Принц со шрамом (ЛП) - Макинтайер Эмили. Страница 11

Офелия покачала головой.

— Иногда, миледи, у безумия людей нет никаких оснований. И если у них есть предводитель…

Ее голос дрожит, а глаза стекленеют.

Мое сердце бешено бьется в центре груди.

— Они настолько организованы?

Я вспоминаю неопрятную женщину с вечеринки и то, как она говорила. Но я списала всё на бред ненормальной женщины, которую свел с ума голод, свирепствующий на улицах города. Король Майкл не выглядел обеспокоенным, поэтому я решила, что нет причин принимать это всерьез.

Позвоночник Марисоль напрягается, и она прочищает горло.

— Да, но мы не должны говорить о таких вещах. Это запрещено.

Я пристально смотрю на Марисоль, впитывая ее слова и откладывая их на потом, когда останусь одна.

— Неважно, — говорит Офелия. — Они не те люди, с которыми Вам следует вступать в связь. Никогда. Этого достаточно, чтобы Вас обвинили в измене.

— Конечно, нет, — протянув руку, я кладу ее поверх руки Офелии и улыбаюсь. — Спасибо, что рассказали мне, — мои глаза переходят на Марисоль, затем обратно. — В конце концов, нам, дамам, нужно держаться вместе.

———

Уже давно все легли спать, но я не могу уснуть. Мой разум заполнен вопросами, а желудок заливается напряжением.

Мятежники.

Я никогда не слышала о них раньше.

Но Ксандер явно знает.

Меня охватывает тревога.

Я думала, что была готова, когда приехала, но вот я здесь, не прошло и двух недель, а в мои планы уже брошен разрушающий шар. Звук за дверью заставляет меня резко выпрямиться в постели, сердце замирает.

Здесь кто-то есть?

Я отбрасываю тяжелое одеяло и перекидываю ноги в сторону, мои ступни встречаются с богатой тканью персидского ковра.

Подойдя к своему туалетному столику, я надеваю темно-красную ночную рубашку, длинные шелковые рукава которой развеваются у запястья, а подол целует пол. Я затягиваю ее на талии и беру один из ножей, который прячу в верхнем ящике, прежде чем направиться к двери, чтобы посмотреть, что вызвало шум.

Повернув ручку, я распахиваю деревянную дверь, оглядываюсь в обе стороны, но встречаю только тишину. В помещении темно, освещают его только маленькие железные бра, украшающие коридоры.

Глубоко вздохнув, я заправляю распущенный черный локон за ухо и делаю шаг из своей комнаты, закрывая за собой дверь, нервы гудят под кожей.

Я успеваю сделать всего два шага, как из тени появляется тело и встает передо мной.

— Ааа! — вскрикиваю я, мой желудок поднимается к горлу, а затем падает на землю.

Принц Тристан смотрит на меня, руки в карманах, каменный взгляд.

— Вы напугали меня, — у меня пересохло во рту, и мой язык высовывается, чтобы смочить губы, когда я делаю большой шаг назад к закрытой двери, положив кинжал за спину. — Ч-что Вы здесь делаете?

Он качает головой и придвигается ближе.

— Что Вы скрываете, Маленькая Лань?

Раздражение прокладывает себе путь через мою грудь, и я напрягаю плечи.

— Это не Ваше дело. Почему Вы в моем крыле?

Его темная бровь поднимается.

— В Вашем крыле?

— Да, в моем крыле. Вы видите здесь других дам?

Он оглядывается вокруг.

— Я не вижу ни одной.

Оскорбление пронзает мою грудь. Невыносимый.

— Вы такой же ужасный, как и слухи о Вас, не так ли?

Его поза меняется, плечи становятся напряженными, как будто сама его аура мутирует в нечто темное. Что-то опасное.

Завораживает, то, как он может превращаться из неизменной позы в это, что бы это ни было, и из-за этого мои волосы встают дыбом, а мое нутро кричит, что я должна следить за своими шагами.

— Это может быть Ваше крыло, но это мой замок. Это мои коридоры, — шипит он, придвигаясь так близко, что его дыхание призраком пробегает по моему лицу. — Было бы невероятно глупо с Вашей стороны полагать, что только потому, что я не ношу титул короля, Вы не должны склоняться передо мной.

