Цельняпушистая оболочка (СИ) - "Бебель". Страница 48

Он накормил меня! Человек сжалился надо мной! Уже через неделю я, не боясь, приходила к нему и его жене. Они кормили меня выкопанной из–под снега травой. Я не чувствовала в них ни капли той ненависти, что я привыкла видеть в людях. Я доверяла им. Не прошло и месяца, как они стали приходить ко мне в землянку. Человек учил меня своему языку, он учил меня писать и говорить, пользоваться их мерой счета. Читал мне книги, сказки, байки. Рассказывал мне о своем мире.

Каждую ночь засыпая я вижу его глаза, скрытые стеклами противогаза.

Когда он рассказывал мне о своем детстве, я видела в его глазах что–то, чего уже давно не было в этом мире. Счастье. Тепло. Давно позабытая радость. Когда он вспоминал мир до войны, он был по–настоящему счастлив! В эти минуты я отворачивалась и тщетно пыталась остановить cлезы. Не знаю откуда во мне появилась эта человеческая черта проливать соленую воду глазами, но я не могла сдержаться.

Он рассказывал мне о давно погибшем мире, о том, чего лишился его вид. Он говорил об этом и даже не догадывался что виновник всего сидит в метре от него. Он говорил о мире, который уничтожила я. Это именно мой ковчег упал на человеческий город. Это он был причиной мощного взрыва. Именно этот взрыв его страна восприняла за нападение. Роковое стечение обстоятельств. И все из–за моей глупости и самоуверенности.

Из–за моей глупости эта некогда процветавшая планета превратилась в обледеневший и занесенный снегом ад. Я не могла рассказать ему правду. Я не хотела, чтобы он бросил меня. Сложно описать каково это, существовать в мертвом и чуждом мире в абсолютном одиночестве.

Меньше чем за год мы стали семьей. Настоящей. Я любила этих людей, как своего отца и мать, несмотря на то что была старше на несколько сотен лет. А они относились ко мне, как своей родной дочери. Мы не видели разницы в анатомии. Не замечали что принадлежим к разным видам. Мы просто были вместе.

Папа очень волновался за меня, порой он сам не ел, а приносил всё мне. Все свои силы они посвящали лишь мне. Отец верил, что я выживу. Он отчаянно желал, чтобы я пережила зиму. Он хотел верить, что после человечества жизнь не прекратится. Он никак не мог смириться, что этот мир так и сгинет в небытие, погребенный под толщей льда.

Помню как он рассказывал мне про новый год. Выражение его лица… Трудно описать выражение, когда он говорил про ёлку, подарки и всеобщее веселье Я часто вижу это лицо в своих снах. Слишком часто. Однажды я не выдержала. Решила выйти за пределы разрушенного города. Я хотела найти уцелевшую ёлку и принести её отцу. Мне так хотелось увидеть радость в его глазах. Радость не из детских воспоминаний. А настоящую, живую. Здесь и сейчас.

Когда я вернулась, было уже поздно.

В землянку, я обнаружила папу. Он лежал на занесенной снегом брезенте, сжимая маленькую книжечку в окоченевших пальцах. Рядом был старый пистолет и сумка с мамиными останками.

Они посвятили мне свои жизни. Они отдали всё, чтобы я выжила. Они отдали даже самих себя. Свои тела и свои жизни. Помню как привлекательно выглядел пистолет. Он манил меня. Искушал прекратить все это. Здесь и сейчас. Но я не могла так поступить.

Я выполнила просьбу отца! Несмотря ни на что, я выжила. Пережила зиму.

Мне удалось отыскать и частично восстановить бортовое оборудование. Столетия ушли на воплощение его последней воли. Он мечтал, чтобы разумная жизнь не прервалась. Он хотел, чтобы трава была вновь зеленая, а деревья были усыпаны листвой. Я сделала это.

Знания и техника позволили мне возродить погибших животных. Тех, кого воскресить не удалось, были восполнены скрещивая разных образцов друг с другом.

Папа хотел, чтобы вновь были города, чтобы вновь были праздники… Я нашла останки древних животных. Из всех эти наиболее походили на меня, это была некая разновидность кошачьих. Отец, показывая мне старинные книжки, называл их каракалами.

Мне удалось воссоздать их привнеся как можно больше человеческих черт. Я дала каждому созданию частичку своей силы, своего разума, своей души. Я даже перевыполнила просьбу отца. Мне удалось наделить разумом не только каракалов. Почти все существа получили частичку сознания. Но это не помогло.

