Сильная и независимая для котика (СИ) - Вада Маричка. Страница 9

А еще почему-то Морган испытывал стыд. Ему показалось, что дед сейчас перехвалит, и Морик обязательно подведет его, если уже не подвел. Весь прайд возлагает надежды на будущего старейшину в час, когда сам он не может гарантировать, что всё сложится так, как ожидают соплеменники. Даже такое пустячное дело с Катариной! Они же все, все до одного ждут их свадьбы. И если еще полдня назад Морган мог гипотетически себе представить такое развитие событий, то в данный момент уже окончательно решил — этого не будет!

Морик опять взглянул на красавицу, которая, как он и предполагал, действительно идеально держала позу, столовые приборы, и вообще, служила образцом поведения за столом. Манеры — её конек, об этом Морган тоже помнил. Традиционные палочки для еды визуально удлиняли и без того красивые пальцы, и Катарина об этом знала. Она орудовала ими искусно, прикрываясь веером, когда подносила снедь ко рту, чтобы если вдруг какой кусочек упадет мимо или лицо исказится от тщательного пережевывания, никто бы не заметил.

Да, это тебе не Мурси с ложкой во рту. Морган вдруг представил на пиру капитана. Она бы непременно пожаловалась на низкий стол и устроила бы его себе на колени. О, и еду бы она ела руками, это точно! Сказала бы, что палочками только в ухе ковыряться можно, ну или какую-нибудь другую неуместную чушь. А еще бы обязательно полезла в тарелку к соседу разузнать, не вкусней ли там, и болтала бы с набитым ртом. Мать с отцом наверняка в обморок бы упали. А что бы стало с дедом! Он бы, наверное, волосы себе на нескромных местах повыдергивал и отчитал бы капитана так, что еще три дня воздух сотрясался. Ага, а Мурси бы его спокойно выслушала и на полном серьезе спросила бы: «А че, незя че ли?»

Морган широко улыбнулся, представляя эту картину, и ощутил болезненный толчок в район межреберья. Дед подбивал его локтем и, уловив, наконец, внимание на себе, многозначительно подмигнул.

— Она будет славной матерью твоих детей!

— Да уж! Мы назовем их «сорванцы галактики», — рассмеялся своим мыслям Морган, но тут же вздрогнул, понимая, что дед вовсе не Мурси имеет в виду. — Я еще ничего не решил.

— А то я не вижу, как ты весь вечер на неё смотришь и улыбаешься, — лукаво сощурился старейшина.

— Это не то, что ты думаешь!

— Я скажу, что вижу. Твой взгляд похож на любование, а улыбка выпускает истинные чувства. Стань для Катарины нянни сызнова.

— Дед, всё очень сложно, — попытался уйти от темы Морик.

— Иногда, мы можем совершать героические поступки, если дело касается врага. Но перед нежными беззащитными цветками теряемся, целиком поглощённые любованием красотой. Это нормально, внук, и не стоит стесняться собственной целомудренности. Только намекни, и я организую положенные церемонии.

— Я подумаю, — кивнул Морган, понимая, что дед так просто не отстанет. Тогда придется либо всё рассказать, и это, возможно, чревато даже разрывом со всей семьей, либо соврать, чего Морик никогда не любил и не умел.

Трапеза подходила к концу, насытившиеся и выпившие гости повели тихие разговоры, женщины затянули народные песни, создавая атмосферу общности друг с другом. А когда градус достиг апогея и многие песняры уже не в состоянии были связать слов, настал час для самых активных и неугомонных — танцы. Морика приглашали часто и молоденькие кошечки, и взрослые катарки. Он не смог отказать только слишком настойчивой бабушке Пуги, перед остальными же витиевато извинялся, каждый раз придумывая новые оправдания, и оставался сидеть на своем месте непоколебимой статуей.

Катарина же не привыкла выступать инициатором. Но ей и некогда было. Список кавалеров и договорных партнеров по танцам образовался изрядный. Если бы первая красавица прайда выполняла данные ей опрометчивые обещания в порядке очереди, пир бы затянулся на пару дней. Но и она уже довольно скоро устала. Громко, чтобы услышали все вокруг, Катарина оповестила, что собралась домой. Тут же очередь из партнеров по танцам превратилась в очередь из желающих проводить её, но старейшина на правах главного пресек эти разговоры.

