Из-под снега (СИ) - Чоргорр Татьяна. Страница 3

Сказала, и нежно коснулась губами губ другого мужчины. Пока не поцелуй, приглашение к поцелую. Чужак глубоко вздохнул, лицо из расслаблено отсутствующего стало мрачным. Тонкие чёрточки бровей сошлись, челюсти сжались, по всему телу пробежала дрожь. Мудрая пропела заклинание, её горячие ладони затанцевали над кожей чужака, ласково взъерошили короткие чёрные волосы. Мужчина приоткрыл глаза. Тоже чёрные, кто бы сомневался! Совершенно пустые, бессмысленные. Колдунья снова приникла к его губам: жадно, требовательно. Он не сразу, но ответил на поцелуй, руки неуверенно потянулись обнять. Вильяра ласкала найдёныша, его тело исправно отвечало на ласку. Вот уже колдунья насела сверху, задвигалась вверх-вниз. Страстные стоны чужака вплелись в её тихое урчание, пальцы легли на белоснежные бёдра, стали задавать ритм. Кузнец сравнивал стати новой игрушки Вильяры со своими собственными и посмеивался. Подумал, мудрая расшевелит кого — или что — угодно:

— Ты на сосульки не пробовала надеваться? А на сухие сучья?

— Лемба, не мешай, подожди своей очереди…

Согласное, ускоряющееся движение двух тел, рычание, вскрики. Белая гривка по хребту Вильяры встала дыбом, женщина выгнулась, откинула голову назад, огласила комнату ликующим кличем.

Соскользнула с чужака, гибко склонилась к его лицу, заглянула в глаза. Пустота из них ушла, но не было там и удовольствия мужчины, излившего семя в прекрасную женщину. А что было, в такой непроглядной черноте не различишь. Мудрая вроде бы чувствовала смятение, страх, тоску, но не была уверена. После беседы с Нельмарой она готовилась ко всяким неожиданностям.

Чужак мгновенно — взгляд опытной охотницы едва уловил движение — перетёк подальше от неё, в угол. Лицо так же быстро стало очень собранным. Он резко спросил что-то. Повторил вопрос, видимо, на нескольких языках. Языки были Вильяре незнакомы, а смысл понятен: «Где я? Кто вы?». Это мало походило на поведение младенца или крепко стукнутого по башке, но пока не нападал, и ладно. Вильяра пропела заклятие понимания, дунула в сторону чужака, будто сдувая пух с ладони.

Указала на кузнеца:

— Мастер Лемба, кузнец, твой хозяин. Он подобрал тебя в снегах по дороге с ярмарки и отогрел. Ты в его доме.

Приложила ладонь к своей груди:

— Хранительница клана Вилья, мудрая Вильяра.

Показала на найдёныша:

— Нимрин, новый младший слуга мастера Лембы.

Колдунья отчётливо, медленно выговаривала слова, точно зная: силой заклятия звуки и смысл сольются в голове чужака воедино, он всё поймёт и запомнит.

— Повтори!

— Кузнец Лемба, мудрая Вильяра, — заминка, злой взгляд исподлобья. Уши из смешных круглых стали вдруг острыми, почти как у настоящего охотника. Чужак буркнул что-то на своей тарабарщине, помотал головой из стороны в сторону.

Вильяра властно повысила голос:

— Ты — Нимрин. Нимрин — это ты. Повтори!

Чужак ещё раз, резче, помотал головой, в тёмных зрачках зажглись жёлтые искры. Колдунья, сменив тон, вкрадчиво промурлыкала:

— Нет? Не нравится? Так назови нам своё имя, дом, клан, и мы будем величать тебя правильно.

Вот тут стало очевидно, что найдёныш далеко не в порядке. Яростное сверкание глаз и злобный рык не могли обмануть мудрую. Будто чёрный зверь скалил зубы из ямы, крепко сидя на кольях.

— Не хочешь говорить?

Помотал головой.

— Не можешь?

Заминка, тот же жест.

— Не помнишь?

Кивнул.

— Да? Ты сам не помнишь? Вот и мы не знаем, кто ты. Если ты вспомнишь, или родня найдёт тебя, будет тебе имя, а может, и почёт с уважением. Но пока станешь жить здесь, отрабатывать свою похлёбку, и прозвище твоё будет — Нимрин. Можешь выбрать дорогу от порога, да в белые снега, держать не станем. Но зима входит в силу, второй раз тебя вряд ли так удачно подберут. Ты в хороший дом попал, бродяга, не тужи! Будешь умницей, проживёшь до весны. Сыт, в тепле, не в обиде… Нимрин, повтори! — голос Вильяры обволакивал, ласкал, лился нектаром.

