внешне.

Подождав с минуту, обернулась к креслу, на котором до того лежало великолепное, но совершенно не приспособленное для дома, красное платье. Теперь тут было другое. Не менее парадное, мне показалось, что даже более тяжелое от обилия камней и вышивки, но ярко-бирюзовое.

– Ты что, шутишь? Начиная всерьез терять терпение, я даже слегка притопнула ногой, но через миг заставила себя успокоиться. Это дом. Не стоит на него кричать. А вдруг обидится? – Давай еще раз. Платье просто великолепное. Вот честно. Я такой красоты в жизни не видала. Но мне в нем будет неудобно ходить по дому и разбираться с листьями. Или гулять в саду. Мне бы такой наряд, что был раньше. Из штанов и рубахи. Было очень удобно.

Дом молчал, никак не реагируя на мою просьбу, и обернувшись через несколько мгновений я обнаружила все то же бирюзовое платье. Но это было не тем результатом, который бы меня устроил. До того самого весеннего праздника еще изрядно времени, так что нужно было настоять на своем.

Подойдя к ближайшей стене, я легко провела по выпуклым узорам штукатурки, словно поглаживая их.

– Ну, пожалуйста. Я же не прошу у тебя туфли. Тут я согласна, пока полы теплые, можно обойтись и без них, хот я это мне и непривычно. Но наряд должен быть удобным, а не просто красивым.

По коридорам со свистом пронесся поток воздуха, а где-то в глубине дома раздался радостный лай Корицы.

Вот и хорошо. Вот это нам подходит.

Несколько дней прошло в повседневных хлопотах. Рисунок гобеленов получался все ровнее и точнее, двор неожиданно завалило снегом едва ли не по колено, а Мукешь то и дело пропадал в подвале, сердито бурча, что такая погода не по вкусу его старым костям. Мы же с Корицей большую часть времени проводили либо на чердаке, либо в библиотеке, наслаждаясь огнем в камине и вкусным горячим чаем.

Нимедасофер так и не появлялся эти пару дней, но по утрам на тумбе возле кровати, как весьма определенный символ заботы и внимания, лежала то красивая стеклянная роза, то стояла резная шкатулка, что сама по себе была произведением искусства.

– А здесь стало значительно уютнее,– я едва не выронила книгу от неожиданности, услышав этот чистый, как перелив колокольчиков, голос.

Тенебрис, прекрасная своей тонкой и какой-то темной красотой, стояла в дверях. Как и прошлый раз, в праздничном платье, с одной рукой, спрятанной под заткнутым за пояс шарфом, Ша смотрела на меня с вполне доброжелательной улыбкой. Но я не обольщалась. Этой конкретной феи я почему-то боялась куда сильнее, чем кого бы то ни было еще.

– Хотите чаю? – порывисто поднявшись, то чего Корица, задремавший на крае одеяла, недовольно заворчал, потревоженный.

– Можно на «ты». Просто Тенебрис,– Ша, двигаясь плавно, словно плыла по воздуху, пришла в библиотеку, заняв свободное кресло. Оглядев еще раз комнату, фея кивнула, словно подтверждала собственные мысли.– Не знаю, как ты этого добилась, но тут теперь куда приятнее находиться.

– Я ничего не дала,– неуверенно пролепетала, не зная, можно ли мне сесть в ее присутствии. Даже королева фей, окажись она тут, скорее всего не вызывала бы во мне такой внутренней дрожи. Было в сестре Нимедасофера что-то, что не давало и шанса пренебречь ей.

– Может и так. Но дом изменился. Видно от того, что тебе тут нравится. Так же? – и темные глаза распахнулись, словно желали заглянуть мне в душу.

– Очень. Только иногда бывает немного одиноко,– почему-то призналась я.

– Да, в этом есть одно из особенностей дома моих предков. Тут почти никогда не бывает гостей. Впрочем, когда я была меленькой, да сядь ты, здес обитало множиство духов или малых народов. Та же семья Мукеша проживала в этих стенах на протяжении восьми поколений.

– И что же случилось, что все так изменилось? – я, рухнувшая в кресло при окрике Тенебрис, подалась немного вперед. Возникло ощущение, что сейчас мне расскажут какую-то страшную и очень важную тайну.

– Амисси Донум Вита,– просто, словно одно это странное словосочетание могло что-то пояснить, произнесла Ша.

Немного помолчав, ожидая, что может где-то в сознании сработает узнавание, я в итоге все же покачала головой, признаваясь в незнании.

– Что это такое?

– Это день, когда круг старших Ша, почти две сотни душ, отдали свои силы, свою жизнь, чтобы спасти наш мир,– все так же просто и буднично, одной рукой призвав к себе чайник и чашку и прямо в воздухе наполняя ее, произнесла Тенебрис.– Не так много лет назад с нашими источниками случилась беда. Они стали таять, терят силу. И никто не мог понять, как это происходит. Или как это остановить. Сперва мы даже не заметили этого, настолько все было незначительно. Но проходили годы, и все становилось хуже и хуже, пока игнорировать происходящее стало невозможно.