Дом Неба и Дыхания - Маас Сара. Страница 10

У Ханта дрогнул кадык, но он не произнес ни слова.

Три долбаных месяца этой пытки. Дурацкое соглашение, которое они заключили. Они – больше чем друзья. Больше, но без каких-либо телесных удовольствий.

– Очень здорово, что ты пришла поддержать Юниперу, – наконец произнес Хант.

– Ты так говоришь, будто я принесла большую жертву, – усмехнулась Брайс, откинув волосы за плечо.

Подбородком Хант указал на фэйскую знать, продолжающую глазеть и морщиться:

– Поскольку здесь не посидишь в темных очках и шляпе… да, это жертва.

– Уж лучше бы Юнипера заказала нам места на галерке.

Но Юнипера, желая, чтобы Ханту было удобно, заказала им эту ложу, где каждый мог разглядывать Звезднорожденную принцессу и падшего ангела.

Из оркестровой ямы донеслись звуки оживших скрипок и флейт. Брайс повернулась к сцене. Ее мышцы напряглись сами собой, словно готовясь к движению, к танцу.

Хант снова наклонился к ней и промурлыкал:

– Ты потрясающе выглядишь. Просто красавица.

– Знаю, – ответила Брайс, кусая нижнюю губу, чтобы не улыбнуться. Свет начал гаснуть, и потому можно было плюнуть на всех глазеющих. – Аталар, так когда я смогу пересчитать мышцы на твоем брюхе?

Ангел кашлянул, потом еще раз и заерзал на кресле. Брайс понимающе ухмыльнулась.

– Куинлан, потерпи еще четыре месяца.

– И три дня, – добавила она.

Его глаза сверкнули в сгущающейся темноте.

– О чем вы там шушукаетесь? – спросила Эмбер.

– Ни о чем, – поспешила ответить Брайс, не сводя глаз с Ханта.

Здесь она соврала. Они с Хантом заключили дурацкое соглашение: вместо того чтобы нырнуть в постель, они выждут до Дня зимнего солнцестояния и тогда дадут волю своим желаниям. За лето и осень они получше узнают друга, не опасаясь ни архангела-психопата, ни подстерегающих их демонов.

Так они и сделали. Мучили друг друга дозволенным флиртом, но иногда… особенно сегодня, Брайс по-настоящему жалела, что предложила это соглашение. Эх, утащить бы сейчас Ханта в раздевалку и показать ему воочию, как ей нравится этот костюм.

Четыре месяца, три дня и… Брайс посмотрела на свои часики. И четыре часа. Когда в день зимнего солнцестояния часы пробьют полночь, она будет ласкать…

– Пылающий долбаный Солас, – прошипел Хант, опять ерзая на кресле.

– Извини, – ответила Брайс и в очередной раз порадовалась, что обоняние родителей не различает перемену в ее запахе.

Но Хант засмеялся, провел рукой по спинке ее кресла. Пальцы коснулись кончиков ее волос. Кажется, он был доволен. Уверен в месте, какое занимал в ее жизни.

Брайс посмотрела на родителей, сидящих рядом, и невольно улыбнулась. У матери с Рандаллом был период, когда та тоже обуздывала свои желания. Наверное, поначалу у них все-таки что-то было. Брайс не особо позволяла себе раздумывать об интимных отношениях родителей. Но она знала: прошел почти год, прежде чем Эмбер и Рандалл начали жить вместе. И их союз оказался на редкость прочным.

Брайс дорожила месяцами, проведенными с Хантом, как дорожила уроками танцев у госпожи Кайры. Только Хант по-настоящему понимал, через что она прошла, поскольку только он находился тогда возле ворот.

Она скользила взглядом по его прекрасному лицу, и ее губы вновь изгибались в улыбке. Сколько вечеров провели они, засиживаясь допоздна, говоря обо всем и ни о чем? Заказывали обеды, смотрели фильмы, реалити-шоу или матчи по солнечному мячу, играли в видеоигры или сидели на крыше дома, глядя на малакимов, ведьм и дракийцев, проносящихся мимо, словно метеоры.

Он много рассказывал ей о своем прошлом – грустном, ужасном и одновременно радостном. Брайс хотелось знать обо всем. И чем больше она узнавала, тем больше рассказывала о себе и тем больше…

Из звезды на ее груди хлынул свет.

– Не надо было надевать это идиотское платье, – пробормотала она, прикрывая свет ладонью.

