Реванш Генерала Каппеля (СИ) - Романов Герман Иванович. Страница 9

Растерянность и трусость генералов привели к катастрофе – порт успело покинуть лишь два десятка транспортов, на которые в панике поднялись штабы, тыловики, многие тысячи беженцев. В относительном порядке, сумев договориться с капитанами транспортов, погрузились лишь несколько тысяч военных и Сергиевское артиллерийское училище в полном составе. Юнкера держали оборону порта до последнего патрона, пока их транспорт не отчалил час назад, оставив танкистов на произвол судьбы и милость красных, в которую уже никто не верил – слишком много было в ходе войны жестоких обратных примеров бессудных расправ над пленными.

Находившиеся в городе войска, и присоединившиеся к ним массы беженцев, включая не успевших уплыть учеников Одесского кадетского корпуса, двинулись пешим порядком к близкой границе с Румынией – только перейти по льду Днестровский лиман. Оборонять город с огромными запасами снаряжения и боеприпасов никто не стал, а потому правильная эвакуация, к которой никто заранее не готовился, была целиком и полностью сорвана.

- Александр Дмитриевич, поддержите наших, там матросня появилась! Ее нужно прогнать незамедлительно, иначе князь с офицерами к буксиру не добегут, - полковник Миронович, поднявшись на капитанский мостик, тронул поручика Трембовельского за рукав потрепанной шинели.

- Сейчас мы их причешем огоньком, господин полковник…

Длинная очередь из английского пулемета «Виккерс» буквально полосонула по доброму десятку человек, одетых во флотские бушлаты – кто его знает, кем были их обладатели – то ли красные матросы, то ли местные бандиты, что очень любили наряжаться флотскими, пугая своим видом мирных обывателей. С борта транспорта немедленно поддержали огнем снятые с танков английские «Льюисы» - полдюжины скорострельных пулеметов весьма весомый довод для разнузданной вольницы, что моментально испарилась с пирса, резво скрылась между пакгаузами, оставив на грязном снегу несколько черных пятен своих убитых сотоварищей.

Поручик пригнулся, чуть отойдя от установленного пулемета – с берега продолжали стрелять из винтовок, пули свистели над головою. Остаться у причала было безумием, требовалось хотя бы выйти на внешний рейд, надеясь на помощь англичан, чьи корабли можно было разглядеть сквозь дымку. Гавань сильно парила – ударил крепкий мороз, воздух над свинцовой водой буквально превратился в белесую дымовую завесу. А ведь ночью всю акваторию порта закует в крепкий ледовый панцирь. Офицер с нескрываемым в душе страхом посмотрел на растущую, прямо на глазах, ледовую корку, что отходила от берега толстой белой коростой.

Захлопали выстрелы – Трембовельский с трудом разглядел, как на стоящий неподалеку от «Дона» буксир с дымящейся трубою, запрыгнули танкисты, среди которых был один морской офицер в черной шинели, что добровольно присоединился к импровизированной «абордажной группе». Кто-то из команды суденышка, видимо из большевиков, сдуру осмелился сопротивляться, рухнул в воду. Остальные матросы, оказавшись под дулами револьверов и пистолетов танкистов, решили не рисковать. И через четверть часа буксир, густо дымя трубою, отвалил от причала, медленно подошел к носу транспорта, с которого на него сбросили стальной трос…

Глава 2

Глава вторая

8-9 февраля 1920 года

Джанкой, Крым

командующий 3-м армейским корпусом

генерал-майор Слащев

«Вступил в командование войсками, защищающими Крым. Объявляю всем, что пока я командую войсками – из Крыма не уйду, и ставлю защиту Крыма вопросом не только долга, но и чести».

Яков Александрович мог процитировать свой приказ по памяти – для него верность честному слову русского офицера было отнюдь не пустым звуком, а вопросом жизни и смерти, поставленным на ребро, как последний золотой 15-ти рублевик, привычно именуемый империалом, завалявшийся в кармане. Командир лейб-гвардии Московского полка не мог мыслить иначе и теперь готовился либо погибнуть, либо удержать позиции и не пустить красных вглубь полуострова, где скопились сотни тысяч беженцев, сбежавших от большевицких ужасов. Вывезти их было некуда, да и не на чем, по большому счету – угля катастрофически не хватало, а потому эвакуация совершенно не предусматривалась, даже планов на самый крайний случай в штабах не имелось. Обреченность – вот что чувствовалось в Крыму!

