Высокое Искусство (СИ) - Николаев Игорь Игоревич. Страница 36

Как сказала бы Алиса, все страньше и страньше.

Мурье, явно думая о чем-то своем, аккуратно отвязал один из мешочков и брякнул его на край стола, чуть-чуть не попав в лоскут отвернутой с торса кожи. Елена приподняла бровь и уважительно качнула головой. Принимать денежки за представление было не впервой, однако впервые благодарность зрителя выразилась столь значимо. Пожалуй, это стоило сожженных нервов, а роскошная дама оказалась вполне симпатичной и душевной. Всегда бы так.

Даме? А может, и нет? Да ладно, подумала медичка, вот уж на кого темноволосая кошка точно не походила, так это на девственницу.

— К середине полуночной стражи придешь, — веско, очень убедительно сообщил Мурье. — Он скажет куда, — телохранитель кивнул в сторону Гу, который все еще журчал с блаженной улыбкой. Заметив жест телохранителя тюремщик улыбнулся еще счастливее и маслянее.

— Это… — на лице Грызуна отразилась мощная работа интеллекта, как у человека неглупого, но вынужденного быстро решать непривычную задачу. — Времени хватит, так что волосы вымой, в баню сходи и все такое, что у вас положено. Духов не надо, там набрызгают где следует.

Елена тяжело вздохнула. Стало грустно, тоскливо, мечты о новой куртке (или даже пальто) на зиму рассыпались, как черепки старой вазы.

— Любезный, — ответила она, стараясь говорить как можно вежливее и понятнее, выбрав намеренно нейтральное обращение. — Ты что-то напутал. Девицы для развлечений — это в другую сторону.

Хотя Елена уже научилась довольно неплохо браниться, слово «шлюхи» она вымолвить не смогла, было в нем что-то унизительное в первую очередь для говорившего.

Гу издал тонкий протяжный звук, словно пупс, которого сжали в кулаке, выдавливая через дырочку воздух. Журчание прекратилось, то ли жидкость закончилась, то ли спазм пережал. Судя по физиономии, скорее второе. Ну да, чтобы девка в годах, без мужа и жениха отказала пусть мелкородному, но дворянчику, да еще когда серебро вот, под рукой — дело не то, чтобы немыслимое, но прямо скажем, нерядовое.

— Дура, — беззлобно хмыкнул Мурье. — На кой ты мне сдалась, дылда мужиковатая, — он с критическим неодобрением глянул на мужскую стрижку Елены. — Госпожу развлечешь.

Глава 11

Заботы вечернего города

Мильвесс обладал идеальным положением, чтобы стать купеческой столицей всея Ойкумены — большая река, широкое устье, прямой выход к пресноводному морю. Обилие воды для сельского хозяйства, недаром «Мильвесс» в переводе со старого наречия означало «Тысяча источников» (которые затем превратились в тысячу колодцев). Поэтому когда в ходе войны с Императором-Некромантом прежняя столица обратилась в ядовитую пустыню, выбор нового места казался очевидным. Однако, после того как Мильвесс получил новый импульс в развитии, выяснилось, что не все гладко. Та же самая река, что дала жизнь Городу, стала большой проблемой, берега оказались топкими, мягкая земля поглощала фундаменты и сваи. Это серьезно ограничивало размеры пристаней, тоннаж судов и вообще товарооборот.

Но для Старой Империи не было нерешаемых задач и там, где оказались бессильны зодчие, в дело пошла могущественная магия. Говаривали даже, что основатели Города использовали запрещенное колдовство, договариваясь с миром потустороннего, принося человеческие жертвы. Южный берег просто заковали в гранит, а северный укрепили чистой силой волшебства. Двенадцать каменных мостов соединили обе части Мильвесса, в дополнение к ним под рекой шли тоннели, числом пять. А Мильвесс стали называть еще и Тайдиддо — «Солнечный Город», от блеска позолоченных крыш на домах и удивительных парусов, отражавших не только ветер, но даже солнечный свет.

