Наследие (СИ) - Рави Ивар. Страница 52

После того, как Лайтфут и Лерниц из Регенсбурга, ставший преподавателем в университете, изобрели капсюль, вопрос боеприпасов для огнестрельного оружия перестал быть актуальным. Капсюли «ЛЛ», названные так в честь Лерница и Лайтфута, часто допускали осечки, но изобретатели обещали устранить эту проблему.

Язык Русов обогащался словами из языка Дойчей и наоборот.

Картофель, ставший второй основной культурой после ячменя, быстро завоевал свои места на участках у крестьян. Теплый климат и неприхотливость этой культуры позволила получать в окрестностях Портбоу и южнее по два урожая в год.

Наступили такие тучные годы, что я встревожился, как бы мы все не пошли по пути Торхепа, превратившего свою жизнь в процесс поглощения еды.

За три года семьями обзавелись Бер, Тиландер, Лайтфут и братья Богдана. Только сам старший Лутов упрямо отказывался связывать свою жизнь с женщиной. Вместе с Санчо мы снова навестили охотника Зипа и его дочь Лу, радостно продемонстрировавшую сына. Малыш был крупный, жрал постоянно — никаких сомнений в отцовстве быть не могло. Во второй приезд Санчо остался в избушке Зипа на трое суток, молодая мамаша должна была утолить сексуальный голод. Пока неандерталец развлекался, мы с Зипом, Богданом и Бером предприняли новый поход в горы с целью обнаружить проход на земли Ганса. Проход нашелся, но его преодолеть в зимнее время представлялось опасным.

Как ни странно, Ната и Труди сдружились: племянница Штефа оказалась на редкость смышленой девушкой. А когда Ната увидела, как ладят между собой Иван и Кинг, ее сердце растаяло.

— Нечего сыну расти вдали от отца, да и безопаснее будет Кингу здесь, — воспротивилась она моему плану отослать Труди с сыном в Регенсбург, где мальчиком должен был заниматься Мольтке. Если по отношению к Труди и Кингу Ната смогла преодолеть барьер эгоизма, ее отношения с Малом оставались натянутыми. Хотя с Белоярой она ладила прекрасно и, более того, зачастую три молодые женщины даже устраивали конные прогулки, препоручив детей служанкам.

За три года Ната еще дважды пыталась завести разговор про наследника Империи, но, нарвавшись на грубость с моей стороны, быстро меняла тему разговора. Я и сам понимал, что этот вопрос со временем станет острым, тем более что Мал начал проявлять интерес к государственным делам. Это меня сильно обрадовало: в глубине души мне хотелось, чтобы Мал стал управлять государством после меня. Это было бы справедливо, да и перед умершей Мией чувствовал себя обязанным дать шанс Малу. Ната, конечно, видела перемены в Мале, именно поэтому, как и всякая мать, старалась заранее решить всё для своего сына. Порой я отчаянно нуждался в ее совете, но бывали минуты, когда руки сами тянулись сомкнуться на горле моей чересчур эмансипированной жены. Я даже обрадовался, что Ната не родила девочку — ни один Рус не смог бы вытерпеть капризы дочки, воспитанной моей женой — пилотом звездолета.

Эти три прошедших годах были насыщены мелкими проблемами, но не было вызова, чтобы снова консолидировать всех, жить ожиданием преодоления трудностей. Помню, как Тиландер и Лайтфут загорелись идеей сделать паровой двигатель. Саму идею подкинул Лерниц, высмотрев рисунок первых паровых двигателей в книге. Напрасно я отговаривал американцев и примкнувшего к ним Дойча от этой затеи, ссылаясь на отсутствие у нас опыта и технических возможностей.

— Ты только представь, Макс: у нас будут пароходы на паровой тяге, а потом и паровозы. Проложим рельсы от Берлина до самого Регенсбурга. Сидишь себе в вагоне, а тебя доставляют в пункт назначения, — горячился Тиландер, выбивая у меня разрешение на исследовательские работы.