— Морик пойдет с тобой. Сам он не обмолвится, ведь его заслуги нисколько не умерили его же скромности. Но я думаю, закончить такой замечательный вечер тихой беседой с благочестивой красавицей — естественное желание для катара.

— Так закончить вечер с благочестивым героем и для меня естественное желание, — Катарина скромно поклонилась. — К тому же и великая честь.

Старейшина от таких слов растаял и, не сводя восторженного взгляда со сверхправедной катарки, опять больно толкнул локтем внука. Выбора у Морика не оставалось.

***

Дорога до дома Катарины была не длинной. И половину пути они прошли молча. Морган не знал, о чем говорить с катаркой, а она воспринимала тишину как кокетливую игру и только искоса поглядывала на молодого героя прайда, прикрываясь веером.

Ночь выдалась необычайно теплой, светила яркая полная луна, а воздух, наполненный ароматом цветущего ореха Бонко, плащом ложился на плечи. В такую ночь не хотелось торопиться и бывшие некогда влюбленные избрали долгий путь в обход по саду. Густые кроны деревьев шелестели над головой. Кружились, осыпая с головы до ног, лепестки цветов. Недалеко журчал ручей, а обманщица-луна бросала скользящие лучи на облик Катарины.

Выпитое вино дурманило голову, смешивая мысли и размывая грань между фантазией и реальностью. Атмосфера ночи наполняла душу любовью, успокаивала истерзанное сердце Моргана, выстилая лунным светом жизненный Путь, делая его освещенным и тихим. Морик чувствовал себя юным, с сердцем полным романтики. Хотелось встать на лавочку и прочесть стихи или даже спеть. Он глянул на Катарину и неожиданно для себя произнес:

— Я объездил множество солнечных систем, бывал в разных уголках Галактики, даже в секторе Х, но такой красоты, каким обладает твой профиль, не встречал.

Катарина прикрыла нижнюю часть лица веером, часто-часто заморгала, смотря искоса на Моргана.

— Разговоров в деревне только о храбрости твоей. Правду молвят, что достойного катара видно по поступкам, — отсалютовала комплимент Катарина.

— После тяжких сражений приятно, отдыхая, знать, что тебя ждут дома. Когда верность — спутник и главный добродетель женщины, она становится в сотни раз привлекательней, отражаясь в глазах катара.

— Как не хранить верность столь преданному защитнику дома?

Они как раз дошли до одного из самых старых и величественных среди деревьев Бонко, который вот уже много лет рос по центру сада. Катарина встала возле его могучего стола, выбрав пятачок под особо пышно зацветшей веткой, и замерла. Свет от луны падал сквозь листья на неё так, что заставлял искриться золотистые нити вышитого узора на платье. Лепесток закружил и упал на лоб катарки, но она только легонько дрогнула ушами, прикрылась стеснительно веером и вкрадчиво попросила:

— Сфотографируй меня. Хочу, чтобы ты вспоминал мой образ таким в моменты отсутствия дома.

Морган активировал холофон, снова неожиданно заглядывая глубже — за внешний глянец амурного переживания. Катарина ведь специально всё подстроила. Водила кругами по дурацкому саду, чтобы в нужный момент остановиться тут, в такой звенящей тишине, и запечатлеть свой образ, навсегда завязывая в душе Морика воспоминания о вечере в нужный ей узел чувств. Красавице хотелось оставить сентиментальный отпечаток и ностальгию по дому в сердце очередной жертвы.

Романтический настрой разбился о прагматичность Катарины. Но на всякий случай, чтобы не быть голословным, Морган решил дать ей шанс и проверить эту теорию. Он настроил ручной холофон и сфотографировал, как того и просила спутница, но не спешил прятать инструмент проверки искренности обратно.

— Одного снимка мало? — как будто бы удивилась Катарина и, одарив Морика милостивой улыбкой, игриво спряталась за веер. Немного изменила позу, нарочито выставляя одну ногу вперед, чтобы та казалась длинней.

— Мне всегда нравился этот сад, — спокойно ответил Морган, не предпринимая попыток еще раз щелкнуть «позёрку». — Подумал, пока мы с тобой дойдем, еще что-нибудь интересное запечатлею.