Всемирная история. Османская империя - Евлоев Роман. Страница 15

Что же до второго пункта, то Орхан и не собирался уничтожать Бурсу. Напротив, новый правитель сделал ее своей столицей. На склоне Малого Олимпа [45] он заложил роскошный дворец, а в городе повелел построить сохранившиеся и по сию пору общественные бани и гостиные дворы. Более цивилизованный и амбициозный, нежели его отец, Орхан намеревался превратить Бурсу в культурный центр всего исламского мира. Это был правильный выбор. Разбогатевшая на торговле шелком Бурса даже после десятилетия осады производила неизгладимое впечатление. Ибн Баттута, побывавший в городе вскоре после его передачи османам, с восторгом описывал «превосходные крытые базары, широкие улицы и площади, окруженные садами и родниками».

Прежде всего требовалось навести в городе порядок. В соответствии с предсмертным наказом отца «поощрять справедливость и тем самым украшать землю», Орхан назначил кади, котрый должен был следить за соблюдением правил торговли и прочих законов. Следуя завету «распространяй свет нашей веры», Орхан распорядился построить несколько величественных мечетей. «Возводи ученость в достоинство, ибо мудрые не посоветуют тебе ничего, кроме хорошего», – завещал Осман наследнику, и в Бурсе открыла свои двери мусульманская академия, куда стремились попасть даже юноши из аравийских городов – родины ислама – и Персии.

Последнее пожелание основателя династии было самым сложным. «Порадуй мою душу чередой блистательных побед!» – велел Осман, до последней минуты остававшийся воином. Для того чтобы последовать по его стопам, Орхану необходимо было преобразовать созываемое при необходимости добровольное ополчение в дисциплинированное и хорошо обученное войско, постоянно находящееся в боевой готовности. Возможность испытать созданную армию представилась османам даже скорее, чем того хотелось бы Орхану.

Весной 1329 года византийский император Андроник III во главе фракийской кавалерии и многотысячного ополчения двинулся на помощь Никее, вот уже более четверти века осаждаемой турками. Такие сроки объясняются тем, что у османов в то время не было осадных машин, они не владели соответствующими приемами, поэтому им попросту не оставалось ничего другого, кроме как вынуждать горожан голодать и доводить их до отчаяния, тем самым добиваясь сдачи хорошо укрепленного города. Никея же благодаря своему месторасположению казалась и вовсе неприступной. Ибн Баттута описывает бывшую имперскую столицу как город, что «лежит на озере, и подобраться к нему возможно по единственной узкой тропе вроде моста, вмещающей только одного всадника за раз. За стенами Никеи есть сады и поля, а в колодцах достаточно питьевой воды». Однако это же обстоятельство превращало город в западню. Построенный еще при Османе один-единственный форт с гарнизоном в сотню солдат позволял держать защитников Никеи в постоянном напряжении.

10 июня 1329 года близ Пелеканона императорское войско встретили османы. Турки применили обычную для кочевников тактику провокации боем: передовые отряды осыпáли противника стрелами и тотчас отступали. Не слушая ничьих предостережений, император принял такое поведение османов за трусость и раз за разом приказывал атаковать их. К вечеру измотанные основные силы греков начали отступать, но в последний момент в схватку с османами вступил вспомогательный отряд. В неразберихе боя был ранен в ногу и сам Андроник III.

Увидев своего императора на носилках, и без того деморализованные ополченцы – настолько, что многие из них несли с собой лодки, чтобы сбежать через пролив! – обратились в паническое бегство, сминая ряды опытных фракийских солдат и топча своих упавших товарищей. В ночной давке погибло едва ли не больше людей, чем от турецкого оружия днем. Наутро османы с удивлением обнаружили покинутый и частично разграбленный лагерь греков. Отправив трофеи, в том числе императорскую палатку и его лошадей, под охрану основных сил, турецкая кавалерия бросилась преследовать и уничтожать разбредшиеся по окрестностям остатки византийского войска.