— Герман, очнись! Даже если бы тебе каким-то чудом удалось сделать паровоз, у нас просто не хватит металла на рельсы. Ты вообще представляешь себе, что такое железная дорога? — Находясь в Звездном, видел один мини-сериал про прокладку железной дороги на Диком Западе. Это колоссальный труд, требующий огромных затрат, рабочих и времени.

— Макс, мы справимся, — убеждал меня американец, глядя на синхронно кивающих Лерница и Лайтфута.

Прошел год, но паровой двигатель, способный толкать паровоз или тянуть пароход, так и не появился. Было бы несправедливо сказать, что мои друзья ничего не добились. Они достигли определенных успехов. По сути, паровой двигатель прост: нагретый пар толкает поршень, передающий поступательно-обратное движение через шатун на вал. Проблема заключалась в том, что поступательное движение за счет пара происходило хорошо, а возврат поршня — замедленный.

— Нужно придумать, как создавать отрицательное давление, чтобы поршень возвращался без задержек, — злился Лайтфут, раскладывая чертежи прямо на земле.

Из-за несовершенства паровой машины работа вала происходила рывками: рывок вперед за счет движения поршня, затем остановка на пару секунд, за которой снова следовал рывок. После шестимесячных мучений, так и не добившись результата, горе-механики снова засели за книги, переписанные рукой Белояры.

Если идея с паровозом мне казалась неосуществимой, то пароход мог стать реальностью. Следовало только наладить равномерную работу поршне-шатунного механизма и вторым шатуном передавать крутящий момент на гребное колесо парохода. Само гребное колесо являлось более продвинутым вариантом водяной мельницы. А уж их механизм работы Русам известен давно. «Христоверы» тоже внесли свою лепту, усовершенствовав водяные мельницы по образцу начала двадцатого века.

Время шло, новых идей в голове у «инженеров» не возникало, и я уже практически распрощался с идеей парохода, как неожиданно помог случай. Ната забыла снять медный чайник с огня, и он протестующе свистел, выпуская пар из носика.

«Сбросить излишки пара из камеры перед поршнем!» — пришла в голову неожиданная мысль. Это так элементарно, что на минуту я даже засомневался — неужели решение столь простое. Когда явились запыхавшиеся «инженеры», изложил им свое видение — как ни странно, первым возможный принцип работы понял Лерниц, предложивший перераспределять пар из камеры перед поршнем в следующую.

— Макс, это гениально! Как мне не пришла в голову такая простая мысль, — Тиландер еле стоял на месте, пританцовывая от радости. — Можно будет сделать пароход с хорошей трубой. Мы больше не будем зависеть от ветра.

После этого разговора возобновились работы над паровой машиной. Моя идея, доведенная до ума тремя моими товарищами, дала результат. Машину собрали заново — Лерниц предложил сделать большой вал и маховик, соединенный между собой странной металлической загогулиной. Вал передавал вращательные движения на маховик, от которого в камеру шел второй шатун, перекрывавший и открывавший сброс излишек пара. Когда поршень толкался вперед давлением пара, шатун маховика уходил вперед, открывая наружный выход, создавая отрицательное давление. За счет этого поршень возвращался обратно, шатун маховика перекрывал наружный выход пара, создавая положительное давление в камере перед шатуном. Были еще технические нюансы, но я в них слабо разбирался, доверяя своим людям.

Всё это мне рассказывали мои доморощенные инженеры, сияя от радости: паровая машина передо мной работала плавно и без рывков, но с неизменной скоростью.

— А если потребуется увеличить скорость?

— Надо увеличить огонь под котлом, и вопрос решен, — невозмутимо ответил Лайтфут, понемногу берущий на себя роль главного инженера.

— А если снизить?

— Для этого мы предусмотрели предохранительный клапан, — американец показал на клапан, — при полном открытии клапана весь пар уходит наружу, пока поршень не перестает ходить. Ну и огнем тоже можно регулировать давление пара, — добавил после короткой паузы Лайтфут.

— Герман, можно присобачить эту машину на один из наших кораблей? — Мне не терпелось увидеть, как будет вести себя машина в деле.

— Можно, но потребуется много времени, я бы предпочел строить новое судно с расчетом на паровую машину. Так лучше, — закончил мысль Тиландер, грызя ноготь большого пальца правой руки.