Боги слепнут - Алферова Марианна Владимировна. Страница 41

– Ты чародей?

– Ну вроде того.

– Почему ты решил мне помочь?

– У нас общий враг. Страшный и могущественный. Чингисхан.

– Этого достаточно, чтобы стать друзьями?

– Вполне.

Они достали из самолета вещи – фляги с водой, сумки с провизией, надели заплечные мешки, замотали белыми тряпками лица. Из металлических тяг разбитой авиетки сделали тонкие трости – на случай, если кто-то попадет в зыбучие пески, за такую трость можно вытянуть неудачника. Шидурху-хаган вместо того, чтобы подняться, распластался на песке, вытянулся и вновь превратился в змею. Когда совсем стемнело, на спине его засветился зеленый узор. Он полз впереди, а они шли по его следу. Иногда проваливаясь в песок, иногда выбираясь на каменистую поверхность. Тогда шагалось легко. Они торопились. Но к утру выбились из сил. На зубах скрипел песок. Губы потрескались и запеклись. Пот больше не выступал на висках – не осталось для этого влаги. Но они продолжали идти. Иногда Корд падал, тогда Элий его поднимал. Шидурху-хаган видел, как аура вокруг тела Элия то вспыхивает, то гаснет.

Пески сменились скалами. Иссеченные ветром и песком, они свидетельствовали об одном: здесь нет воды.

Элий остановился, несколько мгновений всматривался в ночную пустыню, и вдруг сказал:

– Надо взять правее. Колодец там.

– Откуда ты знаешь?

Элий пожал плечами:

– Мне померещился колодец. Я увидел его.

– Хочешь сказать, что я сбился с пути?

– Не так уж много. Сделай поправку на изменение сущности, и ты поймешь, что ошибка твоя вполне закономерна.

Шидурху-хаган повернул туда, куда указал римлянин. Корд уже почти не мог идти. Элий тащил его за собой. Корд заговаривался, ему мерещились в ночной пустыне сады Кампании и храм на макушке ближайшей скалы.

На рассвете они вышли к колодцу. Сложенный из черного камня круг посреди серой унылой поверхности. Окруженный кустиками тамариска и зонтичными акациями с мелкими колючими листьями, колодец пустыни обрадовал их куда больше, чем пышный сад. Черный круг, как черный лаз в иной мир. У колодца их ждали. Черный пес без единого светлого пятна лежал в тени. Шидурху-хаган вновь превратился в человека, пес вскочил, радостно гавкнул. И добавил по-человечьи:

– В ближайшие три дня никакой опасности. Вражеских войск поблизости нет.

– Хороший песик, – сказал Элий. – Это что-то вроде службы разведки?

– Вроде того, – уклончиво отвечал Шидурху-хаган.

Юноша опустил вниз бурдюк на веревке, тот громко плеснул о воду. Вода. Они пили жадно. Пили и не могли напиться. Корд долго не верил, что пьет настоящую воду воды. Думал – он уже в Элизии, и умершие друзья поливают его водой. Потом пришел в себя и заговорил об авиетке. Ему стало казаться, что ее можно починить. Он порывался идти назад. Вдвоем Элий и Шидурху-хаган насилу его остановили.

Напившись, они наполнили фляги. Пес смотрел на их суету скептически.

– Неужели нельзя быть немного воздержаннее? – спросил пес. – Подобное проявление эмоций чрезмерно. Что бы вы сказали, если б я стал прыгать в воздух, визжать от радости и лизать каждого в лицо при встрече? Наверное, стали бы орать на меня, или хуже того – отхлестали. Так чего же вы кричите так пронзительно и обливаетесь водой? Вы же люди.

Элий опустился на колени перед собакой. Капли воды, приятно щекоча кожу, стекали по спине и груди.

– Можешь лизнуть меня в лицо, – милостиво разрешил он псу.

– Вот еще, – ответил тот надменно. – Мне это не доставит никакого удовольствия.

– Ты как будто предсказывал будущее своему хозяину, – небрежно заметил Элий. – И мне тоже можешь предсказать?

– Это несложно. – в ближайшие три дня ты не умрешь.

– Я не умру и в ближайшие три года, – легкомысленно предположил Элий.

