Три месяца, две недели и один день (СИ) - Шишина Ксения. Страница 41

— Ты меня пугаешь. Куда ты его дел?

— Возможно, выбросил. Хотя оно, наверное, где-то здесь. Может, кем-нибудь да отыщется, — палец честно пустой, и, бросив мимолётный взгляд на левую руку, я убеждаюсь, что зрение Таню не подводит. Но в действительности вопреки своим словам я, кажется, не помню, когда конкретно снял украшение, где в этот момент находился и куда именно его задевал. Вот же чёрт. Оно стоит немалых денег. Я не мог позволить себе носить откровенную дешёвку. Это было бы несолидно. Прежде всего, с точки зрения статуса, которому, как ни крути, зачастую приходится следовать. Дороже обручальных стоило только то, что я преподнёс на помолвку. С изящным цветком розы, вручную изготовленным из кварца, украшенным бриллиантами, имитирующими пыльцу, и венчающим само кольцо из розового золота. Кое-кто с ним, в отличие от основного символа любви и верности, так и не расстался. Но может ли быть, что это из-за очевидной дороговизны и уникальности? Что этот человек вообще не принял бы ничего менее скромного? Что я всё-таки ещё тогда подсознательно хотел удержать его деньгами и их такой явной демонстрацией, потому что, возможно, чувствовал, что Оливия не так уж и проста?

— Ты рехнулся?

— Вовсе нет.

— Я знаю, что у тебя денег куры не клюют, но это неправильно. Нужно постараться его найти.

— Нет, не нужно, — качаю я головой, — держась за него, вместе с тем я цеплялся и за отношения, которые давно канули в небытие. Но, если меня не хотят, с какой стати я должен убиваться и обыскивать здесь каждый долбанный угол ради возвращения вещи, которая всё равно и уже давным-давно больше ничего не значит? Это просто кольцо, — одно из множества миллионов в целом мире, — без подтекста, — я оставляю купюры, которых должно хватить по счёту, и выпрямляюсь, слезая со стула, держась намного бодрее ожидаемого. Брук, как курица-наседка, тут же сжимает мой левый локоть, но я и без неё прекрасно справлюсь со своей координацией и собственным пьяном телом. Оно в любом случае не достигло совсем уж невразумительно мертвецких кондиций.

— Куда ты идёшь, Дерек? Я всё равно не позволю тебе вести.

— Я и не собираюсь. И вообще у меня есть замечательная идея, — говорю я, как только, закончив с неотъемлемыми вежливыми церемониями, мы наконец оказываемся снаружи. — Когда подгонят мою машину, возьми её и поезжай к себе. О, а вот и она, — мой внедорожник появляется слева от нас, и вскоре молодой парень, отвечающий за стоянку автомобилей и их возвращение уходящим владельцам, останавливает его точно рядом с нами, передавая мне ключи. — Давай, садись.

— А как же ты?

— А я возьму такси, — но только не раньше, чем кое-что закончу. С той брюнеткой через дорогу. Она ведь очень даже ничего. При ближайшем рассмотрении что-то, конечно, может измениться, но в целом всё в моём вкусе. То, что Оливия меня не желает, вовсе не означает, что я обречён на то, чтобы весь остаток своей славной жизни хранить чёртов целибат. Брук полностью права. Я не потерял свою привлекательность только из-за одного лишь факта женитьбы. И вообще это вроде как даже повышает ставки. Ты становишься недоступным, но одновременно более соблазнительным, чем когда-либо прежде. Формально я уже мог потерять некоторые очки, но запретный плод сладок и тогда, когда он не обычный человек и за всю твою жизнь может никогда не встретиться тебе банально посреди улицы. Вот и проверим, так ли это. А всё остальное… Да пошло оно к чёрту.

— Ну ладно, Дерек. Только будь осторожен, — Брук оборачивается всего на секунду, но и этого ей достаточно для обретения некоторого понимания. Когда наши взгляды снова встречаются, она выглядит словно прочитавшей все мои самые глубокие мысли и распознавшей все самые скрытые намерения. — Просто не теряй голову, хорошо?

— Не беспокойся. Лучше поезжай, пока не возникла очередь. Я заберу машину завтра.

