Дом Неба и Дыхания - Маас Сара. Страница 12

– Что тебе принести, Куинлан? – сипло спросил Хант и кивнул в сторону бара.

Бар находился в самом конце громадной гостиной. Двоих официантов окружала толпа гостей.

– Виски, имбирное пиво и лайм.

– Заказ принят.

Отдав шутовской салют, Хант двинулся к бару.

– И как твоя жизнь, начисто лишенная секса? – язвительно спросила Фьюри, подаваясь вперед и вглядываясь в лицо Брайс.

Брайс вжалась в подушки дивана и вполголоса выругалась. Смех Юны показался ей обжигающим. Фавна потрепала ее по бедру и спросила:

– Напомни, почему вы перестали трахаться?

Брайс удостоверилась, что Хант по-прежнему стоит в очереди к бару, и только тогда ответила:

– Потому что я – долбаная идиотка, и вы, две ехидины, это знаете.

Юнипера с Фьюри хмыкнули. Фьюри отхлебнула из своего бокала. Она пила водку, разведенную содовой.

– Скажи ему, что ты передумала, – предложила наемница, ставя бокал на колено, обтянутое черной кожаной штаниной.

Брайс не представляла, как Фьюри может носить кожаную одежду в такую жару. Сама она пришла в футболке, шортах и сандалиях – единственной одежде, терпимой в этот жаркий вечер.

– И нарушить наше соглашение, не дождавшись Дня зимнего солнцестояния? – прошипела Брайс. – Он мне потом всю плешь проест.

– Аталар и так знает, что ты не прочь нарушить соглашение, – процедила Фьюри.

– Наверняка знает, – подхватила Юнипера.

– Мы можем не говорить об этом? – не выдержала Брайс.

– И чего тебя вообще потянуло на это соглашение? – не унималась Фьюри.

Брайс лягнула кожаный сапог Фьюри и поморщилась, когда ее нога, обутая в золотистую сандалию, ударилась о жесткий металл.

– У твоих сапог стальные носки. Здесь-то зачем?

– Не доверяю я этим дружеским сборищам, – усмехнулась Фьюри. – А так найдется чем угостить придурков, которые вздумают клеиться к моей подружке.

Услышав слово «подружка», Юнипера вся засияла.

Брайс не знала, кем она является для Ханта. «Подружка» звучало как-то нелепо, когда дело касалось Ханта-долбаного-Аталара. Как будто Хант был способен на нормальные отношения, включающие ухаживание.

– Я спросила не из праздного любопытства. – Юнипера похлопала Брайс по руке. – Почему вам обоим нужно дожидаться Дня зимнего солнцестояния, чтобы заняться приятными делами?

Брайс ссутулила плечи и сползла на несколько дюймов по спинке дивана. Ногами она задела пустые пивные банки, и те с лязгом покатились под кофейный столик.

– Просто я…

За спиной появилось знакомое ощущение мужской силы, вызывающее легкий гул в ушах. Брайс закрыла рот. Через мгновение Хант протянул ей пластиковую чашку с янтарной жидкостью. К краю чашке был прикреплен клинышек лайма.

– Ваш заказ, принцесса, – вкрадчиво произнес Хант, и Брайс сдавило пальцы ног.

В его присутствии у нее почему-то всегда сводило пальцы ног.

– Вы оба привыкли к этому титулу? – обрадованно спросила Юна. – А то меня подмывало…

– Ни в коем случае. – Брайс сделала глоток и чуть не подавилась. – Аталар, сколько виски вкатил сюда официант?

Она закашлялась и стала ловить ртом воздух, успокаивая жжение в горле.

– Я думал, ты любишь виски, – пожал плечами Хант.

Фьюри фыркнула. Брайс встала с дивана, качнула чашкой в сторону Ханта, затем наклонилась к Юне:

– За новую прима-балерину городского театра оперы и балета.

Сказав это, она залпом выпила чашку, позволив виски обжечь не только горло, но и душу.

Хант всего на мгновение разрешил себе взглянуть на Брайс. Восхититься четким ритмом, который отбивала ее обутая в сандалию нога, следуя ритму музыки; полюбоваться ее длинными мускулистыми ногами, сверкающими в неоновых огнях первосвета, белыми шортами, подчеркивающими бронзовый загар. Все шрамы, полученные Брайс весной, давно исчезли, за исключением звезды на груди. А вот шрам двухлетней давности по-прежнему вился по ее бедру.

