Утро под Катовице (СИ) - Ермаков Николай Александрович. Страница 17

За ближайшие полчаса я постепенно обошёл вершину по кругу, осматривая окрестности, потом сел на западном склоне и расслабленно наблюдал живописный закат. После чего, проводив взглядом последний луч солнца, я спустился вниз на стоянку. Там я увидел, что Болеслава все также неподвижно сидит на корме, глядя в пустоту потухшим взором. Проблема. «Похоже, её состояние опять ухудшается, ей бы к хорошему психологу на прием попасть, да где его взять? Ведь сейчас эта наука находится в зачаточном состоянии и толку от нынешних специалистов немного. Остаётся надеяться только на то, что время сможет вылечить её душевную боль». Я хотел было к ней подойти, чтобы хоть как-то поддержать, но девушка молча спрыгнула с кормы и испуганно отбежала в сторону, таким образом, демонстрируя без слов нежелание общаться. Мысленно махнув рукой, я приступил к разведению костра, обойдясь без использования в качестве розжига глянцевого журнала — хватило писем немца из портфеля и куска картона, оторванного от коробки с консервами. Вскоре над весело потрескивающим костром в котелке закипала вода для ароматного напитка, а на веточках исходили жиром куски полукопченой колбасы. Бросив в котелок горсть шиповника, я снял его с огня и посмотрел в сторону Болеславы — девушка все также сидела на корме танка, не глядя на меня, показывая всем своим видом, что ужинать не собирается. «А она хоть обедала?» — Задался я вопросом, понимая, что не видел, как она что-нибудь ела после нашего утреннего перекуса хлебом с молоком.

В любом случае надо предложить, решил я и собрал для спутницы ужин: кружка напитка, три крупных куска обжаренной над костром колбасы и кусок хлеба, после чего подошел к ней. Болеслава не стала от меня отбегать, как сделала это получасом ранее, но демонстративно отвернулась. Я положил продукты на крыло и обратился к девушке:

- На вот, поешь, нам ведь скоро надо снова ехать.

- После недолгой паузы, она, так и не глядя в мою сторону, сказала:

- Мне надо в костёл!

Осмыслив её просьбу, я пришел к выводу, что это может помочь ей справиться с проблемами. Девушка она набожная, исповедуется, причастится, глядишь и отпустит ее тоска-печаль. Хотя тут всё от везения зависит, священники-то ведь тоже люди и, надо отметить, очень разные, как и все люди. Но других вариантов лечения ее душевной кручины всё равно нет. Поэтому, немного обдумав возможность исполнения её просьбы, я ответил, глядя ей в спину:

- Днём идти в костёл опасно, ночью он не работает, но мы можем около десяти вечера заехать к ксендзу домой, и если он хороший человек, то не откажет, а от плохого и толку не будет.

Не оборачиваясь ко мне она кивнула и попросила:

- Отойди, пожалуйста!

Пожав плечами, я вернулся к костру и начал есть, иногда бросая взгляды в сторону девушки. Моя спутница, сидя на корме, так же приступила к ужину и это слегка подняло мне настроение. Да и вкусный и сытный ужин благотворно подействовал на моё эмоциональное состояние. Напиток из свежих ягод шиповника получился великолепным! Колбаска с огурчиками также хорошо зашла. Все было бы вообще великолепно, но тяжесть от холодного отношения Болеславы так или иначе давила на сердце. Казалось бы, можно понять её эмоции, но всё-равно тошно. Ладно, хватит рефлексировать! Дорога ждёт, ведь тьма уже накрыла многострадальную Польшу.

