Из-под снега (СИ) - Чоргорр Татьяна. Страница 39

В иное время Вильяра разозлилась бы на старика за «недоучку». В иное, не сейчас. С неотвратимостью морского прилива на неё накатывало осознание всего происшедшего. Что она сделала, чего сделать не смогла, и какими последствиями — не для неё, тут ясно, смерть — а для хранимого ею клана грозила малейшая ошибка в круге. Вильяра впервые в жизни ужаснулась собственной самонадеянности. Если держать в уме одну-единственную колдовскую пургу, лечение грозило стать хуже болезни, и едва не стало! Недруги могли строить свой план именно на этом: якобы, Латира растревожил стихии, Вильяра неудачно попыталась их усмирить, а совместными усилиями беззаконник и хранительница разнесли половину домов и угодий Вилья. А дальше напрашивается: Средний Наритьяра является, милосердный и прекрасный (или суровый и грозный, как захочет!), героически спасает, кого успевает. Истерзанные Вилья уходят в зиму, до весны доживают жалкие остатки. Селитесь, Наритья на землях своих далёких предков, наследуйте выморочное, плодитесь и размножайтесь! Просто, как умыться снегом, и этот поганый план ещё может осуществиться. Вильяра должна действовать предельно осторожно. Как мама ей всегда говорила: «Не навреди!» Но как? Как действовать?

Вильяра не боялась запевать Усмиряющую Стихии, крепко верила в свою силу и удачу. От мыслей о второй попытке ей жутко до одури. Её трясёт даже в призрачном обличьи, а телесная половинка стонет, плачет, мечется в тяжёлом сне. Мудрая и целительница с неумолимой ясностью понимает: раньше рассвета она никаким сверхусилием не соберёт себя, чтобы ещё раз начать и закончить великую песнь. Просто не сможет, и всё. Что же сейчас в её власти? Потратить время на размышления, на поиск выхода из ловушки, куда беззаконники загоняют её клан.

Она смотрит Латире в глаза и отвечает на заданный им вопрос:

— Я слышала, я думала и никак не могла понять, отчего мудрые на Арха Голкья всё время мрут, не успевая войти в силу. Отчего стихии там то и дело бушуют, охотники гибнут или разбегаются, будто рогачи от пожара. Неужели, Наритья это нарочно устроили там, а теперь начали здесь?

Латира отводит взгляд, сокрушённо склоняет голову:

— Я опасаюсь преступить запрет и выболтать то, что меня убьёт, но ты догадлива, малая. Надеюсь, Рунира и Стира умеют думать и делать выводы не хуже тебя.

Вильяра вспоминает двух могучих, величественных старцев, которые помогали наставнику в обряде посвящения, и невольно ёжится. Именно Рунира и Стира провели знахаркину дочь сквозь огонь, воду, а затем оставили во льдах. Посвящённой ясна суть и смысл обряда, а всё равно не легче. Она до сих пор побаивается этих двоих, не доверяет им. Наставник объяснял: у многих так бывает, с годами пройдёт. Но, любопытно, почему самая неблагодарная роль в обряде досталась именно тем мудрым, с которыми ей жить и служить бок о бок? Почему наставник поручил им это, а они согласились? Раньше Вильяра об этом не задумывалась, а зря…

— Уж кого не назовёшь неопытными недоучками, так это моих соседей!

Латира кивает:

— Да, они из среднего поколения мудрых, ныне редкого и драгоценного. Но скажи, малая, они хоть раз помогли тебе, хотя бы советом?

— Я ни разу их ни о чём не просила. Понимаешь, старый, я до сих пор никак не прощу им боль и страх посвящения. Я думаю, мой наставник, чтоб его щуры драли, нарочно так задумал! Но сейчас я просто скажу Рунире и Стире… Если они понадеются отсидеться в стороне, пока беззаконники губят мой клан, то они сами станут следующими.

Старик щурится, кривит губы:

— Имей в виду, они могут быть в сговоре с твоим врагом. Вспомни старые претензии Руни и Сти к Вилья. Старший Наритьяра поддерживал Руниру и Стиру, они вместе давили на твоего предшественника. Кстати, именно тогда твой материнский род лишился собственного дома.

Знахаркину дочь, как и всех детей Нари Голкья, учили: достойный охотник никогда не возводит напраслину на другого, не подозревает в поганых делах без веских на то оснований. У южан иначе, мысли и языки у них грязные, даже у лучших из них. Как же это иногда раздражает!

— Слушай, старый, зачем ты сейчас мне всё это говоришь? Сам-то ты собираешься помогать, или будешь только злословить всех и вся?