А затем случился Катаклизм, и магия ушла из мира, оставив лишь жалкие крохи былой силы. Южный берег устоял, а вот северный быстро вернулся к прежнему состоянию, мосты за исключением двух обвалились, их основания разобрали на строительный камень. Единый город снова вернулся к состоянию «два-в-одном» с регулярным сообщением через паромы и уважаемый цех перевозчиков. По праздникам «север» и «юг» весело и кроваво бились на уцелевших мостах, а по выходным река превращалась в арены настоящих лодочных сражений.

Север считался более «простым», мещанским, здесь сосредотачивались основные производства и «грязные» мастерские наподобие кожевенных, а также штаб-квартиры непрестижных цехов. Сюда же давным-давно заставили перейти бретеров и фехтмейстеров, которые оскорбляли презренными увертками городских крыс благородное искусство настоящей войны — «Eeach sleagh», то есть на добром коне с копьем наперевес. Здесь же расположился насыпной мыс, где возвели крепость для защиты с моря и причалы для боевых галер.

Южную часть заняли негоцианты, привилегированные цеха, мастера роскошных товаров, резиденции бономов и тому подобные сливки общества. Здесь тянулись причалы для торговых кораблей со всего мира, «долгие склады», а также большая верфь — вторая в мире после знаменитого Арсенала Сальтолучарда.

Подземная тюрьма располагалась на юге, дом Елены — на севере, однако за провоз платить не было нужды — единственный сохранившийся тоннель как раз соединял «Дворец под холмом» и северное заречье. Когда-то им пользовались, чтобы доставлять в дом приматора всевозможный провиант и другие запасы. Теперь под рекой ходили городские служащие, прочих граждан не пускали. Было очевидно, что рано или поздно вода прорвется и сюда, но каждый надеялся, что этого не случится при его жизни или по крайней мере при его переходе.

Поговаривали, что есть еще один секретный ход, якобы созданный волшебным образом для неких тайных свиданий, на сей раз от дворца в старый город. Но Елена склонялась к мысли, что это типичная городская легенда, во всяком случае, свидетельств ближе чем «я знал человека, который рассказывал» женщина пока не встречала.

Тоннель производил впечатление одновременно и обжитого, и заброшенного. Здесь ходили много и часто, так что высокий потолок давно покрылся толстым слоем сажи, пропах смолой, жжеными тряпками и воском, на магические лампы здесь, понятное дело, не тратились. Кирпично-каменная труба изгибалась и смещалась вслед за движением почвы, поэтому на стенах часто встречались заплатки из много более поздней кладки, грубой и неровной. Пол щербился выкрошенными плитами, которые кое-где торчали под углом градусов тридцать, как неровные зубы пещерного чудища. Часть оригинальных колонн обвалилась, зато в беспорядке торчали новые, как правило, обычные подпорки из крепкого дерева, чтобы своды не рухнули. Сверху капало, в глубоких промоинах под ногами струились ручейки. Стены поросли белесым налетом и наплывами минеральных отложений, похожих на мыльные сталактиты. Если приложить ухо к холодному камню и вслушаться, можно было расслышать, как могучая река ведет тысячелетний бег на расстоянии не более десятка метров.

Елена шагала, привычно обходя места, где можно сломать ногу, механически приветствовала встречных, на глазок определяя кому кивнуть, кому при этом что-нибудь сказать, а перед кем и шапку надо бы снять. Повторять сегодняшнюю ошибку она не собиралась. Увесистый кошель оттягивал поясную сумку, тяжесть была неприятной и какой-то неровной, словно монеты перекатывались сами собой, нарушая баланс. Печать женщина не снимала, кошель не расшивала, положила, как был.

Вот и выход, сначала винтовая лестница, затем широкая калитка с ржавыми прутьями рядом с водостоком, уходящим в старую канализацию. Стражник снова отдыхал на посту, в этот раз оригинальным способом. Поставил широкую доску так, чтобы она встала диагонально прямо в калитке, улегся спиной на получившуюся опору и задремал. Идущие мимо не будили стража порядка и приседали, проходя в образовавшийся под доской треугольник. Елена последовала общему примеру, хмыкнув про себя — кого то сегодня крепко взгреет начальник смены. Теперь двенадцать ступенек по каменной лестнице, чтобы подняться из водосточного канала на собственно улицу … где Елену ждали. Похоже, долго ждали, судя по рожам конвоиров.