2 марта 1331 года гарнизон Никеи, не имея воли к дальнейшему сопротивлению, покорился Орхану. Большинство горожан к этому времени уже покинули родные стены, оставшимся новый правитель сохранил жизнь и даже позволил выкупить захваченные турками религиозные святыни и древние рукописи. Город, некогда бывший имперской столицей, Ибн Баттута застал «необитаемым, за исключением нескольких человек на службе у султана».

Названный путешественником высокий титул – не льстивая оговорка. Создание профессиональной армии, системы налогообложения и начало чеканки собственных серебряных монет, акче, безусловно, поднимало Орхана в глазах современников из положения удачливого кочевого вождя до статуса сильнейшего государя региона. Дружбы с ним не чурался сам багдадский султан! Император Византии расположения Орхана не искал, но ради спасения Никомедии вынужден был унизиться до переговоров с ним о перемирии.

Встреча состоялась в августе 1333 года. Обещание Орхана два следующих года не атаковать византийские города, расположенные в Малой Азии, обошлось Андронику непомерно дорого. По некоторым оценкам размер откупных превышал двадцать процентов скудного византийского бюджета. Вдобавок император не только стал данником османов, но и не добился главной цели переговоров – турки не отступили от стен уже осажденной Никомедии. Руководство стоявшей под ее стенами армией Орхан поручил своему старшему сыну Сулейману.

Благодаря возможности получать припасы и подкрепление по морю город сопротивлялся до 1337 года, когда османы перекрыли ведущий в гавань узкий залив. Никомедия стала первой крупной верфью молодого османского государства. Ее расположение открывало туркам прямую и удобную дорогу к византийской столице и европейской части империи.

Уже в 1338 году тридцать шесть османских кораблей угрожали Константинополю, но были частично потоплены, а частично захвачены несравненно более опытными в абордажном деле греками. Описывая это событие, хронист Никифор Григора хвастливо замечает, что в этом коротком бою имперская армия не потеряла ни одного солдата. Жители столицы ликовали! Однако император Андроник III не был настроен столь же оптимистично. В отчаянии он отправил послание Папе, намекая на готовность сделать уступки в извечном споре между католиками и православными за помощь в борьбе с османами. Палеолог искал союзников и на востоке, он обратился к ревнивым соседям османов – туркам из бейлика Кареси, с которым в итоге заключил непрочный союз.

Возможно, в том числе и поэтому на восток обратил свои взоры и Орхан. Когда после смерти в 1345 году тамошнего правителя Яхши-бея его сыновья начали бороться за власть, османы под предлогом помощи одному из братьев вторглись в Кареси и фактически аннексировали бейлик. Здесь Орхан вновь предстает перед нами скорее как политик и дипломат, нежели как завоеватель. Вместо того чтобы применять одну только силу оружия, он подкупом и посулами переманил к себе на службу бóльшую часть каресской знати, добившись практически бескровного присоединения новых земель.

С не меньшей ловкостью Орхан обратил на пользу себе и гражданскую войну в Византии. Летом того же 1345 года он согласился оказать помощь узурпатору Иоанну VI Кантакузину, обменяв шесть тысяч османских воинов на брак с византийской принцессой. В своей автобиографии отец невесты с горечью описывает великолепные свадебные торжества 1346 года как церемонию не бракосочетания, но жертвоприношения принцессы Феодоры ради блага христианского мира. Другие гости, настроенные не столь драматично, остались весьма довольны щедростью хозяев и роскошью праздника.

К будущему мужу Феодору сопровождал эскорт из тридцати османских кораблей и кавалькада знатных всадников. Миновав парадный строй турецких воинов, невеста направилась в роскошный шатер из парчи и шелка и скрылась в нем до поры. По сигналу драгоценные занавесы рухнули, и невеста взошла на высокий трон, окруженный свадебными факелами и коленопреклоненными евнухами. Орхан возвышался над всеми в седле, отделанном золотом. Под приветственные крики гостей трубы и флейты возвестили о начале свадебного пира.