Мое дыхание сбивается, но следующие слова срываются с языка прежде, чем я успеваю их проглотить.

— Я склоняюсь только перед теми, кто этого заслуживает.

Он ухмыляется, его тело прижимается ко мне, отчего жар проникает в середину моего тела, а сердце ударяется о ребра. Его рука скользит по внешней стороне моего рукава, ткань создает восхитительное ощущение на моей коже, несмотря на то, что внутри меня кипит мерзкая смесь ненависти и паники, не желая, чтобы он видел то, что скрыто за моей спиной.

— Я всегда могу заставить Вас, — бормочет он.

Мои ноздри раздуваются, маленький кусочек страха обвивается вокруг моего позвоночника, как розовая лоза, шипы предупреждающе колют меня.

Я игнорирую его.

— Вы можете попробовать, — фыркаю я.

Его ладонь скользит по моему плечу, пока не встречается с плотью, и мой живот подпрыгивает, когда он касается меня, кожа к коже.

— Это неуместно, — говорю я.

Его пальцы проводят по моей ключице, а затем поднимаются вверх по горлу, огибая пищевод. Его большой палец прижимается к моему подбородку, и от этого давления моя голова откидывается назад, пока я не встречаюсь с яростным взглядом его зеленых глаз.

Моя грудь напрягается, беспокойство закручивается внутри, и что-то тяжелое оседает глубоко в моем животе.

— Хм… — его нос проводит по моей щеке и возвращается назад, пока не касается моего уха. — Думаю, Вы скоро поймёте, что меня мало волнует, что уместно.

Его вторая рука хватает меня за талию, и мои глаза трепещут от тепла его прикосновения, проникающего сквозь тонкий шелк моей ночной рубашки. Мои пальцы сжались вокруг ножен моего клинка.

Я бы смогла это сделать.

Он отвлечен, и нож прорезал бы его кожу, погрузившись в вены за считанные секунды.

Но я зашла так далеко не для того, чтобы устраивать беспорядок, и я не позволю таким глупым эмоциям затуманить мои суждения.

Тупая боль в голени заставляет мои ноги подкоситься. Хватка Тристана крепкая, он ловит мое падение, его рука давит вниз. Горечь пронзает меня, когда мои колени ударяются о блестящий кафельный пол, заставляя меня вздрогнуть от удара, а кинжал падает на землю рядом со мной.

Его глаза перемещаются на оружие, и он качает головой.

— Интересно.

Моя грудь горит, зубы скрежещут, когда я смотрю на него.

— Я предпочитаю Вас в таком виде, — воркует он надо мной. — На коленях, с вздымающейся грудью и раскрасневшимся лицом, в то время как Вы смотрите на своих повелителей.

Он тянется вниз, его пальцы обхватывают мой подбородок и дергают, пока мышцы моей шеи не напрягаются.

— Пусть это будет для Вас уроком, Маленькая Лань. Не забывайте своё место.

— И где же оно? — с трудом выдавливаю я из себя, мое тело содрогается от гнева, разливающегося по венам.

Он ухмыляется, и вид у него такой зловещий, что ужас ползет по моим внутренностям, как тысяча пауков.

— Дрожащей у моих ног.

9. Тристан

Дым вьется в воздухе, свернутый косяк зажат между двумя пальцами, а я сижу, уставившись на огромный письменный стол моего брата.

Ксандер и Майкл говорят о похоронах сэра Реджинальда; вернее, о том, должны ли они вообще быть. И как бы эти два имбецила ни заставляли мой желудок переворачиваться от их бреда, быть здесь и слышать, что они планируют, лучше, чем оставаться в неведении.

Интересно, как бы они отреагировали, если бы узнали, что моими руками была отрезана плоть Реджинальда от его костей. Что это меня он просил, умолял о спасении, словно я был богом, способным оказать милость. Хотел бы я сказать им, что старый добрый Реджинальд не был таким уж и храбрым, когда его не окружала толпа мужчин, и что он обмочился на грязный цементный пол, пока я зажигал спичку за спичкой и выжигал на его коже красивые шрамы.

— Сир, нам нужно переключить внимание, — просит Ксандер.