***

Меня пробуждает аромат еды. Еды, которой в моём доме давно не пахло. Не потому, что я не ем, просто готовые блюда, привозимые из ресторанов, магазинов или кафе и обычно разогреваемые на скорую руку в микроволновке прямо в упаковке, кардинально отличаются от того, что готовит мама. А этот запах… Он совсем другой, приятный, даже несмотря на небольшую нотку чего-то подгоревшего, и ощутимый настолько, что ему беспрепятственно удалось достигнуть второго этажа. Но я думаю, что всё это лишь прелестный банальный сон. Пока не открываю глаза и, вдохнув воздух полной грудью, не обнаруживаю реальность, в которой, и правда, витают полузабытые впечатления. Вроде бы все мои вещи висят на спинке стула, хотя я, кажется, чётко помню, как по возвращении домой не был столь аккуратен и ответственен по отношению к костюму и рубашке. Я не могу не заметить отсутствие одной приметной детали. Нет, меня никто не ограбил, и, насколько может судить моя немного хмельная и мутная голова, все предметы обстановки и убранства находятся на своих местах, но где принадлежности из женского гардероба?

Где голая девушка в моей кровати, столь же обнажённая, что и я сам? Брук что, всё-таки лично пригнала мою машину и заодно выставила незнакомку вон, чтобы поутру я не смог увидеть разметавшиеся по подушке тёмные волосы, проснуться рядом с кем-то тёплым, пусть и совершенно чужим, и, возможно, захотеть второй или же, судя по обрывочным и не совсем ясным вспышкам воспоминаний, даже третий раунд? Это Брук заботливо готовит завтрак, милостив избавив меня от сложностей, связанных с одноразовым сексом? Ведь это мой дом, и мне пришлось бы сказать девице, что она должна уйти, но вот захотела бы она сделать это вот так сразу и без споров, или бы мне пришлось привлечь полицию, тем самым рискуя оглаской? Господи, как вообще многие поступают так снова и снова, знакомятся в баре или клубе и приводят фактически первого встречного к себе или едут к нему? Даже если отставить в сторону вопрос самосохранения и физической безопасности, где гарантии, что утром он или она тут же покинет чужую жилплощадь без предъявления претензий и упрёков? Боже, как хорошо, что Брук не послушала меня по поводу автомобиля и всё-таки предпочла поступить по-своему, даже если ей просто понадобилось отъехать по делам, и она побоялась, что я не застану её на месте. Интересно, как это было. Признаться, я бы хотел посмотреть.

Вздохнув, я всё-таки встаю, провожу рукой по более обычного спутанным волосам и, одевшись в первые попавшиеся в ящике шорты и майку, спускаюсь на кухню, испытывая некоторое веселье от собственных мыслей. Но веселье быстро сменяется удивлением, потому что около моей плиты стоит вовсе не Брук. Близ неё крутится, оказывается, никуда не ушедшая брюнетка, с которой я провёл минувшую ночь, одетая в свою одежду, а не во что-то позаимствованное из моего шкафа, как показывают нам в подавляющем большинстве фильмов об отношениях. Мне тут же становится странно. Не из-за тапочек на ней большего размера, чем необходимо, определённо не принесённых ею с собою в сумочке, а взятых как раз у меня, а потому, что это у меня впервые. До Лив я не был монахом, но я никогда и не приводил кого-либо сюда. Всё происходило в отелях. А это так отличается от всего, что было прежде. Как я уже говорил, выставить человека ещё надо суметь. Боже, где мой телефон? И который вообще сейчас час?

— Ты проснулся? — тем временем меня замечают, что сопровождается вполне приветливым тоном и располагающей улыбкой, не говорящей о том, что мне стоит чего-то опасаться и ожидать превращения в злобную фурию. Однако я уже довольно скован, напряжён и чувствую себя не в своей тарелке, так что ответ выходит едва слышным, растерянным и каким-то заторможенным, будто это я нахожусь на чужой территории.

— Да. А ты…? — драматизма ситуации придаёт ещё и то, что если я и знаю имя, то даже не помню, с какой буквы оно начинается. Это заставляет меня чувствовать себя всё ужаснее и неуютнее с каждой проходящей секундой. Дискомфорт в чистом виде, не иначе.

— Тебе вовсе не нужно быть таким обходительным, Дерек. Я не больная на всю голову и понимаю, что всё это дальше не пойдёт, хотя ночь была чудесной.