Каждый раз, закрывая глаза, я вижу его. Я вновь слышу его истории о людях, о городах, о праздниках. Я знаю, что свою настоящую мечту отец никогда не озвучивал.

Он не просто хотел, чтобы вновь была разумная жизнь. Папа мечтал, чтобы человечество выжило. Он боялся себе признаться в этой безумной фантазии, но всё равно продолжал мечтать. Похоже что это еще одна из странных человеческих черт. И непостижимым образом, она передалась и мне.

Мои попытки воскресить человека не увенчались успехом. Я не могла воскресить ни их разум, ни их души. Как бы не была совершенна моя техника, как бы не могучи были мои силы, но возродить человечество мне оказалось не под силу. От отчаяния я прибегла к запрещенным практикам, но результат был столь же ужасен, сколь и кара, что обрушилась бы на меня, сотвори я это на родном мире.

От отчаяния, я даже создала себе сына. Но даже мой милый маленький обжора ненадолго смог заглушить те чувства, что грызли меня тысячи лет.

Я уже стара, даже по меркам моего народа. Я видела очень многое и сделала еще больше. По моей воле реки оборачивались вспять, а горы превращались в равнины. Я творила и создавала самых прекрасных существ. Мир снова жив благодаря мне. Но я все еще связана клятвой. Той самой, что была дана, под скворчание мяса и блеск соленой воды из моих глаз. И мне давно надоело придумывать оправдания чтобы этого не делать. Что же. Одна запрещенная технология или две — какая кому разница?

Я не знаю ни времени, ни места отправки, так же как не знаю времени и места прибытия. Время не подвластно никому. Но есть один способ.

Я не знаю твоего имени, не знаю кем ты был и кем ты станешь. Мне неизвестно, много ли вас прибыло. Но знай, именно для тебя и таких как ты и создано все вокруг. Даже если ты совсем примитивный, глупый или немощный, мир тебе подыграет. Все возрожденные виды спроектированы исходя из одной концепции — безопасности для человека. Надеюсь, этого хватит.

Манипуляции со временем требуют много сил. У меня их нет. Это значит что я бесследно растворюсь в пространстве. От меня не останется даже пылинки. Но мне удастся спасти несколько человек. Десяток или сотню. Может быть тысячу или десять. Слишком мало чтобы возродить человечество. Но это не важно. Отец хотел, чтобы люди жили и после зимы. И они будут. Пусть совсем каплю. Но я выполнила его просьбу.

Живите так, как не мог отец.

Похоже что человеческая глупость и страсть к сумасбродным поступкам мне тоже как–то передалась. Вы крайне заразные существа. Жаль что мы не могли познакомится в иных обстоятельствах.

Осталось только одно. Глупо просить вас о прощении, но: мне очень жаль. Мне правда очень жаль.»

— Ебанные зеленые человечки! Я знал, я знал, что эта херня из телека существует! Секретные материалы, мать их…

Господи, ну и бред! Сплошные сопли и высокопарные рассусоливания! Ковчеги, блин, летающие! Дочитав книгу, я закурил сигарету и вновь взглянул на зеленую ёлку. Как же сильно она воняет…

— В пизду всё это! И нахрена мы только сюда приперлись… — устало пробормотал я, нехотя вставая с пола и возвращаясь к воротам.

Глава 21

— Тащ лейтенант, это вы там стреляли!? — обеспокоенно спросил у меня Лисин, когда я протиснулся наружу.

— Нет, блин, у очкастой жопа лопнула!

Какой смысл спрашивать, если выстрелы полчаса назад были? Папку–лейтенантка уже бы десятая сороконожка доедала, а он бы так у входа и сидел, дятел! Не обращая внимания на удивленные взгляды бойцов, я двинулся в сторону полянки с трупами морпехов.

Ох у мне эти книжечки… Грамоту вообще запрещать надо. А то потом мысли всякие лезут. Дерьмом себя чувствуешь. Это же как так, семь миллиардов человек, тысячелетняя история, миллионы подвигов, неисчислимое количество человекочасов упорного труда, столько самопожертвований и… Зачем? Чтобы все это угробила какая–то инопланетная херня просто грохнувшись с орбиты? Тупо руль на своем перелаце не туда вывернула и усе, сливайте воду? Прикольно!