— Нимрин, — мёртвым, бесцветным голосом отозвался чужак. Подтянул колени к груди, обхватил руками, спрятал лицо. Его трясло, мудрая заботливо накинула на худые плечи шкуру. Сто, а может двести ударов сердца все молчали: найдёныш, мудрая, кузнец у стола в углу. Впрочем, тот молчал не просто так, а сосредоточенно вгрызаясь в кусок вяленого мяса.

— Эй, Лемба, ты там один не сожри всё. Я голодна. Да и нового слугу в первый день надо накормить за хозяйским столом, как самого дорогого гостя. Нимрин, ты хочешь есть?

Найдёныш вскинул голову и твёрдо ответил:

— Да!

Легко поднялся. Взял одну из шкур, встряхнул и намотал на себя, связав лапы. Вторую накинул на плечи. Подошёл к столику с едой, зябко поджимая пальцы босых ног на каменном полу. В следующие полчаса кузнец с колдуньей убедились, что прожорливостью чужак не уступает хорошему охотнику, и куда только всё девается?

***

«Нимрин» — он так и эдак перекатывал в уме чужое слово, которым его обозвали. Имя, настоящее имя не вспомнить… Пока не вспомнить!

За чужим словом благодаря чужой магии вставал очень внятный образ уголька на широкой мозолистой ладони. И черта, уверенно проведённая по каменной стене. И целая галерея рисунков охоты на каких-то животных и… Что это рядом, посреди и поверх охотничьих сцен? Схемы? Чертежи? Какие-то зубчатые колёса, шкивы и блоки? Нимрин совершенно точно видел подобное прежде, и оно плоховато сочеталось между собой. Пещерная роспись и наброски инженера? Обрывки образов и представлений из прошлой жизни путались со вновь внушёнными колдуньей. От попыток разобраться кружилась голова. А главное, ему совсем не было любопытно, не хотелось разбираться, но привычка — вторая натура… Ладно, позже!

Он рвал зубами вяленное мясо, старательно жевал, наедаясь за прошлое и впрок. Хотя понимал, что сосущую пустоту внутри не заполнить ни едой, ни знаниями. Возможно ли вообще её заполнить? Волна тоскливого, бессильного ужаса, волна апатии…

— Нимрин, с тобой случилась большая беда. Но ты живой, и ты будешь жить, я за этим прослежу, — горячая рука на плече, волна ласкового тепла по всему телу, участливый взгляд серебристых глаз из-под густых белых бровей.

Восприятие двоилось. Нимрин видел перед собой двух существ, не слишком-то похожих на него самого. Их коренастые фигуры производили впечатление несокрушимой мощи и некоторой неповоротливости, пока не начинали двигаться. А когда начинали… Драться с такими врукопашную, без магии и оружия, будет скверной идеей. Пока незачем, он просто прикинул по привычке… А лица — или морды? Нет, всё-таки лица, гармоничные по-своему. Мощные надбровья и челюсти, крупные, широкие носы с вывернутыми по-звериному ноздрями, большие заострённые уши. Волосы — искристый белый мех. Самый густой и длинный мех на голове и вокруг шеи, эдакая грива. Непомерно широкие белые брови сливаются с гривой на висках, срослись над переносицей, дорожкой заходят на нос. Выше бровей — небольшой островок лба. При том, нижняя часть лица у мужчины и женщины одинаково голая, без намёка на усы-бороды или какие-нибудь вибриссы. У обоих — чистая, упругая, атласно-белая кожа, признак здоровья и благополучной жизни… Ослепительная красавица и мужчина в расцвете сил, которого ценят не за внешность (заурядную), а за ум, характер и мастерство: так про них Нимрину внушили. Колдунья с титулом «мудрая» и глава дома, оба молодые да ранние.

Во что ему обойдётся их покровительство? Отчасти уже понятно, и не радует. Но тварь, которая покалечила и едва не убила его, гораздо хуже. Нужно опомниться и собраться с силами…

Нимрин, чуть склонив голову, поблагодарил мудрую Вильяру и мастера Лембу за кров, стол и заботу, за обещание защиты. Местные формы вежливых обращений сами прыгали на язык, оставалось следить, чтобы речь не звучала подобострастно или фамильярно, а непростые местные звуки выговаривались, как следует. Судя по заинтересованным взглядам обоих, он справился с задачей. Пожалуй, даже слишком хорошо.