Пальцы Брайс едва могли закрыть звезду. В затемненный зал струился яркий белый свет, освещая лица, которые поворачивались в ее сторону. Оркестр затих, ожидая появления дирижера.

Брайс не осмеливалась взглянуть в сторону фэйских лож. Ей не хотелось видеть презрение и отвращение на лицах знати.

Эмбер и Рандалл повернулись к ней. Вид у отца был встревоженный. В глазах Эмбер светился страх. Она не хуже дочери представляла выражение лиц в фэйских ложах. Всю свою жизнь она прятала Брайс от них, поскольку хорошо знала, как они отнесутся к магической силе, проявившейся у полукровки.

– Эй! Выключите свет! – крикнул из партера какой-то придурок.

Брайс густо покраснела. Несколько зрителей усмехнулись, но быстро замолчали.

Скорее всего, Фьюри сумела их утихомирить.

Брайс зажала звезду обеими руками. И угораздило же ту вспыхнуть в самое неподобающее время. Ее охватил страх.

– Я не знаю, как погасить свет, – пробормотала она и уже хотела встать и выбежать в коридор.

Но Хант прикрыл звезду своей широкой теплой ладонью, коснувшись пальцами грудей Брайс. Свет больше не вырывался наружу, но просвечивал сквозь ладонь, превращая его светло-коричневую кожу в розово-золотистую. Главное, свет больше не заливал зал.

– Признайся: ты ведь хотела, чтобы я тебя потрогал, – прошептал Хант.

Брайс было не удержаться от дурацкого довольного смешка. Она уткнулась лицом в плечо Ханта. Ткань его костюма приятно холодила ей щеки и лоб.

– Подержать так еще? – спросил он, хотя Брайс видела, как его глаза мечут молнии в зрителей, продолжавших пялиться в сторону их ложи.

Фэйская знать перешептывалась. Острый слух Брайс ловил слова «бесчестье» и «никаких приличий».

– Может, нам уйти? – спросила обеспокоенная Эмбер.

– Нет, – хрипло возразила Брайс, кладя ладонь поверх ладони Ханта. – Со мной все в порядке.

– Вы не можете сидеть… в такой позе, – возразила Эмбер.

– Мама, со мной все в порядке.

Хант и не думал убирать ладонь.

– Мы привыкли к чужим взглядам. Правда, Куинлан? – спросил он и улыбнулся Эмбер. – Скоро у них отпадет охота глазеть.

В его улыбке было что-то зловещее. Напоминание каждому любопытному, что его, Ханта Аталара, не зря прозвали Умбра Мортис – Тень Смерти.

Это имя он заслужил.

Эмбер одобрительно кивнула. Рандалл тоже кивнул, благодаря Ханта. К счастью, в этот момент появился дирижер, и зал наполнился аплодисментами.

Брайс глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Она совершенно не управляла звездой; та вспыхивала и гасла по собственному желанию. Брайс глотнула шампанского и нарочито небрежным тоном сказала Ханту:

– Завтра на сайтах светских сплетен появится заголовок «Сексуально озабоченный Умбра Мортис лапает Звезднорожденную принцессу прямо в театре».

– Отлично. Это упрочит мое положение в Тридцать третьем легионе.

Брайс невольно улыбнулась. Хант обладал многими дарованиями, среди которых было и умение ее рассмешить даже в те моменты, когда окружающий мир стремился поиздеваться над нею и унизить.

Пальцы Ханта у нее на груди потемнели. Брайс облегченно вздохнула.

– Спасибо, – прошептала она, глядя, как дирижер поднял палочку.

Хант очень медленно убрал руку с ее груди:

– Не стоит благодарности, Куинлан.

Она искоса взглянула на него, удивляясь перемене в интонации. Но оркестр уже заиграл увертюру, занавес стал раздвигаться, и Брайс подалась вперед, с замиранием сердца ожидая знаменательного выступления подруги.

Когда они поднимались по истертым ступенькам крыльца дома Рунна, Хант проехался крылом по ее спине. Брайс понадобилась вся сила воли, чтобы не вздрогнуть от удовольствия.

«Маленький междусобойчик» – так сказал Рунн, когда позвонил ей и пригласил зайти к нему после балета. Приглашение оказалось как нельзя кстати, иначе мать замучила бы Брайс новой чередой вопросов о работе, интимной жизни и статусе принцессы, отчего ей захотелось бы напиться вдрызг. И потому Брайс с Хантом проводили ее родителей до отеля, заскочили домой («Я должен вылезти из этого панциря», – заявил Хант) и полетели сюда.