Путешествие на Запад (СИ) - Курбатов Семён Александрович "Курбатов Семён". Страница 55

Сев с ними за стол, Дулфия начала вполголоса щебетать, рассказывая разные истории. Несмотря на свою молодость, рассказывать ей было что. Энрик слушал её с интересом, но по комментариям Мавона быстро понял, что большая часть её историй — выдумки. Они с Мавоном слушали, неторопливо попивая горячий терпкий ароматный чай.

В какой то момент дверь в комнату открылась и к ним вошёл уставший Кириан.

— Можно посидеть с вами?

— О, конечно. — Дулфия сняла с очага котелок с водой и налила ему.

Кириан сел в глубокой задумчивости. Ожоги теперь были даже лучше заметны, делая его на вид старше, чем он был. Он вдохнул пары чая и немного отпил.

— Как Люциус?

— Он медитирует.

Некоторое время все молчали, ожидая продолжения.

Он поднял на них глаза. — Вы болтайте, болтайте. Я просто хочу подумать. — Он кивнул на кружку и слегка улыбнулся. — Хорошая трава.

— Это чай. — ответила Дулфия. — Вкусно, правда?

Он кивнул.

— Почему вы хотите убить Хольку? — Спросил Энрик.

Он задумчиво и немного смущённо посмотрел в стол. Через некоторое время его лицо стало чуть увереннее и он поднял глаза. — Я не хочу убить её. Я хочу, чтобы мессия исполнил свой долг. Спас других. Всех нас. Выжег всё зло в этом мире. — Он вновь опустил глаза. — Даже посланник богов не сумел сделать это. Но наш мессия сможет. Ибо так говорил пророк. А он — величайший из когда-либо живших.

— А Хольку то вы за что ненавидите?

Он вздохнул. — За то, что она портит мессию. Привязывает его к нашей бренной, жалкой реальности. Она привлекает его простыми земными ласками, заботой. Если бы она делала это с любым другим, я был бы только рад. Но мессия… Он создан для большего. Он создан, чтобы получить власть и силу, подобную Белой Сфере, подобную Великому пламени. Подобную ангелам и драконам. Подобную богу. Но бог не может иметь привязанности. Он не личность — он сущность. Он воплощение сил. Безмолвных и бесстрастных. Чтобы вознестись, мы должны отринуть всё, что связывает тебя с этим миром. — Он поднял взгляд. — И сильнее всего его связывает она. Кардинал Флеймус предупреждал меня. И одной из моих задач была при встречи с мессией избавиться от неё. Любыми способами. Не потому что она — зло. А потому что она — главное, не единственное, но главное, что привязывает его к этому миру. Склоняет к чувствам. И от того делает предвзятым и ранимым. Вместо великих свершений, вместо того, чтобы вершить бесстрастно судьбы мира, она предлагает ему судьбу обычного смертного. Тем самым она, сама того не зная, лишь продлевает страдания этот мира, ведь пока грешников никто не карает, пока не случился великий суд и очищение, злодеяния и несправедливость будут продолжаться. И его страдания она тоже продлевает, ибо только полная бесстрастность дарует истинное спасение и спокойствие души. Боги не страдают от мук совести, ярости и страха. Они знают, что должно делать и делают это, потому что для них существует лишь обязанность.

Он замолчал. Полминуты они провели в молчании.

— Ты думаешь, Люциус способен быть бесстрастным? — Спросила Дулфия.

— Уже не думаю. Похоже, я проиграл. — Тихо продолжил Кириан. — Сейчас он готов пожертвовать всем ради одной смертной. А я для него теперь — враг. — Он опустил голову. — Значит, я проиграл. Я провалил миссию, с которой был послан и из-за моей слабости, как настоятеля, пророчество может не случиться. И мир продолжит страдать.

— Если это пророчество, то как оно может не произойти? — Спросил Энрик. — Ведь если оно должно быть, то оно будет, разве нет?

Кириан подумал. — Не знаю. Будущее, зависящее от воли одного единственного существа, очень непостоянно. А мессия — существо крайне эмоциональное. Он хочет, чтобы его вёл расчёт, но вся его жизнь — это сплошная борьба с чувствами. Борьба, в которой он в итоге проиграл, стараниями этой женщины. Ему была уготована великая судьба, но она всё время тянет его вниз. Думая, что спасает его от тьмы, она лишь отсрочивает падение оной во всём мире. Может, ему самому от этого и лучше, но ценой его личного и их общего счастья станет продолжение нынешней ужасной эпохи.

