Тагир. Ребенок от второй жены (СИ) - Сафина Анна. Страница 41

— У нее своих проблем хватает, — хмыкаю невесело.

Он молчит, словно хочет что-то сказать, но не решается.

— Я решил этот вопрос. Больше мои люди не побеспокоят ее.

Сначала не понимаю, что он говорит, а затем вскидываю голову, бешено стискивая челюсти. Злость новой волной накрывает меня с головой.

— Ты… Да как ты… Она же… — задыхалась, не зная, что сказать.

— Я компенсировал ей неудобства деньгами.

Будто это всё, что меня волнует. Разве это в порядке вещей — вмешиваться в чужую жизнь и портить чужое ради достижения своих целей?

— Да если бы не ты, то мой отец… — просипела, чувствуя, как к глазам подступают злые слезы.

— Был бы мертв. Денег тети и даже те, что ты могла бы выручить от продажи вашей квартиры, не хватило бы на покрытие цены операции. И ты это знаешь.

— Тогда зачем ты… — вдохнула в легкие больше воздуха, но произнести уже не смогла.

Только гневным взглядом смотрела на Тагира, на скулах которого двигались желваки.

— Больше отдыхай, Ясмина. И подумай над махром, — полностью проигнорировал мой вопрос, кивнул, развернулся и пошел к машине.

Смотрю ему вслед, чувствуя, как внутри всё болит и ноет. А когда автомобиль удаляется, поднимаюсь к себе, желая спрятаться в норке и не отсвечивать. Чувство приближающейся бури не отпускает, но вдруг я слышу мужской рык.

— Что?! — орет Ахмет, говоря по телефону. — Что он сделал? Ты! Дура! Идиотка! Я что тебе сказал сделать! Ты должна была избавиться от нее еще восемь лет назад!

Я забиваюсь в угол, чувствуя исходящие от него вибрации агрессии. Прячусь за полотном плотных портьер. Мужчина выходит из спальни и не замечает моего присутствия. Разговор Айдарова западает мне в душу. Казалось, что тема касается Аслана, но идти за ним, когда он удаляется по коридору вниз, не рискую. Это не тот мужчина, который пощадит, если почует угрозу.

Глава 22

Тагир

Паркуюсь у больницы, выхожу из автомобиля и смотрю на вход светлого здания. Динар спускается с лестницы, спешит ко мне, здоровается за обе руки, протягивая ладони в знак уважения.

— Спокойно?

— Да, господин Тагир. Парни охраняют вход в палату круглосуточно. Вот только… — заминается, чешет затылок. — Госпожа Перизат отказывается уезжать, хочет быть рядом с дочерью.

Стискиваю челюсти. Зря вчера разрешил ей навестить Наилю, извела своими просьбами. Эта семейка уже по горло мне осточертела, только проблемы доставляет.

— Отвезите ее в дом. Будет сопротивляться, силой, — киваю и захожу внутрь.

— Это невозможно. Господин Ахмет выгнал ее из дома на родину, — докладывает Динар, идя рядом.

Шайтан! Только этого мне не хватало!

— Так пусть едет, почему она всё еще здесь? — спрашиваю уже раздраженно.

Своих забот валом, еще не хватало вмешиваться в чужие семейные разборки. Не развелся с ней Ахмет, и ладно. Направляюсь к охраняемой палате. Со стороны кажется, что защищают важную персону, но никто из посетителей не знает, что это больницу охраняют от Наили и ее непредсказуемых действий.

Подхожу и вижу, как вскакивает с лавки Перизат, выглядит неопрятно, словно ночевала здесь же. Впрочем, может, так и есть.

— Тагир! — восклицает, тянется руками ко мне. — Прошу тебя, разреши быть рядом с дочкой, поговори с Ахметом.

— Перизат, — киваю, вынужденно останавливаясь у дверей палаты. — Вмешиваться в дела чужой семьи и вставать между мужем и женой не в моих правилах.

Сжимаю зубы, хмурюсь, не нужны мне посторонние сейчас рядом, пусть уезжает.

— Но как же так? Ахмет прогнал меня на родину, но я так нужна своей дочке сейчас, — качает головой, смотрит жалобно, молитвенно сложив ладони перед собой, но мне нечем ее обрадовать.

— Повторяться не буду. Слово мужа — закон. Раз выгнал на родину, значит, езжай, — смотрю на нее с пристрастием, подозревая, что Наиля переняла черты характера от этой женщины. Впитала их с кровью. Мнимо тихая, а на деле истеричная особа.