Сказав Болеславе, что скоро уезжаем, я прошёл к шалашу, где забрал обе шинели, потом, внимательно осматриваясь, прогулялся по месту стоянки, чтобы ничего нужного не оставить, после чего положил вещи в танк и сел на ставшее уже привычным место за рычагами. Затем запустив двигатель, я оставил его прогреваться на холостых оборотах, а сам, включив освещение, углубился в изучение карты, выбирая подходящий маршрут, запоминая ориентиры и контрольные точки. Закончив подготовку, я направил панцер по сельским проселкам. Двигался я не спеша, останавливаясь в заранее запланированных контрольных точках чтобы осмотреться по сторонам. Используя эту методику, я старался максимально обезопасить себя от нежелательной встречи с фашистами. Ведь где в первую очередь выставляются посты? На перекрестках, въездах и выездах из населенных пунктов, у мостов, рядом с важными административными и промышленными объектами. Поэтому при составлении маршрута, я старался избежать движения через опасные места, а где это невозможно, отметил для себя те самые контрольные точки. Несмотря на то, что танк ехал медленно и осторожно, уже в восемь часов вечера я остановил панцер в небольшой рощице за полкилометра от костела, выбранного мной для посещения по причине его удобного расположения на окраине села. Затем я забрался на растущий на опушке рощи кряжистый дуб и внимательно осмотрелся — вроде все спокойно — во дворах лениво перегавкиваются собаки, позволяя надеяться, что в селе нет немцев, не видно и не слышно ничего подозрительного. Закончив рекогносцировку, я позвал Болеславу и мы пошли к дому священника, расположенному рядом с католическим храмом. Затаившись у забора, я пару минут наблюдал за тускло светящимися окнами, а затем бесшумно, одним опорным прыжком, перемахнул через ограду, тихонько скользнул к дому, где замер у кирпичной стены, прислушиваясь к тишине, затем, выждав полминуты, постучал в дверь и отошел в сторону. Вскоре в доме раздались шаркающие шаги и на крыльце появилась сгорбленная старуха со свечой в руке. Увидев меня в полном обмундировании, она тревожно посмотрела по сторонам, и неприветливо спросила:

- Зачем припёрся?

Слегка ошеломленный такой невежливой встречей, я всё же сообщил о цели посещения:

- Мне бы с падре увидеться.

- А, так этот бездельник в храме! Стучите и Вам отворят! — после этих слов она уже собиралась вернуться в дом, но я спросил:

- Немцы есть рядом?

Старуха молча смерила меня с головы до ног презрительным взглядом и иронично произнесла:

- Неужто воевать собрался? — потом злобно закончила, — Нету их тут, ближе Дольно немцев нет! — и захлопнула дверь.

Хм, если это правда, то все просто здорово! До Дольно пять километров по прямой, а значит можно слегка расслабиться, но только слегка. Вернувшись к девушке, я сообщил, что ксендз должен ещё быть в костёле, после чего мы, сохраняя бдительность, направились к храму. Там я сначала обошёл вокруг средневекового строения, потом подёргал дверь главного входа, а, убедившись, что она заперта, постучал и отошёл от двери назад и в сторону. Ждать пришлось около пяти минут. Когда я уже решил, что надо повторить стук погромче, то послышался скрип засова и из дверей появился ксендз в черной сутане и свечой в руке. Увидев меня, он тревожно огляделся по сторонам, бросил взгляд на мою спутницу, и, быстро взяв себя в руки, участливо-добродушно спросил:

- Какая нужда привела вас в храм божий?

- Пани нужно исповедаться и причаститься, — ответил я, кивнув в сторону Болеславы.

Вместо ответа ксендз, не задавая более никаких вопросов, сделал приглашающий жест рукой и исчез в здании, девушка молчаливой тенью вошла за ним, а я прикрыл дверь и остался снаружи, скрывшись в тени забора. Через час томительного ожидания дверь вновь открылась и увидев вышедшую Болеславу, я подошёл к ней и заглянул в глаза, сразу заметив улучшение её состояния, девушка ответила спокойным, каким-то одухотворённым взглядом. В это время из храма появился священник и спросил:

- А может и пан хочет исповедаться и причаститься?

Я подошёл к нему вплотную и коротко ответил:

- Я ортодокс, — потом протянул ксендзу пять тысяч марок и продолжил, — Возьмите на богоугодные дела.

Он принял деньги и благостным голосом ответил:

- Я всё равно буду за Вас молиться. А девушке надо бы пообщаться с пани Ядвигой, которая живёт в Чарно, это здесь недалеко. У неё божий дар словом и молитвой лечить души страдающих женщин. Я объяснил пани, — он показал взглядом на мою спутницу, — Как найти её дом. Только Ядвиге не давайте марки, лучше продуктами, кстати, здесь недалеко, — ксендз рукой показал направление, — через пять дворов стоит дом лавочника Войцеха Дробо, у него можно многое купить из продуктов.