— Эпоха тьмы закончилась. Вечная тьма рассеялась.

— Ангел развеял тьму на небе, но не в душах. Мерзавцы остаются мерзавцами и под ясным небом и во мраке туч. Мессия был рождён, чтобы исправить это, закончив тем самым эпоху тьмы окончательно.

— А как же вы планируете сделать его богом?

— Не совсем богом. Это я несколько преувеличил. Но близким к нему. — Он немного подумал. — Демон, что живёт в его душе. Мессия не одержим, он — единое целое с могущественным созданием Бездны. Единственное, чего ему не хватает, для того, чтобы использовать его силу в полной мере — контроля. Ему нужно взять под контроль себя и его, чтобы применять её, как он сочтёт нужным. Наш основатель и бывший лидер — пророк Хоакин, породил мессию, как своего сына, а наш культ был создан, чтобы защищать и наставлять его.

Некоторое время они молчали.

— А кто сказал про это пророчество? — Осторожно спросила Дулфия, отхлебнув чаю. — То есть, откуда оно пошло?

— Великий Хоакин, да будет гореть вечно его разум, услышал однажды глас свыше. — Он внимательно посмотрел на девушку. — Я понимаю, к чему вы спросили. Из нас тоже не все верили. Но все убедились в этом, когда ритуал был сотворён и ребёнок, равного которому не знал мир, явился. — Он кивнул на лестницу.

— Но разве Хоакин не предвидел, что Люциус не захочет быть мессией?

Вопрос Энрика, как казалось, поставил Кириана в тупик. Он какое то время задумчиво молчал. — Не знаю. Мне кажется, что само собой предполагалось, что мессия должен понимать важность своей цели и стремиться к ней всеми силами. Предполагалось, что мы объясним ему и не дадим сбиться с пути. — Он устало выдохнул. — Мы не справились. И я не справился.

— Почему тогда ты всё ещё следуешь за ним?

Кириан задумался. — Не знаю. Я не уверен, что это уже необходимо. Но если он не мессия, то получится, что и весь наш культ всё это время существовал напрасно.

— Не напрасно. — Сказал Мавон. — Вы пытались защитить его. И, возможно, если бы не вы, он бы не дожил до этого момента.

— Может быть. Но, что в этом толку, если мессия отказался от конечной цели. Хотя. — Тут он задумался. — Разве ж он отказался?

— Он хочет помочь Хольке, но это не значит, что он отказался от идеи быть мессией. — Заметил Мавон.

— Это верно. И это значит, что мне нужно продолжать исполнять свой долг.

— Помогать ему?

— Да. Мне приказано было найти артефакт, который мы собирали и сделать всё необходимое, чтобы мессия воспользовался им по назначению. Пока что этого не произошло. А значит, моя миссия продолжается.

— И ты будешь пытаться убить Хольку, если мы вернём ей облик? — Энрик напряжённом смотрел на него.

Кириан заметил это и покачал головой. — Я и не пытался. Я лишь наставлял мессию. Пытался вернуть его на истинный путь. Его привязанность, из-за которой мы сейчас здесь — иллюзия. Она проста и оттого заманчива. Но за ней очень легко не увидеть главного. — Его голос становился увереннее — Что всё наши личные терзания — ничто в сравнении с целями, данными нам высшими силами и самой судьбой. Тот, кто борется с ними, лишь отсрочивает неизбежную судьбу и тем продлевает собственное несчастье, ведь даже если нам суждено пройти через страдания и боль, значит это для чего то нужно, значит через эту боль мы должны что-то осмыслить. И потому чем сильнее боль, тем она важнее, тем большую пищу для ума даёт. — Он на секунду замолчал и будто очнулся. Оглянувшись и убедившись, что хозяин не вышел, он продолжил уже тише. — Это я и пытался объяснить мессии. Но, похоже, он не готов. Или же моих навыков не хватает, чтобы убедить его.

— И не надо. — Сказал Мавон. — если ему суждено стать тем… кем вы хотите, чтобы он стал, то он им станет. А если не станет, значит не суждено.

Кириан покачал головой. — Пророчество не происходит сам по себе. Любое пророчество — лишь предсказание. Оно показывает то, что ещё не случилось. Но если что-то может случиться, значит, у нас есть силы, чтобы оно случилось. И лишь от нас зависит, исполниться ли оно. И если нам не удастся воплотить его в жизнь, это будет означать лишь то, что мы оказались слабы.