— Помогаю и буду помогать, малая. Я должен тебе и твоему предшественнику. Я должен твоей матери. Я должен Иули, а через него — твоему Нимрину. Я — враг твоих врагов. Но не жди от меня слишком многого. Станешь рассчитывать только на свои силы, точно не ошибёшься.

Вот же вывернул! Вильяре надоело это склизкое и зловонное, будто гнилые рыбьи потроха, словоблудие:

— Мудрый Латира, скажи, на рассвете ты пойдёшь со мною в круг усмирять стихии?

— Пойду, о мудрая Вильяра. Я староват для великих песен, но даже если круг возьмёт меня совсем, я всё равно спою с тобой. Только сперва ты вернёшься в себя, и мы поужинаем. Гляди-ка, похлёбка поспела. Потом ты пошлёшь зов всем, о ком мы с тобой только что говорили, и ты дашь им понять, что слаба, неуверенна в своих силах и очень боишься петь второй раз, — всё-то он про неё знает и понимает, прошмыга серый! — Нет, а вдруг, я ошибся в наших братьях и сёстрах по служению? Вдруг, они тебе дружно кинутся помогать? Знаешь, как я обрадуюсь, если ошибусь в эту сторону? А ну-ка, малая, собирайся, вставай и ешь!

Ох! В призрачном обличьи хотя бы ничего не болело! Но что она за мудрая и что за потомственная знахарка, если не сумеет заговорить собственную боль?

А похлёбка оказалась навариста, вкусна и пахла всё теми же пряными, целебными травами. Вильяра хлебала её молча и быстро, ложка почти не дрожала в руке. Латира прав: подкрепиться — жизненно необходимо. Но время текло, и чтобы не тратить впустую драгоценных мгновений, Вильяра позвала Нельмару. В ответ — глухая, мёртвая тишина и холод.

— Старый, я тоже надеюсь ошибиться… Но как бы Совет Мудрых не остался без хранителя знаний!

Латира сосредоточился, посылая зов, отрицательно качнул головой.

— Возможно, малая. Но по моему опыту, мёртвые отзываются на зов чуть по-другому. Я почти уверен, что Нельмара жив и прячется. Или его спрятали. А может, заперли против воли. Сделать какое-то место мёртвым для мысленной речи очень не просто, но у нас и противники не простые… Что, тоже не слышала, что такое возможно? Однако если твой наставник учил твоего врага не как тебя, а как следует… Скажи, твой Иули владеет мысленной речью?

— Слышит, но сам пока не говорит.

— Главное, слышит! Если сейчас дозовёшься, ободришь его. А не дозовёшься, так проверишь отклик.

Вильяра позвала — и снова упёрлась в ледяную пустоту. Мгновенный ужас, и сердце пропустило удар. Когда мудрая успела так привязаться к странному чужаку? Тогда ли, когда от скуки и от избытка сил залатала искалеченный дух частицей своего — или позже, в совместных приключениях? Но именно благодаря тому, что однажды Вильяра щедро поделилась собою с чужаком, теперь, сосредоточившись и успокоившись, она почуяла со всей определённостью: её Нимрин жив. И она готова была нащупать едва уловимую разницу откликов, о которой говорил Латира. Три зова подряд: безусловно мёртвый Дюран, пропавший Нельмара, безусловно живой Нимрин. Пусть голова раскалывается от боли, пусть холодеет и щемит сердце, но колдунья знает: двое из троих — живые… А мама, ну вдруг? Нет, увы. Наставник, на всякий случай? Нет, не воскрес, и пусть его щуры до жаркой и зелёной зимы гнилой рыбой кормят!

— Малая, эй!

— Здесь я! Нимрин не слышит и не отзывается, но он жив. Нельмара, кажется тоже. Сейчас я ещё кое-что попробую.

Вильяра порылась в поясном кармашке, добыла оттуда крохотный свёрточек, а из него — несколько коротких чёрных волосков. Специально приберегла с того раза, когда Нимрин учил Вильяру с Лембой искать по-своему. Вот и пригодились. Прикинув расстояние от истоков Кривого ручья до Синего фиорда, набросила ещё половину сверх — силы-то хватит — и запела.

Силы хватило не только определить направление и расстояние, но и ясно увидеть. Комната — ой, какой знакомый скол камня над дверью, это точно её старый дом! Нимрин на лежанке: одетый, при всей своей воинской сбруе, спит поверх шкур. Или не спит? Глаза приоткрыты, зрачки наполовину закатились под веки, а выражение лица как тогда, когда Вильяра только собиралась будить находку кузнеца — неприятно пустое. Послала зов — пустота и холод, а видение, между тем, начало таять. Вильяра невольно потянулась к Нимрину — её сдёрнуло в колдовской сон: резко, неодолимо…