Высокое Искусство (СИ) - Николаев Игорь Игоревич. Страница 76

Разумеется, Елена здесь никогда не была, но слышала об этом месте от Флессы. Охрана у подножья лестницы была предупреждена и хоть с кривыми рожами, но пропустила неказистую мещанку. А вот наверху ее остановил вездесущий Мурье.

— Госпожа занята, — он остановил женщину взмахом левой руки. — Жди.

Ждать пришлось недолго, минут пять-семь. Дверь открылась, и на галерею, что шла вокруг всего этажа, вышел некий мужчина, которого Елена прежде не видела. Собственно его общественное положение можно было оценить лишь по лицу и осанке. Все остальное закрывала простая мантия с капюшоном. Лицо клиента казалось странным, неживым, как будто хозяин надел искусно сделанную маску. Не бывает у мужчин столь идеальных образов, словно вышедших из-под резца великого скульптора, причем без единой капли женственности. Елена аж засмотрелась, и женщину едва не уронила свита, несколько звероватого вида воинов, обряженных в такие же плащи. Повадками, а также характерными складками на одежде эти мужики сильно напоминали спешенных рыцарей или сержантов при полном доспехе, скрытом под накидками. Очень странные посетители для сугубо мирной лавки.

Бледный мужчина скользнул ничего не выражающим взглядом по Елене, молча накинул капюшон и шагнул по лестнице вниз. Охрана так же без единого слова двинулась за патроном. Мурье выдохнул, казалось, с облегчением. Елена тоже. Близость «маски» была неприятна, казалось, что лицо смутно знакомо, где-то когда-то они встречались, причем в обстоятельствах малоприятных.

— Иди, — сурово приказал телохранитель. — Госпожа ждет.

Против ожиданий здесь не оказалось ни единой души кроме Флессы. Хотя материи было в избытке, как и всяческих одежек в разной степени готовности. Столы вдоль стен, расставленные в кажущемся беспорядке манекены и рамы для материи, все было занято рулонами ткани, швейными принадлежностями, тесьмой. И как будто оставлено прямо в процессе работы. В припадке мгновенного озарения Елене подумалось, что, быть может, Флесса вовсе не обшиваться пришла сюда. Закрытая лавка, где можно сидеть часами, не привлекая внимания, это идеальное место для тайных или просто кулуарных встреч. Интересно, какие дела можно кулуарно обсуждать со скульптурной рожей? И где Елена могла эту рожу видеть? Сплошные загадки. То Флессе кажется, что ей знакомо лицо подруги, теперь у самой Елены глюки и ложные воспоминания.

Флесса удобно расположилась на деревянной скамье, покрытой несколькими расшитыми покрывалами. Герцогиня полулежала, как патрицианка, облокотившись на подушку в виде плотного валика, причем, впервые на елениной памяти, дворянка была в платье. Вид у Флессы был такой, словно герцогиня только что проделала некую работу невероятной тяжести и теперь отдыхала, приводя мысли в порядок.

— Мое почтение, — приветствовала Елена.

Флесса рассеянно кивнула, думая о чем-то своем. Елена почувствовала укол не то, чтобы ревности… скорее недовольства тем, что ей пренебрегают. Но скрыла это, потому что мало ли какие заботы угнетали подругу.

— На столе, — махнула рукой Флесса.

Елена шагнула к небольшому круглому столику со стеклянным кувшином и стеклянными же бокалами. Оглянулась с любопытством, в таких местах ей бывать еще не доводилось, все было интересно и ново. Плеснула себе немного вина, скорее чтобы смочить язык, нежели ради утоления жажды. Флесса думала, отвлекать ее не хотелось, думы те наверняка были важными.

— Да, — неожиданно сказала герцогиня, как будто включилась по нажатию кнопки. — Да!

— Привет, — Елена подняла руку, как школьница за партой, напоминая о себе.

На самом деле она, конечно, сказала не «привет», это было бы чересчур легкомысленно. Однако с учетом поправок на положение, использованный ей оборот был максимально близок к легковесному «привету» от низшего к высшему.

— Да, здравствуй. Дела, дела.

— Я вижу, — Елена широким жестом отметила рабочий беспорядок в мастерской.

— Мурье пропустил сразу?