— Тогда я лягу на ступенях больницы и буду просить милостыню! Пусть люди видят, что женщина из почитаемой семьи позорит ее! — шипя и брызгая слюной, швыряет в меня угрозу, так сильно похожая сейчас на дочь, что омерзение прокатывается по коже колючим ознобом.

— Динар, — подзываю охранника, который стоит чуть поодаль. — Пусть госпоже Перизат вколют успокоительное. Она так сильно переживает за дочь, что у нее истерика. Как думаешь, в психиатрических клиниках есть семейные палаты?

И больше не теряя времени, толкаю дверь внутрь, оставляя женщину за пределами палаты. Слышу невнятные крики, но они быстро стихают.

Наиля морщится, поворачивая голову, а когда замечает меня, сразу же привстает, чуть распахивая рубашку, словно демонстрируя свое богатство. Даже в больничной сорочке пытается быть красивой. Просила через Динара доставить ей платья, но я отказал, нет желания потакать ее женским глупостям. На тумбочке зеркало и косметика. Ясно. Прихорашивалась. Только одно на уме у этой пустоголовой, но хитрой куклы.

— Тагир! — сияет, вскакивая и делая шаг ко мне. — Ты пришел. Ну как, выиграл наш конь?

Наклоняю голову набок и стопорюсь на месте, внимательно вглядываясь в глаза всё еще моей жены. Своим вопросом сбила с толку.

— Ты о чем? — дергаю губой, раздражаясь от ее лишних бесполезных телодвижений.

Будь здесь на ее месте Ясмина, я бы подошел и вдохнул аромат ее волос и слушал бы любое щебетание, лишь бы она говорила и говорила…

— Мы не виделись с ипподрома, я успела соскучиться, — обиженно надувает губы, отвлекая от моих фантазий.

Видимо, глаза мои заволокло мечтательной пеленой, раз Наиля приняла это на свой счет, по ее накрашенным губам заструилась победная улыбка.

— Хорошо, что ты сама затронула эту тему, Наиля, — поджимаю губы, но не подхожу слишком близко, не хочу ее касаний, а она не удержится, вцепится клещом.

И она четко считывает мой взгляд. Увидев суровое выражение моего лица, отступает и приседает на кровать.

— Как Ясмина? Так ужасно, что нас кто-то толкнул, мы ведь могли умереть, затоптанные копытами лошадей, такая трагичная смерть, — театрально положила на лоб тыльную сторону ладони, запрокинула голову.

Стискиваю кулаки, только представив, что могло произойти из-за этой змеи.

— Я в курсе, что это ты толкнула Ясмину. Не разыгрывай комедию, Наиля, — цежу сквозь зубы, наблюдая за ее актерской игрой.

— Не понимаю, о чем ты, — невинный голосок мог обмануть кого угодно, но только не меня.

— Камеры видеонаблюдения в общественном месте не просто так устанавливают, Айдарова, — улыбаюсь, но блефую.

Они оказались нерабочими, бутафорией. Но ее лицо бледнеет, вот только и она слишком многое поставила на кон, чтобы вот так просто сдаться.

— Они врут, я… Я… — растерянно оглядывается, придумать ничего не может так быстро.

А затем замирает в ступоре, видимо, расслышав, как я ее назвал. Добрачной, немужней фамилией. В глазах поселяется страх. Верно, ты правильно всё поняла, Наиля. Больше никогда никто не назовет тебя Юсуповой.

— Я, видимо, слишком много тебе позволял все эти годы, раз ты решила, что можешь безнаказанно обижать Ясмину, — качаю головой, холодно глядя на первую жену.

Ту, что испоганила мне всю жизнь. Впрочем, это только твоя вина, Тагир, неси ответственность за свои решения.

— Почему она значит для тебя больше? Я с тобой восемь лет, Тагир, а она пришла на всё готовое и желает избавиться от меня! Разве она поддерживала тебя, желала успехов? Она привечала твоих бизнес-партнеров, желала родить тебе наследника? Она тебя не любит! — даже слезы у Наили ненастоящие, наигранные, за все эти восемь лет наловчилась получше всяких актрис драматического кино.

— Я не буду тебя бить, хотя стоило бы, — говорю то, что ее мало трогает. Кажется, готова принять с моей руки даже яд. Бьет значит любит? Так она считает? — Как только тебя выпишут, психиатрическая клиника готова принять нового постояльца. У тебя провалы в памяти. Ты противоречишь сама себе. Это ненормально. Ты хоть слышишь себя? Женщина, которая хочет родить, не принимает противозачаточные, пусть тобой занимаются отныне специализированные врачи.