Его неукротимая, сильная, красивая Брайс. Хант изо всех сил старался не смотреть на ее круглые ягодицы под шортами, на длинные волосы, достигающие поясницы, и, конечно же, на покачивание ее роскошных бедер.

Рядом с нею он всегда ощущал себя тупым примитивным животным.

В театре он едва смотрел на выступление Юны, потому что Брайс выглядела такой… вкусной в этом голубом платье. Только присутствие ее родителей, сидящих в нескольких футах, удерживало его от желания скользнуть рукой под полупрозрачную ткань платья.

Но это нарушило бы их соглашение. Весною такая договоренность его вполне устраивала. Его и тогда снедало желание, однако он согласился с ее предложением получше узнать друг друга и только тогда вводить секс в уравнение их отношений. Увы, с каждым месяцем телесная тоска по Брайс только нарастала. Совместная жизнь в квартире была медленной пыткой для обоих.

Глаза Брайс цвета виски переместились на него. Она открыла рот и тут же закрыла, не сказав Ханту, чтó увидела в его взгляде.

Память о весенних событиях и гибели Микая и Сандриелы охладила нарастающее желание Ханта.

«Давай не будем никуда торопиться, – предложила ему тогда Брайс. – Нас швырнуло во все эти события, но теперь, когда жизнь возвращается в нормальную колею, я хочу, чтобы у нас с тобой все было по-настоящему. Хочу узнать тебя в спокойной обстановке, а не носясь по городу в поисках убийц».

Он согласился. Что ему оставалось? И пусть в тот вечер он вернулся из Комитиума с намерением соблазнить Брайс и утрахать до полусмерти… он не успел дойти до поцелуев, когда она объявила, что хочет нажать на тормоза.

Хант понимал: ею двигало не только желание познакомиться получше. Сюда же примешивалось чувство вины перед тысячами погибших, которых не удалось спасти. И позволить себе наслаждение с Хантом, позволить себе быть счастливой… Ей требовалось время, чтобы во всем разобраться. И Хант был готов дать ей время. Дать все, чего Брайс хотела и в чем нуждалась. Теперь, когда с его запястья исчезла татуировка раба, он был свободен это сделать.

Но в такие вечера, как сегодня, глядя на Брайс в этих белых шортах… сохранять договоренность было чертовски тяжело.

Фьюри торопливо загружала себе на телефон страницу электронной газеты «Вестник Города Полумесяца», где успела появиться рецензия на выступление Юниперы. Брайс встала с дивана и подошла к Ханту, оставив подруг разговаривать.

– Что ты хотела сказать? – спросил он, когда Брайс уселась рядом.

– Тебе действительно нравится ходить на эти сборища? – она указала на шумную толпу гостей. Браслет на ее запястье ярко светился. – Тебе не противно?

– Почему мне должно быть противно? – спросил он, складывая крылья.

– Потому что ты вдоволь навидался дерьма и дерьмового отношения к тебе со стороны таких, как они… – Она перекинула волосы через плечо. – Многие из них и понятия не имеют, чтó ты перенес. Или им попросту наплевать.

– Зачем мы тогда ходим на эти сборища, если они тебя раздражают? – спросил Хант, вглядываясь в напряженное лицо Брайс.

– Ну, сегодня мы пошли, чтобы выскользнуть из-под назойливого внимания моей мамочки. – Хант усмехнулся, но она продолжила: – И еще потому, что мне хотелось воздать должное таланту Юны. – Она улыбнулась, взглянув на подругу, воркующую с Фьюри. – Третья причина: Рунн нас пригласил. А вообще… не знаю. Мне хочется чувствовать себя нормальной, но потом появляется чувство вины. Его сменяет злость на всех этих тусовщиков, которым наплевать на вину. Наверное, таблетка, которую ты бросил мне в виски, имеет примесь безнадеги. Иначе не объяснить, почему я вдруг раздумываю обо всем этом.

– Примесь безнадеги? – со смехом переспросил Хант.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я! – вспыхнула Брайс. – Неужели сборища вроде этого тебя не коробят?

– Нет. – Хант обвел глазами беспорядочно развлекающихся гостей. – Мне даже приятно смотреть, как горожане наслаждаются жизнью. Их приход сюда еще не означает, что им на все наплевать. Среди них наверняка найдутся те, у кого весной погибли родные и друзья. Но и фэйцам, и людям иногда требуются встряски, чтобы вновь почувствовать себя живыми. Это сброс напряжения.