— Да. Почти. Знаешь… он меня тревожит, — призналась лекарка. — У него злобные глаза. И он все время рядом… даже когда мы…

— Забудь, — махнула изящной кистью герцогиня. — Он моя тень. И наушник отца, без этого никуда. Не смущайся, он бесполое существо.

— Э-э-э… — чуть не подавилась вином Елена. — Ему не нравятся женщины?

— Мурье никто не нравится, — улыбнулась аристократка. — Он любит только власть и деньги. И еще лошадей. Он прекрасно понимает, что получить все желаемое сможет лишь беззаветной службой. Моему отцу, а соответственно и мне. Так что, если захочется, можно поставить его у изголовья с канделябрами. Он будет такой же холодной рыбой.

Флесса хихикнула совсем как шаловливая девчонка.

— Хотя не так давно мне все же удалось его смутить. Но там был особенный случай.

— Да-а-а… — протянула Елена, не очень понимая, что тут еще можно сказать.

— О! — Флессе в голову пришла мысль, которая, похоже, ее захватила. — А хочешь, к ночи позовем служанку посимпатичнее, и Мурье с ней…

— Нет! — отказала Елена слишком быстро и слишком резко, во всяком случае, тонкие брови Флессы поднялись изумленным «домиком».

— Ну, как скажешь, — с некоторым разочарованием сказала герцогиня.

Елена быстро перебрала в уме, как можно объяснить такой консерватизм. Решила, что вообще ничего объяснять не нужно, любая отговорка покажется жалкой и слабой. Верность и пуританство никогда не считались добродетелью среди высшей аристократии. Главные и, по сути, единственные требования, предъявляемые моралью сословия — никакой огласки, никаких детей. Первым время от времени можно было пренебречь. Вторым — ни при каких обстоятельствах. Отсюда, собственно, и происходило традиционное увлечение дворянок собственным полом.

— Может, после, — дипломатично сказала Елена.

«Что я говорю… сама себя закапываю»

— Я долго думала… Мне подумалось… Кажется…

Она замялась.

— Это определенно были трудные думы! — улыбнулась Флесса, которая вроде уже и забыла предложение смелого эксперимента. — Но возможно я сумею порадовать и отвлечь. Чтобы тебя посещали только хорошие, легкие мысли, моя дорогая.

— Это было бы замечательно, — улыбка Елены получилась чуть более натянутой. Она боялась, что подруга снова начнет предлагать ценности.

Флесса, по-прежнему не поднимаясь, вытащила из-за подушек небольшой, однако изящный, тонко сделанный тубус из вощеной кожи с тиснением и откидной крышкой. Красивая и непромокаемая вещь, которая могла уберечь содержимое даже под водой. Герцогиня вынула из цилиндра пергаментный свиток в обвязке из зеленой ленты с зеленой же печатью.

— Держи, — она протянула свиток, и Елена против воли восхитилась, изяществом движений герцогини, выверенной пластикой тренированного тела. Даже строгое платье не могло скрыть грацию молодой женщины. Однако Елена уже представляла, что будет в грамоте, подсказали цвет ленты и печать. Так что настроение опять быстро портилось.

Она сломала печать, развернула тугой свиток, вчиталась. Флесса с блуждающей улыбкой на губах ждала реакцию, безусловно, положительную, как же иначе?

— Зачем это, — сказала Елена тусклым, безжизненным голосом, опустив свиток на стол, рядом с недопитым бокалом. Высококачественный пергамент снова завернулся в трубочку. Лекарка стояла в пол-оборота к герцогине, смотрела куда-то в сторону, чтобы не показать навернувшиеся слезы.

«Ну почему, почему, зачем ты это сделала?!!»

— Что? — Флесса абсолютно искренне удивилась. Очевидно, герцогиня ждала какую угодно реакцию, только не это. На точеном лице проступила нешуточная и непритворная обида. Как у ребенка, что долгие недели готовил сюрприз для мамы, а та и не взглянула на трогательный подарок.

— Зачем, — повторила Елена.

Флесса перешла из полулежачего положения в сидячее, гордо выпрямилась.

— Я купила тебе место в гильдии лекарей, травников и аптекарей, — высокомерно, с плохо скрываемым (точнее совсем не скрываемым) раздражением отчеканила она. — С уплатой всех податей и взносов на семь лет вперед. Чем ты недовольна? Тебе мало?