– Ну вот за это я бы не поручился.

– То есть через три года я умру?

– Можешь умереть, а можешь и не умереть.

– А что должно произойти, чтобы я умер? – допытывался Элий.

– Не знаю. Но пока что три дня тебе гарантированы.

– А ты щедрый.

– Не ко всем.

– У меня тоже есть пес. Но почему-то тот не умеет говорить.

– Просто ты его не понимаешь.

– И как мне его понять?

– Будь ты моложе, я бы посоветовал тебе: научись. Но ты слишком стар, чтобы учиться. Но ты мне нравишься. И я открою тебе одну нашу маленькую собачью тайну: любая самая глупая собака знает о грядущей смерти хозяина за три дня. Ведь все мы родственники Цербера. Поэтому обычные люди держат собак для охраны, а мудрецы – чтобы узнать заранее, что смерть приближается и успеть приготовиться. Вот я и говорю: три дня у тебя еще есть – я не чую твоей смерти.

– Постараюсь запомнить, – улыбнулся Элий.

Около колодца они дожидались темноты. Корд заснул. Элий сделал из своей аббы что-то вроде маленького шатра и улегся в тени. Спиной прислонился к каменному кругу колодца. И вновь черная шахта показалась ему входом в другой мир. Однажды Элий спускался в подобную тьму. Он разбудил бессмертную Нереиду и призвал нового бога в этот мир. Что теперь с Логосом? Каково новому богу без его поводыря-человека?

Пес положил Элию голову на колени.

Шидурху-хаган наблюдал, как пульсирует аура римлянина.

– Ты обещал мне рассказать, как избавить мир от войн, – напомнил Элий.

– Не сейчас. В пустыне нельзя об этом говорить. Дэвы услышат.

– Когда же?

– Скоро. Жди.

Глава XVI

Апрельские игры 1976 года

Встреча работорговца и посланца из Рима была назначена в Антиохии. Посредниками выступали жрецы Либерты. На прежних подвижников и аскетов, готовых жертвовать своей жизнью ради свободы других, эти новые служители богини походили мало. Отныне это были посредники, дельцы, с холодным блеском в глазах, цепкие, безжалостные, хладнокровные: за последние месяцы через их руки проходили миллионы сестерциев. Им не надо было путешествовать по пустыне, рисковать жизнью, вымаливать ассы, родственники захваченных и проданных в рабство сами являлись в храм и сами приносили деньги. Малек был свой среди них, и жрецы смотрели на него как на ровню.

Малек ожидал, что посланец Летиции будто куда солиднее. А тут явился какой-то пройдоха. Лицо подвижное, обезьянье, не внушающее доверия, мерзавец – оттиснуто у посланца на лбу. Одет невероятно: зеленая шелковая туника, абба, расшитая золотом, островерхая шапка унизана драгоценностями (скорее всего, фальшивыми), за поясом – кинжал с золотой рукоятью. Все пальцы в перстях. Посланец то присюсюкивал, то пришептывал, и спрашивал каждые пять минут, какой лупанарий самый лучший. Сущий идиот. По первому требованию проходимец выложил сто тысяч сестерциев, но с условием, что его немедленно проводят в лупанарий. Малек согласился.

Поехали. По дороге передумали. Завернули в первую попавшуюся таверну. Там выпили. Малек хотел отказаться – партнер не отпускал. Пришлось удовлетворить просьбу нелепого посланца.

– Римляне стоят очень дорого, – бормотал проходимец. – Безумно дорого. Но я бы лично не дал ни за одного из них ни асса.

– Это точно, – подтвердил Малек.

– А сейчас мы идем в лупанарий. Вот только еще по одной. На ход ноги.

Это был уже третий ход ноги, но посланец забыл об этом. И Малек тоже.

Они выползли из таверны на карачках, чтобы тут же перебраться в соседнюю. И там тоже принять на ход ноги. Ноги, разумеется, уже не шли.

Очнулся Малек наполовину зарытым в песок. Солнце стояло в зените. Голова раскалилась. Она горела. Пылала. Если бы кто-нибудь оказал божественную милость и брызнул водой на лоб торговца живым товаром, вода бы зашипела. Но никто не собирался лить воду Малеку на лоб.