Войска 3-го армейского корпуса в составе 13-й и 34-й пехотных дивизий и конной бригады составляли от силы два стрелковых довоенных полка по два батальона в каждом, усиленных сборным кавалерийским полком. Как скажите на милость, имея три с половиной тысячи штыков и тысячу сабель оборонять Крым от вторжения 46-й стрелковой и 8-й кавалерийской дивизий красных, где только активных бойцов в рядах атакующих большевиков было в два раза больше, чем «едоков» во всех белых частях!

Задача самая простая, на первый взгляд, и неимоверно сложная одновременно. Нужно любой ценой удержать совершенно неукрепленный Перекоп – наспех установленные четыре крепостных пушки старозаветных времен «первой Плевны», с дальностью стрельбы всего в три версты, и отрытые на скорую руку окопы остановить рвущихся на полуостров красных никак не могли. И тогда молодой генерал принял план активной обороны – оставив на Перекопе охранение, он отвел войска в глубину на Юшуньские позиции.

Слащев рассудил как просто, так и талантливо – пусть красные втягиваются в узкое «бутылочное» горлышко перешейка, подход к внутренним позициям через безлюдную степь займет у них добрые сутки. Все это время большевики будут замерзать – холода наступили суровые, даже лютые, совершенно не привычные для этих теплых мест. Бойцы замерзнут, ослабнут, падут духом в открытой, продуваемой всеми ветрами местности, где абсолютно отсутствовало жилье – поселок Армянск был разрушен и сгорел, и, главное – нет топлива. Даже костров не развести, чтобы хоть как-то согреться. А потом красноармейцы уткнутся в позиции его пехоты, где получат добрую порцию снарядов и пулеметных очередей.

Затем последует контратака, которая погонит красных обратно, причем делать это станет конница. Какое-то время большевики будут приходить в себя, и готовиться к новому наступлению, а его войска лучше подготовят позиции – от Джанкоя к Перекопу Слащев приказал построить железную дорогу, для облегчения обеспечения войск всем необходимым и быстрой переброски на угрожаемые участки подкреплений из резерва.

За Чонгар генерал не беспокоился – там дефиле узкое, на северной стороне он приказал разобрать железнодорожные пути. Теперь его бронепоезда могут безнаказанно обстреливать красных – атаковать их пехотой по дамбе сродни коллективному самоубийству в изощренной форме. Полуостров Тюп-Джанкой, абсолютно неприспособленный к жизни, для обхода не годился – там и так жило впроголодь несколько нищих татарских семей. Но туда Слащев отправил на всякий случай имевшийся чеченский полк – две сотни головорезов, привыкших к грабежам и наводящих животный ужас на мирных жителей, в бою оказались непригодны, а для стояния в тылу опаснее любых большевиков. Потому направив туда горцев, он запирал их там, как в надежной тюремной камере, помешать белым чеченцы уже никак не могли. А грабить у нищих единоверцев было нечего…

Красные пошли на первый штурм Перекопа пять дней тому назад – колонна пехоты втянулась в заснеженную степь и с превеликим трудом заняла Перекоп – белое охранение, потихоньку отстреливаясь, медленно отошло с боями назад к главным силам. В Крыму сразу началась паника, всполошился сам главнокомандующий ВСЮР генерал Деникин, отправив Слащеву телеграмму – «по сведениям от англичан, Перекоп взят красными, что вы думаете делать дальше в связи поставленной вам задачей?»

Генерал ответил главкому на грани допустимой для любого военного ехидной дерзости – «Взят не только Перекоп, но и Армянск. Завтра противник будет наказан».

Слащев обоснованно считал большинство генералов белой армии, живущими старыми представлениями о войне, откровенными бездарностями, и никогда не скрывал этого своего к ним отношения. На его взгляд, Деникин не соответствовал должности главнокомандующего. Оставить Крым без серьезной защиты, и, бросая склады со столь нужными боеприпасами и обмундированием, отводить войска на Кубань и Одессу, чтобы потом нанести оттуда эфемерный «удар по открытым флангам красных»?!