Любовь и Миры (СИ) - Порохова Зинаида. Страница 43

Но однажды прошлое вдруг настигло его в самый неожиданный момент:

Как-то его дети, светлые и милые как ангелы, Ваня с Машей, вместе заболев ангиной и не жалея лечиться, подняли дружный рёв…  Александра Петровича, попытавшегося их утихомирить, вдруг окатило с головы до ног таким ужасом…  Он как будто заглянул в бездну…

«Нет! Этого не было! Никогда! — внутренне вскрикнул он, вскочив и выронив кружку с горячим молоком. — А если и было, то так было надо! — сник он, не обращая внимания на вбежавшую Наташеньку. — Да! Я сделал это, но лишь потому, что по-другому было нельзя! Ради страны!» Он побледнел и пошатнулся, едва не упав и не потеряв сознание.

— Уведи их! Прошу! — прошептал он помертвевшими губами.

Наташа отреагировала мгновенно, унеся детей в другую комнату. А потом, одев их, уехала на такси к матери. Она понимала, что толком ничего не знает об этом отставнике-военном, но, любя его, интуитивно почувствовала, как надо поступить.

Александр Петрович, немного придя в себя, приплёлся на ватных ногах в кухню, достал из холодильника бутылку коньяку и вдрызг напился. Помогло. Стёр память о том случае. С тех пор так и повелось. Если дети капризничали, Наташа их тут же уводила — погулять, в детское кафе, к маме. Она знала, что муж почему-то не выносит детского крика.

Это было много лет назад в Германии, тогда ещё Западной. Он жил со своей дружной фиктивной семьёй во Франкфурте-на-Майне, поселившись по соседству с человеком, которого необходимо было убрать. Он был перебежчиком, вывезшим из России некие важные военные тайны. Александр Петрович — Вильямс, Вилли тогда, попытался с ним подружиться, придя к нему в дом с собачкой в руках. И отравой в кармане, которая вызывала инфаркт. Но тот почему-то начал нервничать, хотя повода не было. Стал кричать: «Кто ты такой? Кто тебя прислал? Ты оттуда?» На ломанном немецком. Очевидно, нервное напряжение и страх перед возмездием сделали его невротиком. Пришлось его убрать немедленно и без подготовки, инсценировав самоубийство. Мало ли — стукнет куда не надо, начнутся выяснения. Жена перебежчика и двое его детей — светленькие такие мальчик и девочка — оказались ненужными свидетелями. Он не мог тогда поступить по-другому. Пришлось зачистить место. И тоже убрать их…  Обычно он этим не занимался, для этого имелись специально обученные люди. Дети сильно кричали, на помощь звали папу. По-русски. Хотя — кого им ещё звать? Дома располагались далеко друг от друга и их крики никто не мог услышать.

Дело было сделано…

Задание он выполнил успешно, хотя и немного грязно. Его похвалили, присвоив очередное звание. И Александр Петрович не испытывал тогда особых угрызений совести. Он не был обычным человеком, он был исполнителем, рукой государства, карающего и милующего своих неразумных граждан.

Вилли с семьёй еще около года прожил в доме по соседству — чтобы не привлекать внимание своим скорым отъездом. Они с женой даже прошли в этом деле свидетелями. Мол — да, слышали вечером какой-то шум, но решили, что это по телевизору идёт боевик. Нет, они почти не знали эту семью, только недавно переехав сюда. Жена — учитель, он — юрист. А что случилось? Ах, вот оно что! Как жаль! И детей убил? Ужасное несчастье! У человека крыша, наверное, съехала. А выглядел Нормальным.

Он вскоре забыл об этом случае. Жизнь Александра Петровича была слишком насыщена неординарными событиями. И лишь теперь его настигла эта беда. Слыша, как плачут его собственные дети, он стал испытывать ужас. Были и другие случаи, когда ему тоже приходилось убирать детей — такая у него работа. Да и иных детей, специально обученных шпионить, детьми-то не назовёшь. Но не этих. Эти были свои, русские, чистые, почти ангелы. Почему ему вспомнился именно тот случай, с диссидентом? Может его дети были похожи на Ваню с Машенькой? Или потому что тот человек был всего лишь жертвой системы, канувшей сейчас в небытие? Но тот Вилли не мог поступить по-другому! Иначе это был бы не он — суперагент, не знающий поражений. И не ведающий ненужных рассуждений. Он так был проштампован, свинчен — надёжно и без малейшего люфта. Слабина пошла лишь сейчас, когда исчезли удерживающие гайки. И когда Контора исчезла из его жизни.

Казалось, что она исчезла навсегда.

Александр Петрович, как и вся бывшая страна Советов, пережил очень трудные времена перестройки. И чего строили-то? В основном ведь разваливали.

Все сбережения, собранные на счету за его долгую службу, обесценились в один миг денежной реформой девяносто восьмого. Их просто экспроприировало государство, долгие годы защищаемое им на дальних рубежах, одним махом закрыв дыру в собственной опустевшей разворованной казне. Его генеральскую пенсию не выплачивали по полгода, как и доцентскую зарплату. Жить семье было не на что. И Александру Петровичу пришлось вспомнить профессии, приобретённые на агентурной работе. Это оказалось надёжнее начисляемых ему ведомством невидимых чинов и не ощущаемых теперь зарплат. Как говорится — спасение утопающих агентов, дело рук самих агентов. Тем более — успешно выживших, несмотря на все происки БНД, АНБ и ЦРУ. Да и собственных предателей из Конторы. У него ведь было немало прекрасно освоенных профессий. И Александр Петрович стал подрабатывать — часовщиком, автомехаником, строителем. А потом придумал растить с Наташей на даче клубнику, цветы и ранние овощи — на продажу на рынке. Подросшие дети — Ваня и Машка — помогали, как могли. И хотя Александр Петрович не стал новым русским — слишком уж он устал от криминальной жизни — ему удалось даже дать детям высшее образование. Они были талантливы и выучились на бюджетном отделении. Сын Ваня пошёл по стопам отца и стал юристом, Машка избрала профессию бухгалтера-экономиста. Это были надёжные и нужные профессия. А если что, как любил шутить Александр Петрович — наш Ванечка нашу Манечку всегда отсудит. Александр Петрович предпочитал, чтобы его дети занимались мирным трудом. А про себя иной раз думал: «Уж лучше б я всю жизнь работал скотником. Чище был бы». Сейчас он не хотел даже думать — почему так вышло с соцлагерем. Не зря его, видать, лагерем именовали. Как оказалось, никого это учреждение не устраивало — ни лагерников, ни вертухаев. И не хотел ни вникать в политические дрязги, ни прикидывать — что же будет с его страной дальше? Пусть всё идёт, как идёт, и будет, что будет. Хватит, что когда-то он просчитывал свою жизнь на десять ходов вперёд. И что из этого вышло?

Постепенно его жизнь налаживалась.

Госимущество благополучно растащили и поделили. Новообретённые собственники, оказавшись при больших деньгах и неисчерпаемых кормушках, престали складировать кубышки за рубежом и пытаться прижиться там — чужой менталитет не грел их и даже раздражал. Да и не умели они там зарабатывать, простору не хватало. Их потянуло на родину. А чтобы без опаски жить здесь, вспомнили, наконец, о законе, который должен охранять собственность и жизнь от таких же беспредельщиков, как они. И что всё общество нуждается в моральных устоях — чтобы не бояться выйти на улицу без охраны. Кое-кто из них прочитал умные книжки и понял, что всё это возможно лишь при условии, когда и остальные люди владеют чем-нибудь ценным. Люмпенам законы не нужны, как говорится — им нечего терять. И те, кто живёт в свинарнике, ведут себя по-свински. Пора почистить стойло. Поэтому новые богатеи стали делиться, участвуя в социальных программах, оказывая благотворительную помощь, поднимая образование и культуру. Кое-кто даже пробрался в законодательные органы — надо ж создать себе благоприятный режим в экономике. Их полууголовные хари вдруг обрели человеческие черты. Да и окружение претерпело изменение — братков заменили почти интеллигентные люди, имеющие высшее образование. Бывшие военные и уцелевшие разведчики стали их цепными псами.

Александр Петрович мог бы очень хорошо устроиться, согласившись работать начальником охраны какого-нибудь большого босса. Связи были и ему это не раз предлагали, но он отказался. Зачем снова лезть под дуло пистолета? Живи себе и радуйся жизни, какая есть. Преподавал в юридическом за сущие копейки — таксист больше получал, консультировал областную администрацию в вопросах уголовного права, которое знал в совершенстве — здесь платили немного больше. Кайфовал на окончательно отстроенной даче, выращивая великолепные сорта клубники и помидор — оптовики охотно у него их покупали. Денег хватало и душа была спокойна.